Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

• Название: Что знал Сталин
• Автор: Дэвид Мёрфи
• Издательство: Рейтар
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 5-8067-0047-X

Эта книга написана разведчиком высочайшего класса: ее автор Дэвид Э. Мерфи с начала 1950-х до 1961 года был резидентом ЦРУ в Западном Берлине, в 1963–1968 годах руководил Советским отделом ЦРУ. Нет смысла объяснять, что в американской разведке это направление считалось важнейшим, так же как американское — в КГБ. Теперь Дэвид Э. Мерфи предстает перед нами как историк — глубокий, объективный и вдумчивый исследователь деятельности советских разведок в 1939–1941 годах. Известно, что истинные профессионалы разведки относятся друг к другу с большим уважением — даже если их службы, мягко говоря, не являются союзниками.

Дэвид Э. Мерфи В 1963–1968 гг. руководил советским отделом ЦРУ, который в те времена был важнейшим в американской разведке. В своей книге Дэвид Э. Мерфи с профессиональной точки зрения оценивает деятельность советских разведок с 1939 по 1941 год. Дэвид Э. Мерфи был в СССР пять раз: в 1987, 1993, 1994, 1995, 2000 году. Работал в соавторстве с генерал-лейтенантом С. А. Кондрашовым при написании книги «Поле битвы — Берлин» о деятельности ЦРУ в Берлине. Полная биография Сергея Александровича Кондрашова приведена на сайте СВР. Вот некоторые выписки из неё.

С октября 1953 года по 1955 год С. А. Кондрашов — 1-й секретарь посольства СССР в Великобритании, и.о. резидента. Это назначение было прямо связано с его предстоявшей работой со знаменитым советским агентом Джорджем Блейком, который в те годы занимал в британской разведке (SIS) должность заместителя начальника отдела, внедрявшего подслушивающую технику на советских объектах.

---

7 июня начальник Войск противовоздушной обороны генерал-полковник Штерн был арестован. (Назначенный начальником 19 марта, он, кажется, принял эту должность, только затем, чтобы узнать, что ПВО находилась в крайне ужасном состоянии). 10 июня Наркомат обороны в приказе № 0035 наложил взыскание на Володина и Грендаля за дачу «Ю-52 несанкционированного разрешения для полета и приземление в Москве, без проверки его права на такой полет». [412] 27 июня Володин был арестован, а 28 октябрярасстрелян без суда вместе со Штерном и другими. [413]

Кажется очевидным, что для транспортного самолета такой величины, как Ю-52 (заметьте, что его спутали с «Дугласом ДС-3») пролететь по советскому воздушному пространству от западной границы до Москвы, было настоящим чудом. А потом спокойно приземлиться на московском аэродроме, где его заправили горючим и разрешили покинуть советское воздушное пространство вскоре после прилета, без полного расследования ПВО — это кажется невероятным. Поэтому можно предположить, что Сталин, который ожидал ответа Гитлера на одно из своих писем, дал приказ пропустить Ю-52 в Москву, посадить его и заправить на обратный перелет. Конечно, он ничего не сказал о своей связи с Гитлером. Когда же известие о «несанкционированном» полете Ю-52 просочилось и вызвало гневное возмущение в ПВО и ВВС, Сталин стал немедленно действовать, чтобы обратить ситуацию в свою пользу, выступив сначала против Штерна, которого он давно не любил, а потом против Володина. Как начальник штаба ВВС, Володин мог знать, что за прилетом и отлетом самолета стоит Сталин. Ко времени ареста Володина — 27 июня, через пять дней после начала войны — Сталин осознал, что был жестоко обманут Гитлером. Полет подтвердил этот факт. Настоятельно нужно было избавиться от Володина, который много знал, поэтому ему нельзя было оставаться в живых. Притянуто за уши? Нет, если учитывать страсть Сталина к заговорам и его способность терпеливо ждать подходящего момента, а затем быстро действовать, чтобы достичь цели. Он никогда бы не позволил, чтоб стало известно, что он был таким наивным, что попался на дезинформацию Гитлера. [414]

Глава 19. Возобновление «чисток»

Когда Проскуров был освобожден от должности начальника военной разведки в июле 1940 года, и пришел приказ о направлении его в распоряжение Наркомата обороны, он стал безработным. [415]Подобный приказ издается, когда Сталин или руководство армии не решило, на какую новую должность назначить офицера. Для человека с энергией и решительностью Проскурова, такое отстранение от дела было трудно выносимым. Тот факт, что в ВВС происходила реорганизация, поддерживаемая многими высшими офицерами, делало его еще более тяжелым. Он хотел быть частью этого действия. Постановление СНК от 25 июля 1940 года предписывало, что базовой структурой Военно-Воздушных Сил Красной Армии станут авиационные дивизии.

Реорганизация должна была быть полностью завершена к 1 января 1941 года, предусматривая увеличение состава ВВС на 60000 человек. Проскуров, конечно, знал о перестройке от своих друзей в авиации — особенно от тех, с которыми служил в Испании. Хотя он не мог участвовать в осуществлении нового указа, он, естественно, внимательно следил за работой со стороны.

