Шамфор - Максимы и мысли (Характеры и анекдоты)

• Название: Максимы и мысли (Характеры и анекдоты)
• Автор: Шамфор
• Жанр: Философия

---

Однажды, в последние годы своего царствования, Людовик XV, 6удучи на охоте, плохо отозвался о женщинах-его, вероятно, чем-нибудь рассердила г-жа Дюбарри. Вторя ему, маршал де Ноайль тоже стал поносить женщин и заявил, что, употребив их по прямому назначению, с ними следует немедленно расставаться. После охоты хозяин и слуга оказались у г-жи Дюбарри и г-н де Ноайль наговорил ей кучу любезностей. оНе верьте ему!п,-воскликнул король и повторил все, сказанное маршалом на охоте. Г-жа Дюбарри разгневалась, и тут де Ноаиль заявил: оСударыня, я действительно сказал это королю, но имел при этом в виду не версальских, а сен-жерменских дамп. В Сен-Жермене жили тогда его собственная жена, г-жа де Тессе, г-жа де Дюрас и т. д. Анекдот этот я слышал от очевидца, маршала де Дюраса.

Герцог де Лозой говаривал: оМы с господином де Каленном часто и довольно горячо спорим. Но так как оба мы люди бесхарактерные, то

каждый торопится покончить дело миром; первым обычно сдается тот, кто быстрее находит благовидный предлог к отступлениюп.

Когда король Станислав назначил пенсионы нескольким бывшим иезуитам, г-н де Трессан осведомился: оНе соблаговолит ли ваше величество сделать что-нибудь и для семьи Дамьена*''-она прозябает в самой безысходной нужде?п.

Однажды Фонтенель-ему было тогда уже восемьдесят лет-любезно подал некой молодой и красивой, но дурно воспитанной даме оброненный ею веер, который она приняла с крайне высокомерным видом. оАх, сударыня!-воскликнул Фонтенель.-Как вы расточительны в своей суровости)п.

Г-н де Бриссак, одурев от сословной спеси, частенько именовал господа бога овсевышним дворяниномп.

Кто хочет кого-нибудь обязать, кому-нибудь оказать услугу, но не умеет сделать это со всей возможной деликатностью, говаривал М*, тот почти всегда старается понапрасну: он не найдет пути к сердцу человека, а сердце-то и нужно завоевать. Такой горе-благодетель похож на генерала, который, взяв город, дал бы вражескому гарнизону укрыться в цитадели и тем самым свел бы на нет свою победу.

Г-н Лорри, врач, рассказывал, что однажды его вызвала к себе прихворнувшая г-жа де Сюлли и рассказала ему о дерзкой выходке Бордо. Тот якобы объявил ей: оВы здоровы, но вам нужен мужчина - и он перед вамип - и тут же предстал ей в не слишком пристойном виде. Лорри постарался оправдать собрата и наговорил г-же де Сюлли множество почтительных комплиментов. оДальнейшее мне неизвестно, - добавлял он. - Знаю только, что она пригласила меня еще раз, а потом вновь прибегла к услугам Бардеп.

Аббат Арно когда-то качал на коленях маленькую девочку, ставшую потом г-жой Дюбарри. Однажды последняя сказала ему, что хотела бы

оказать ему какую-нибудь услугу, и прибавила: оТолько представьте мне памятную запискуп.-оПамятную записку?-подхватил он. - Вот она, извольте: ?Я - аббат Арно"п.

Брейский кюре несколько раз переходил из католичества в протестантизм и обратно. Когда его друзья удивились такому непостоянству, он воскликнул: оЭто я-то непостоянен? Я склонен к измене? Ничего подобного. Мои убеждения всегда неизменны: я хочу оставаться брейским кюреп.

'КАк известно, король прусский позволял кое-кому из приближенных 'быть с ним на короткой ноге. Особенно злоупотреблял этим генерал Квинт Ицилий. Накануне битвы при Россбахе король заметил ему, что в случае поражения уедет в Венецию и сделается врачом. оВот прирожденный человекоубийца!п,-отозвался Квинт Ицилий.

Шевалье де Монбаре довольно долго жил в каком-то провинциальном городе. Когда он вернулся, друзья стали его жалеть - ему ведь, надворно, пришлось там вращаться бог знает среди кого. оОшибаетесь, возразил он: - хорошее общество в этом городе такое же, как повсюду; зато дурное - просто превосходноп.

Некий крестьянин поделил все свое убогое достояние между четырьмя .сыновьями, а сам стал жить то у одного, то у другого из них. Однажды, когда он вернулся, погостив у очередного сына, его спросили: оНу, как тебя там приняли? Как с тобой обходились?п.-оКак со мной обходи.лись? - отозвался он. - Как с родным сыномп. Не правда ли, изумительный ответ в устах такого отца!

В одном обществе, где находился и г-н Шувалов,* бывший любовник императрицы Елизаветы, зашел разговор о какой-то истории, связанной с Россией. оПоведайте нам ее, господин Шувалов, - попросил Да-*ьи де Шабрийан. - Она, без сомнения, вам известна: вы же были госпожой де Помпадур у себя в странеп.

