Федор Ошевнев - Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

• Название: Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
• Автор: Федор Ошевнев
• Издательство: ООО «Альтаир»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91951-039-0

Сборник рассказов военной тематики жестко, но достоверно показывает армию изнутри — глазами офицера, курсанта, солдата; всю сложность их духовного мира в столкновении индивидуальных и профессиональных интересов.

---

— Я т-те покажу! Долб…! — выматерился и едва не подпрыгнул на месте полковник. — Тебе и ефрейтора чересчур много! Звони в автопарк! Вызывай дежурный автобус! Офицеров развезти по домам, чтоб еще по пьяни никуда не угодили! Сам останешься здесь! Контролируй отбой!

— Так точно! — радостно выкрикнул Ронькин.

…На следующий день, после предупреждения о неполном служебном соответствии, подполковник временно прекратил процесс выведения подразделения из отстающих в передовые. Но никто в части не сомневался: скоро он, в своих попытках реабилитироваться, обязательно придумает еще что-нибудь разэдакое, а со временем точно доведет подразделение до полного развала. По всем показателям.

И довел. Всего за полгода. После чего был уволен как бы по сокращению, и теперь, не в силах усидеть дома, на пенсии, очертя голову кинулся в политику. И на всех углах бьет себя кулаком в грудь, яростно восклицая:

— Я — истинный патриот российской армии! Через то от нее и претерпел!

Самое интересное, что в части Ронькина сегодня вспоминают добрым словом, потому что на освободившееся место ротного пришел офицер, по сравнению с которым подполковник для подчиненных был отцом родным.

1998

ПРИСТУП ВЕЖЛИВОСТИ

Начальник штаба учебной воинской части подполковник Стецько слыл отъявленным матерщинником. Творчески совершенствуя свою бранную квалификацию, он щедро обогащал «великий и могучий» рискованными словосочетаниями:

— Чтоб тебя етли, а мне за это деньги несли!

— Чтоб у тебя хрен на пятке вырос: как отливать, так разувать!

— Растривознаперезаетись ты, в двенадцать апостолов-мать!

На таковых восклицательных предложениях, считал отец штабной культуры, главным образом и зиждется учебно-воспитательный процесс солдат, прапорщиков и офицеров-подчиненных. Мало кто из них осмеливался дать нецензурщику окорот: «бунтовщики» немедленно брались на карандаш, и вскоре «возникала необходимость» внезапной проверки подразделения, где числился недовольный словесным воспитанием. А поскольку по части знания уставов Стецько был бо-ольшим докой, то незамедлительно рождался приказ о наказании… понятно кого…

Впрочем, однажды и подполковнику пришлось поступиться принципами…

Тихим сентябрьским вечером Стецько в благодушном настроении — только что со вкусом выбранил начальника физподготовки из-за нескольких свалившихся в открытый бассейн листьев — стоял на плацу, перед зданием штаба, вертя на пальце кольцо со связкой ключей и мурлыкая под нос что-то новенькое из своего ругательного репертуара. Тут распахнулась дверь контрольно-пропускного пункта, и на пороге возник сменившийся с караула лейтенант Супоров.

Толстый и ленивый, он откровенно тяготился службой, несмотря на молодость, а при ходьбе переваливался как откормленная утка, за что еще курсантом был окрещен Утей. За ним, как за принцем крови, угадывалась тень всемогущего дяди-генерала, обещавшего племяшу стремительную военную карьеру. Пока же Супоров-младший с неприкрытым отвращением имитировал исполнение обязанностей командира взвода.

Завидев Стецько, лейтенант нехотя изобразил отдание воинской чести начальнику. Тому это изображение не понравилось, и Уте пришлось еще трижды отдать честь самому подполковнику и столько же — пирамидальному тополю перед «дежуркой»: энша захотелось оценить четкость исполнения строевого приема со стороны.

Напоследок ласково, по-отцовски обматерив «позвоночного» (о дядях-генералах следует знать и помнить), начальник штаба отпустил Утю сдавать пистолет в специальную комнату «дежурки», где за металлической дверью, в стальных шкафах с сейфовскими замками, хранилось личное оружие офицеров и прапорщиков.

Лейтенант вошел в коридор «дежурки», поздоровался с сидящим за пультом капитаном и, беззаботно насвистывая под нос — а чего, мол, имею полное право, боевой наряд пронес без замечаний, — принялся разряжать пистолет Макарова, на сленге военнослужащих — просто «пээм».

Супоров извлек оружие и запасной магазин из кобуры, снял «пээм» с предохранителя, машинально передернул затвор, при этом загнав патрон в ствол… Потом вынул магазин из пистолетной рукоятки и нажал на курок, производя контрольный спуск.