Тем не менее, он очень хотел получить новое назначение и настойчиво добивался этого. Поэтому было неудивительно, когда 9 сентября прошел слух о назначении его заместителем командующего авиации Дальневосточного фронта. Однако ничего не произошло; на оригинале приказа было написано: «Задержать до дальнейшего уведомления». [416] Вместо этого, 23 октября Проскуров был назначен заместителем командующего Главного управления дальнебомбардировочной авиации. [417] 29 октября Проскуров был приглашен на совещание Главного Военного Совета в Кремле, у Сталина — видимо, для того, чтобы обсудить предстоящие изменения в дальнебомбардировочной авиации. [418] Затем, 5 ноября Постановлением Совета Народных Комиссаров создаются самостоятельные дальнебомбардировочные авиационные дивизии. «Для руководства боевой и специальной подготовкой авиадивизий ДД ‹дальнего действия› ввести должность Заместителя Начальника Главного Управления ВВС Красной Армии по дальнебомбардировочной авиации и образовать в составе ГУ ВВС Управление дальнебомбардировочной авиации. Заместителем начальника Главного Управления ВВС Красной Армии по дальнебомбардировочной авиации назначить генерал-лейтенанта авиации тов. Проскурова». В дополнение к перечислению обозначений и дислокаций новых дивизий дальнебомбардировочной авиации, Постановление обязывает сформировать к 1 марта 1941 года 16 инженерно-аэродромных батальонов и 53 авиатехнические роты. [419] Эта последняя оговорка была прямым выводом из уроков, полученных в Зимней войне: и Павел Рычагов, и Евгений Птухин тогда жаловались на нехватку хороших аэродромов и отсутствие наземных аэродромных сооружений и технического обслуживания. [420]

Каким образом Проскуров получил это престижное назначение, когда мы знаем, что он не был фаворитом Сталина и его очень не любил Тимошенко? Ответ состоит в том, что он был в очень тесных отношениях с двумя главными руководителями авиации Красной Армии. Один, Яков Смушкевич, был помощником начальника Генштаба по авиации. [421] Вторым заступником Проскурова был командующий ВВС Павел Рычагов. [422] С такой поддержкой было неудивительно, что Проскурову дали новую должность. Но также и правда, что Сталин имел пристрастие давать возможность жертвам находиться на свободе, пока он терпеливо ждал удобного случая, чтобы уничтожить их. Проскуров, естественно, не знал сталинских окончательных намерений, как и не знал, что и Рычагов, и Смушкевич также были «в списке» Сталина. Бомбардировщики были его специальностью, и он был рад вернуться к своему любимому делу.

Рычагов и Проскуров оба знали, что главной задачей новой организации бомбардировочной авиации будет обучение экипажей ночным и всепогодным полетам. Рычагов вспомнил из своего опыта в Зимней войне, что такие тренировки были большой проблемой. Если летчик разбивал самолет, выполняя полет по приборам ‹«слепой полет»› или взлет с маленького аэродрома, расследовавшие аварию старались сделать командира части недисциплинированным или подозреваемым. [423] Из-за того, что расследовавшие аварию были из разных ведомств, голос командира части редко бывал слышим. По мнению Рычагова, огромное количество ошибок во время тренировок в авиации происходило потому, что «мы боялись аварий, крушений и происшествий». [424] Проскуров понимал это и был решительно настроен создать программы тренировок для бомбардировочных полков, которые будут как можно более соответствовать боевым условиям. Тем не менее, ему приходилось иметь дело с рутиной, созданной бюрократической машиной Наркомата обороны. В конце декабря 1940 года ему пришлось посетить совещание по обсуждению действий германской армии в польской и французской компаниях 1939 и 1940 годов. Во время одной из военных игр он исполнял роль командира фронтовой авиации на Западном фронте. 29 января он был на совещании в кабинете Сталина, по-видимому, для обсуждения игр. Присутствовали также Тимошенко, Буденный, Кулик, Мерецков, Жуков, Ворошилов и другие. Военно-Воздушные Силы представляли Рычагов, Жигарев и Проскуров.

Подготовка летчиков была главной заботой Проскурова. Рассказывали, что когда Проскуров инспектировал бомбардировочный полк в Запорожье, командир доложил, что «его часть готова выполнить любое задание днем или ночью, в любых погодных условиях». В полночь Проскуров поднял полк по тревоге и услышал те же самые слова от командира. Когда же он приказал полку бомбить полигон в районе Ростова-на-Дону, в трехстах километрах к востоку, выяснилось, что из всего полка только десять экипажей могут выполнить это задание. При возвращении три экипажа неправильно рассчитали высоту и разбились. [425] Потеря самолетов во время тренировочных полетов, отразилась не только на полках бомбардировщиков дальнего действия, но и на всей авиации. На совещании у Сталина в начале апреля 1941 года, вероятно, когда там присутствовали Молотов и Жданов, он якобы спросил у П.В. Рычагова «об аварийности в Военно-Воздушных силах». Павел Васильевич, 30-летний главком, не имевший страха ни перед противником в бою, ни перед гневом начальства, ответил: «Аварийность и будет высокая, потому что вы нас летать на гробах заставляете…» ‹…› Сталин ответил: «Вы не должны были так сказать». [426] Рычагов подписал свой приговор.

Это был не первый раз, когда проблема аварий, преследующих Военно-Воздушные Силы, поднималась на самых высоких уровнях руководства партии и правительства. Например, в мае 1939 года Главный военный совет проводил двухдневное заседание, которое вылилось в длинный приказ наркома обороны «Аварии в частях ВВС Красной Армии». Проект приказа был роздан на совещании Совета с просьбой дать свои предложения. Проскуров, который был тогда членом Совета, официально возразил против параграфа о летных школах, в котором говорилось, чтобы «запретить тренировки в воздушной стрельбе и высотных полетах». Он настаивал, чтобы эти тренировки остались, потому что они позволяют инструкторам лучше оценивать способности курсантов. [427]