Когда в день своего бракосочетания граф д'Артуа вел молодую супругу к столу, он указал ей на теснившихся вокруг чинов их придворного штата и заявил: оВсе, кого вы здесь видите,-наши слугип. Фраза эта, произнесенная так громко, что многие ее услышали, стала крылатой, хотя она лишь одна из тысячи ей подобных. Но даже мириады таких словечек не помешают французской знати всеми правдами и неправдами наперебой домогаться мест, равнозначных должности лакея.

оЧтобы понять, что такое дворянство,-говорил М*, - достаточно вспомнить, что нынешний принц де Тюренн знатнее просто господина де Тюренна, а маркиз де Лаваль - коннетабля де Монморансип.

Г-н де*, усматривавший причину упадка рода человеческого в появлении назарейской секты и в феодальном порядке, говорил, что лишь тот будет хоть чего-нибудь стоить, кто отречется от христианства, перестанет быть французом и душой уподобится греку или римлянину.

Король прусский спросил Даламбера, видел ли тот короля Франции.

- Да, государь, - ответил Даламбер. - Я преподнес ему речь, произнесенную мною при вступлении в Академию.

- И что же он вам сказал?-осведомился король прусский.

- Государь, он не стал со мной разговаривать.

- С кем же он тогда говорит?-удивился Фридрих.

Г-н Амело, министр по делам Палижа, человек на редкость ограниченный, сказал как-то г-ну Биньону: оПокупайте побольше книг для королевской библиотеки-надо же, наконец, разорить Неккерап.* Он полагал, что для этого достаточно перерасходовать 30-40 тысяч франков.

От друзей самого г-на д'Эгийона достоверно известно, что король никогда не назначал его министром иностранных дел. Просто г-жа Дюбарри однажды объявила ему: оЭта история слишком затянулась.

Завтра же утром вы едете благодарить короля за местоп. Потом она предупредила короля: оЗавтра утром господин д'Эгийон явится благодарить вас за назначение статс-секретарем по иностранным деламп. Король промолчал. Д'Эгийон не решался ехать, но г-жа Дюбаррп настояла, и он повиновался. Король и ему не сказал ни слова; тем не менее д'Эгийон тут же вступил в должность.

Представляясь в Нешателе принцу Генриху, М* сказал, что нешательцы обожают прусского короля. оЕще бы! - ответил принц.-Как подданным не любить монарха, если он живет за триста лье от них!п.

Аббат Рейналь, обедая как-то в Нешателе у принца Генриха, вге время разглагольствовал сам, не давая хозяину вставить хотя бы словечко. Чтобы получить, наконец, такую возможность, принц сделал вид, будто уронил что-то на пол, воспользовался наступившим молчанием и заговорил в свой черед.

Во время беседы короля прусского с Даламбером в комнату вошел один из слуг Фридриха, человек настолько красивый, что внешность его поразила Даламбера. оЭто первый красавец в моих в-падениях, - заметил король.-Одно время он состоял при мне кучером, но я подумывал, не назначить ли его послом в Россиюп.

Кто-то заметил, что подагра-единственная болезнь, которая придает человеку еще больше веса в обществе. оЕще бы! -подхватил М*. Она все равно что крест Святого Людовика, данный за успехи у дамп.

Г-н де Ла Реньер собирался жениться на мадмуазель де Жарен?, юной и прелестной. Однажды, вернувшись от нее и предвкушая близксе свое блаженство, он спросил г-на де Мальзерба, с которым состоял в свойстве:

- Как вы считаете, будет мое счастье полным?

- Это зависит от обстоятельств.

- Вот как? От каких же именно?

- От того, кто станет первым любовником вашей жены.

Дидро водил знакомство с одним шалопаем, очередная выходка которого привела к тому, что его дядя, богатый каноник, вознамерился лишить племянника наследства. Дидро отправился к этому канонику и вступился за молодого человека. Сперва он говорил с серьезным и важным видом, затем одушевился и впал в патетический тон. Хозяин, прервав его, стал рассказывать ему о нескольких недостойных поступкях племянника.

- За ним водится кое-что похуже, - возразил Дидро.

- Что именно? -осведомился старик.

- Однажды он решил убить вас прямо в ризнице, но в это время туда кто-то вошел и помешал ему.

- Не может быть! Это клевета!-воскликнул каноник.

- Допускаю,-согласился Дидро.-Но даже если это правда, вы все равно обязаны простить вашего племянника ввиду его искреннего раскаяния, трудного положения и нищеты, в которую он впадет, если вы отречетесь от него.

Некоторые мои знакомцы из числа людей, наделенных пылким воображением и способностью тонко чувствовать, а потому неизменно проявляющих живой интерес к прекрасному полу, не раз говорили мне, что их всегда удивляет, как мало на свете женщин, восприимчивых к искусству, в особенности к поэзии. Один поэт, чьи весьма приятные произведения пользуются заслуженной известностью, рассказывал мне, в какое изумление повергала его некая умная, изящная, обладающая чувствительным сердцем дама. Она всегда была со вкусом одета, отлично играла на многих инструментах и при этом не имела ни малейшего представления о том, что такое ритм или чередование рифм: ей ничего не стоило заменить в стихе удачное, порой гениально найденное слово первым попавшимся, банальным выражением, даже если последнее нарушало размер. Из-за этого, признался мой собеседник, с ним не раз случалось то, что сам он именовал осечкой и что, по-моему, было большим несчастьем для поэта, писавшего эротические стихи и всю жизнь стремившегося стяжать благосклонность женщин.