Вячеслав Назаров - Бремя равных

• Название: Бремя равных
• Автор: Вячеслав Назаров
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-08-007502-3

В книгу вошли повести известного сибирского поэта и фантаста.

Содержание:

Нарушитель

Бремя равных

Силайское яблоко

Составитель: Назарова Тамара Константиновна

---

— Винить?!

Он провел дрожащими пальцами по лацкану пиджака.

— В чем же вы могли бы меня винить, дорогой мой Иван Сергеевич? В том, что я первым — первым! — перешел от слов к делу и занялся приручением дельфинов? В том, что я первым — первым! — поставил это Дело на научную основу и организовал первую — первую! — школу для дельфинов, где вместо любительской Дрессировки этих животных обрабатывали единственно правильными методами? В том, что разработал способ общения человека с дельфином — условный язык команд и отзывов, который потом назвали “дельфиньим эсперанто”? В том, что отдал этой работе без малого десять лет? В том, что государство получило миллионы рублей дохода?..

Голос Карагодского рокотал в каюте, как молодой весенний гром, а Пан тоскливо глядел в иллюминатор. Дождь кончился, в сплошных тучах появились бледно-голубые просветы, есть надежда на солнце, самое время работать, а на душе — слякоть. “Ну что за человек такой непутевый! — “Я…” “Первый…” “Заслуги…” Действительно — первый. Действительно — заслуги. Но какой-либо горлохват — крупный ученый с мировым именем, бульдожья хватка, колоссальные организаторские способности. И все-таки все время ему мерещатся подвохи, кажется, что его недостаточно хвалят, недостаточно высоко ставят. Комплекс неполноценности какой-то? А ведь умный человек…”

— И более чем странно, я бы сказал, неуважительно слушать мне такое, Иван Сергеевич, от вас, от человека, который в дельфинологии, простите, профан.

— Да бог с вами, Вениамин Лазаревич, я никак не покушаюсь ни на ваш опыт, ни на вашу славу.

— Нет, вы покушаетесь! Покушаетесь на все основы, призывая вернуться к…

— Довольно! Садитесь!

И Карагодский сел. Сел торопливо, почти испуганно — сработал старый, полузабытый рефлекс. Сел на краешек кресла, как на краешек студенческой скамьи, как в те далекие времена, когда он, академик Вениамин Карагодский, был просто Веником из четвертой подгруппы, а Пан — самым молодым профессором университета.

— Вот так. А теперь постарайтесь выслушать и понять, что я вам скажу.

Пан зябко повел плечами и тоже сел.

— Раньше многое казалось проще, чем сейчас. Человек всерьез считал себя единственным и самодержавным “царем природы”. Ну, а царю все позволено. Возникла идея: приручить дельфина. Выгодно это человеку? Еще как! Начинается работа, и выясняется, что дельфин не просто животное, а разумное животное, с которым, в отличие от сухопутных “слуг человека”, можно наладить двухстороннюю связь, общаться. “Так это же сущий клад!” — восклицает человек и берется за дело всерьез, со свойственным ему размахом и напористостью. И вот уже сотни, тысячи “ручных” дельфинов выслеживают для человека рыбьи стаи, пасут их “до кондиции”, гонят к траулерам, загоняют в сети. Покорные, безобидные, готовые на все ради человека.

— Не понимаю вашей иронии, Иван Сергеевич.

— А если дельфин действительно разумное существо.

— Ну, знаете, профессор. Этак можно бог знает до чего договориться. Этак я со своим бульдогом на “вы” разговаривать буду — на всякий случай.

— Не передергивайте, Карагодский. Разумность в том и состоит, чтобы предвидеть последствия своих действий. Я не хочу, чтобы потомки краснели за нас, как мы краснеем за своих предков, истреблявших тех же дельфинов ради технического жира…

— Мы обращаемся с дельфинами вполне гуманно.

— Вот именно — гуманно! То есть по-человечески! А ведь это слово имеет смысл только в отношениях между людьми. А как измерить отношения между человеком и иным разумом, иным кругом чувств и понятий, иной цивилизацией, в конце концов? То, что хорошо и выгодно для человека, может быть и невыгодно для иного разумного существа. Даже смертельно опасно, если хотите. И наоборот.

— Это уже схоластика, дорогой Иван Сергеевич.

— Это было схоластикой десять лет назад, Карагодский. А сейчас это уже проблема, которую надо решить во что бы то ни стало. И решить сегодня — откладывать на завтра уже поздно.