Выстрел хлопнул оглушительно. Пуля вонзилась в пол в шаге от дежурного по части. Капитан птицей взвился со стула и вскочил на ноги, со страхом взирая на лейтенанта: уж не рехнулся ли Утя? Сам Супоров с тупым удивлением уставился на личное оружие, пытаясь сообразить: откуда в разряженном пистолете мог взяться патрон? Как раз в этот момент дверь в «дежурку» слегка приотворилась, и в образовавшейся щели возник немигающий глаз подполковника Стецько. Вкрадчивым, елейным тоном начштаба почти колыбельно пропел:

— Товарищ лейтенант, я вас очень убедительно прошу: положите, пожалуйста, пистолет на стол для чистки оружия…

Супоров был изумлен вторично. Как? Разве энша может разговаривать в таком тоне? Он же только орет и матерится!

Окончательно сбитый с толку, лейтенант неосознанно развернул пистолет в сторону приоткрытой двери, и дуло оружия грозно нацелилось в тугой живот старшего офицера. Дверь, взвизгнув, резко захлопнулась. И уже со двора вновь донесся уговаривающий голос:

— Товарищ лейтенант, я вас еще раз настоятельно прошу: положите, пожалуйста, оружие на стол…

Утя наконец сообразил исполнить команду, высказанную в удивительном для начштаба стиле, но не сообразил доложить о том. Меж тем из-за двери, как с заигранной пластинки, донеслось:

— Ну, товарищ лейтенант, ну я вас просто умоляю…

— Да он уже давно положил… — перебил Стецько дежурный по части.

Секундное затишье — и за дверью раздался звероподобный рык. Тут же она с грохотом распахнулась под резким ударом на заказ шитого хромового сапога сорок седьмого размера, и энша ворвался в «дежурку» разъяренным Кинг-Конгом. Подскочив к столу для чистки оружия, подполковник цапнул волосатой кистью разряженный пистолет и замахнулся им на присевшего и в страхе зажмурившего глаза лейтенанта.

— Урод водоплавающий! В задницу бы тебе его воткнуть! Гвоздь беременный, презерватив лопнутый, верблюд двухцилиндровый! Чтоб тебе двенадцать апостолов и Христос…

Неожиданный приступ вежливости быстро сменился хроническим испусканием сквернословия. В особо крупных размерах.

1997

ЗААВТОРСТВО

— Все на месте? — спросил полковник Чаров, обводя собравшихся цепким взглядом. — Тогда… Кто вчера дежурил?

В кабинете редактора окружной газеты начиналась очередная летучка, на которой военные журналисты должны были дать оценку свежему номеру печатного органа штаба ЮжВО[4].

Обязательное присутствие всех пишущих сотрудников газеты на посиделках — так офицеры саркастически окрестили летучки — Чаров ввел сразу после прихода на редакторский пост. Раньше столь большим коллективом собирались редко, все проблемы, как правило, решала «святая троица» — ответственный редактор, его заместитель и ответственный секретарь, к которым иногда лепилась «четвертая благородица» — партийный босс редакции. Чаров же решительно потребовал демократии, и нынче всяко журналистское перо начинало свой рабочий день с вычитки новой газеты, а на послеобеденных посиделках обязано было дать ее содержанию личную оценку.

Напечатанное, однако, обозревали вяло. Ларчик здесь открывался просто: пока высказывания в целом совпадали с редакторской оценкой, Чаров с обманчиво-сонным видом сидел во вращающемся кресле, в тон кивая желаемым словам и лишь изредка подборматывая: «Правильно мыслите, государственно…»

Но стоило полковнику услышать хоть слово, не вписывающееся в его позиции, как он уничтожающе вперялся в вольнодумца и с чувством изрекал:

— Неправильно мыслите, не государственно… Мало, похоже, я с вами занимаюсь марксистско-ленинской подготовкой… — И далее следовало нудное пережевывание смертельно надоевших сентенций.

При таком неизменном сценарии посиделок участники их, вполне понятно, старались воздерживаться от чересчур откровенных высказываний.

По традиции первыми на летучках выступали дежурные по номеру. Вчерашний, майор Альмин из отдела пропаганды и агитации, привычно-бесцветно расставил акценты на всех полосах «боевого листка» — как иронично именовали газету в войсках — и неожиданно вернулся к первой странице:

— Впрочем, на зарисовке «В гости к внуку» хотел бы остановиться подробнее. Здесь неординарный эпизод приезда ветерана-фронтовика в воинскую часть, где служит срочную его внук, изложен буднично-серо, как говорится, не приподнят. Но это-то еще полбеды. Главное — вся дежурная группа пришла в ужас от вопиющей безграмотности автора…