Дарья Афанасьева - Дом дураков

• Название: Дом дураков
• Автор: Дарья Афанасьева
• Жанр: Фэнтези

---

Пару раз я пытался обратиться к Лоте, но то ли какой-то из амулетов, украшавших мой гроб, не пускал ее, то ли она сама не жаждала проявляться на территории Единого, но я так и оставался без собеседника до самого Темгорала.

Столица встретила нас тоскливым молчанием. Город, обычно угрюмый, но шумный, теперь и вовсе превратился в кладбище. Решетку на этот раз не убрали, так что я видел только верхние этажи домов, но гробовая тишина, запах гари и гниющего мяса сказали мне не меньше, чем сказали бы глаза: в Темгорал пришла чума. Трагедия, разыгравшаяся в деревне Лоты, повторилась здесь. Я до звона в ушах вслушивался, пытаясь уловить любой звук, свидетельствовавший о том, что в городе остался еще хоть кто-то живой, но услышал только, как полозья саней заскребли по камню и сани остановились. Из-за края ящика я мог видеть верхушку шпиля ратуши: до храма Единого оставалось всего с десяток кварталов.

На этот раз мне соизволили выдать сапоги, но заковали в такие неподъемные кандалы, что самостоятельно идти я все равно не смог: два рыцаря волокли меня по улицам, будто мешок. Город был мертв, грязен, страшен. За пределами Темгорала еще царила зима, а здесь, хоть мороз ощутимо щипал голое тело, снег уже вовсю таял. Стало ясно, почему лошадей пришлось оставить у саней: запах гниющего мяса усилился. Самое время было помолиться. Не верилось, что Лота или Морок оставят меня вот так. С трудом переставляя ноги, я пытался расслышать хоть что-то, кроме звяканья своих цепей, но тревогу первым поднял один из рыцарей. Все замерли и прислушались. От перекрестка, где мы оставили сани, доносился неясный шум, и он приближался. Угол доходного дома, будто нос баржи, перегораживал улицу, так что мы не могли видеть источник шума, но у меня на шее ощутимо шевелились волоски — этот звук напоминал шорох прибрежной волны. Когда из-за угла дома выметнулась мелкая собачонка, каких носят на руках богатые айнэ, я едва не захохотал в голос. Собачонка летела в перед, бантик у нее на макушке развевался на ветру. Поддерживающий меня сотник хмыкнул и даже открыл рот, чтобы как-то прокомментировать это зрелище, но тут собачонка остановилась, присела и взвыла не хуже волка.

Они неслись молча, единой лавиной. Должно быть, здесь были собаки не только со всего Темгорала, но и с округи. Большие и маленькие, породистые и дворняги — им не нужно было бы кусать и рвать. Нас бы просто убило этой волной. Мои конвоиры приготовились, похоже, встретить стаю в мечи, но мне стало не до того. Я забыл о Едином, конце света, морозе и кандалах. Дернувшись, будто лиса из капкана, я вывернулся из рук рыцарей, даже не удивившись тому, как осыпались сковывавшие меня цепи. Оскальзываясь, падая, раня ладони об острый, как битое стекло, талый снег, я бежал, не разбирая дороги, не думая, куда я вообще бегу. Будь у меня в тот момент хоть капля рассудка, я забежал бы в какой-нибудь дом, забаррикадировался там, но меня несло вперед, будто полоумную корову.

Я понял, что бегу куда-то не туда, только когда ноги вынесли меня на широкую площадь перед Главным Храмом Единого. В ошеломлении я встал, будто вкопанный, посреди площади, но правая нога поехала по льду вперед и я рухнул навзничь за секунду до громогласного:

— Пли!

"Вечереет" — безучастно подумал я, рассматривая росчерки горящих стрел и разводы от заклинаний, ясно видневшиеся на темном небе. Вся эта иллюминация двигалась влево. Там громыхнуло, небо стало чуть светлее, и на его фоне так же отчетливо стал виден летящий вправо сапог с торчащей из него ногой. Провожая его взглядом, я повернул голову и обнаружил примерно в ста шагах от себя строй лучников. Помянув Шата, посмотрел в противоположном направлении и увидел точно такой же строй, разве только слегка поредевший.

— Харана, чем не угодил я тебе? Единый, что ты хочешь от меня? Лота, почему ты меня покинула? Морок, чтоб тебя, где ты шляешься?!

Прочтя эту незамысловатую молитву, я крутнулся на льду, перевернулся на живот и, пригибаясь, побежал в самое безопасное место на площади — к крыльцу храма. Разбираться, с какой стороны стояли свои, а с какой чужие, было некогда, да и не безопасно.

Низкие широкие ступени оказались залиты бурым липким месивом — кровью пополам с кусками плоти. Дальше, по обе стороны распахнутых ворот, были навалены груды плохо очищенных костей. Все это издавало неповторимый смрад. Во время зимовки в Темгорале я обходил это место стороной, и, как оказалось, не совсем верно оценивал масштабы храма. Издали он казался значительно меньше. Теперь же, прикидывая высоту костяного завала, я понял, почему в городе было так тихо. Оскользнувшись на верхней площадке, я вляпался рукой в кусок чьего-то легкого, брезгливо вытер ладонь о колено и оглянулся. Внизу уже не стреляли. И не дрались. Не было больше двух сторон. Единая толпа стояла внизу. Все они, заполнившие площадь от края до края, смотрели на меня.

— Теккерем! — тысячи рук взметнулись вверх в приветственном салюте. — Теккерем! Теккерем!

Я попятился назад, в темноту храма. Чтобы не скрывалось там, за баррикадами костей, оно пугало меня куда меньше, чем восторг на этих безумных лицах.

Обычно порог храма — явление не метафорическое, а вполне материальное. Его делают заметным, вытачивают из особого сорта дерева, освящают. Он — часть защитного контура храма. Но здесь такого не было.

По спине побежали мурашки, как бывает при переходе по грани теней. Меня вынесло в какое-то совершенно иное место. Стрельчатые окна, затянутые невесомыми витражами, фальш-колонны, увитые столь искусной резьбой, что и в паре шагов не отличить камень от живого цветка. Я моргнул несколько раз, приводя мысли в порядок. Если бы не черный алтарь в центре зала, я бы точно не узнал Храм Всех Богов в Некрополе. Зал был вычищен, буквально вылизан до блеска. И к черному алтарю был подсоединен еще один, по виду — из янтаря.

У подножия алтаря валялась груда тряпья, в которой я скорее угадал, чем узнал Приалая. Я подошел и опустился перед ним на колени. Некромант уже не дышал. Я прислушался к тишине храма. Что бы здесь не происходило, я был тому единственным свидетелем. Теперь все мое внимание было занято новым алтарем.

Это был огромный кусок янтаря. Он окаменел не в одночасье — смола наносилась слой за слоем, и на каждом вырезался новый узор. Это была одна из самых удивительных скрижалей, какие мне только доводилось видеть. Моих познаний не хватало, чтобы оценить весь узор, но передо мной был, очевидно, ключ или, точнее, отмычка. Теперь стало понятно, зачем Единому было столько сил: даже с учетом полувека жертвоприношений и практически полностью уничтоженной страны, залитой кровью площади, заваленного костями крыльца храма и черного алтаря, веками впитывавшего силы Некрополя, энергии едва хватало на заполнение всех этих каракуль. Под рукой камень едва заметно пульсировал.

Камень не светился, не дрожал — он дышал. Я прислушался: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Все чаще. Это было дыхание боли, страха, мучений. Было видно, что янтарь постепенно темнеет. Камень выгорал изнутри, слой за слоем активируя узоры. Такая штука называется бомбой с часовым механизмом. Я попытался разобрать хотя бы верхний слой, но сооружение было слишком сложным. Оставалось только бессильно наблюдать. Понимая всю бессмысленность своих действий, я отошел на почтительное расстояние и зажмурился.

Так я стоял минуту, потом другую… Ничего не происходило. Когда я наконец решился открыть глаза, алтарь уже полностью выгорел. От тишины звенело в ушах.

"Здравствуй."

На миг мне показалось, что моя голова лопнула от удара о колонну, рядом с которой я стоял.

Ментальное общение было не в ходу среди магов, поскольку сильно способствовало развитию воспаления мозга, о котором я уже упоминал.

"Здравствуй, Лар."

У меня подкосились ноги. Боль в голове стала нестерпимой, носом пошла кровь, а настойчивый голос не желал завершать эту пытку.

"Ты слышишь меня, Лар?"

Будто не заметно!

— Прекрати! — Я уперся спиной в колонну и сквозь слезы наконец разглядел обладательницу голоса. — Хватит, Лилиум, это тело не приспособлено для подобного общения.

— Хорошо, но неужели ты не мог подобрать что-то получше, братик?

Она приблизилась. Это существо с трудом поддавалось словесному описанию. На протяжении многих тысяч лет мои сородичи предпочитали селиться в телах рукару. Множество слоев плоти, настолько тонких и прозрачных, что казались преломлением света в каплях воды, и такое же количество слоев ауры, столь мощной, что ее можно было разглядеть, не напрягая восприятия. Все это было переплетено жгутиками нервов, ощупывавших пространство вокруг. Под всем этим пульсировали два ярких источника света — Лилиум носила ребенка. Рукару могли видеть запах, слышать цвет, ощущать вкус звука. И еще два чувства вовсе не доступных человеку. Мгновенный укол ностальгии заставил меня сосредоточиться и перевести сбившееся дыхание.