— Не слишком ли?

— Не слишком. Хотите, я вам кое-что покажу?

И Пан вышел из каюты.

* * *

Тарас Григорьевич так и не спустился в радиорубку со своего капитанского мостика. Он только велел радисту прицепить к переговорному корабельному устройству допотопные лопухообразные наушники, дабы “быть в курсе” распоряжений Базы. Подобная вольность разрешалась уставом только в случае крайней необходимости, но кто укажет точно, где у необходимости край?

Быть на мостике Тарасу Григорьевичу было сейчас крайне необходимо. Выбритый до глянца, благоухающий одеколоном “Олеся”, в туго накрахмаленном и отутюженном парадном кителе, он небрежно бросал в микрофон хрипловатые древние команды, стараясь не замечать, что они выполняются несколько раньше, чем он успевает их отдавать.

Сейнер “Удачливый”, поминутно сигналя, переваливаясь с боку на бок и вздымая лихие шлейфы то справа, то слева, пробирался к своему законному месту — в голову флотилии, между тральщиками “Онегой” и “Звездным”. Раньше, когда экономно и быстро “взять косяк” могли только опытные мастера, никто не мог делать это лучше Тарасовой тройки. Искусно поставленные ими сети “снимали пенку”, гасили скорость стаи и нарушали монолитность, переливая прямым ходом в разинутые тралы следом идущих судов.

Теперь рыбацкие хитрости были ни к чему, дельфины-загонщики проводили такие операции лучше старого Тараса. Но нет ничего живучей морской традиции, и сейнер “Удачливый”, вопреки новым правилам, занимал место не в хвосте, а впереди, рядом с сейнерами-гигантами.

Тарас придирчиво осмотрел соседние суда. Взгляд его заскользил вдаль, по всей наскоро собранной, разнокалиберной и пестрой флотилии, и мысли его приняли иное направление. “Сбежались, соколики, на готовенькое. Рты разинули и ждут, когда туда галушка заскочит…”

А погода быстро менялась. От хмарного утра, от мжистого противного дождичка не осталось и следа. Море пошло пятнами, то там, то здесь возникали золотисто-голубые лужайки, а разорванные облака мельчали и рыжели по краям. День помаленьку набирался солнца, а солнечным днем все выглядит иначе, чем пасмурным утром.

— Та-рас Гри-го-рич!

Радист высунулся из иллюминатора рубки и возбужденно пошлепал себя по ушам. Капитан, почуяв неладное, торопливо надел наушники прямо поверх фуражки.

В эфире был переполох. Капитаны, забыв устав радиосвязи, говорили, не называя себя, а диспетчер, тоже уставу вопреки, отбивался от них, как мог.

— Я же в сотый раз повторяю: косяк неожиданно изменил курс, где он теперь — можно только гадать.

— А “трещотка”?

— Выбросили они “трещотку”. Угнали и выбросили.

— Что вы сказали? — переспросил кто-то по-английски.

— Я говорю, выбросили они “трещотку”. Как известно, “трещотка” автоматически следует за голосами дельфинов. Так вот, они пошли на трюк: все стадо замолчало, а один поднял крик и полным ходом в сторону — “Трещотка” за ним. Отвел он ее подальше и бросил. МЫ послали туда отряд своих загонщиков с новой “трещоткой”. Как только дошли до косяка — та же история. “Трещотку” выбросили, сами не вернулись.

Кто-то одобрительно хохотнул, кто-то начал ругаться. Тарас Григорьевич все понял, и сладкая, беспокойная дума завладела его седой головой, набирала силу, дразнила.

Но сначала надо было кое-что проверить.

— “Удачливый” — Базе. Где там наука? Что замолчала? Дельфи… как это… Комов, словом, что там поделывает?

— База, Комов, прием.

— “Удачливый” — Комову. Так что теперь делать, будем? Уходит рыбка-то…

— He знаю, что делать, Тарас Григорьевич. Ума не пложу. Такого с дельфинами еще нигде и никогда не было. Бывало — не слушали команд или неправильно их снимали. Бывало — ни с того ни с сего отказывались работать и уплывали. Но это были единичные случаи. А такое… нет, ничего не понимаю. Ведь это бунт! Форменный, ничем не оправданный бунт против человека! Они угоняют косяк, как заправские пираты! А наших загонщиков, видимо, взяли в плен.

— Словом, дело труба, с научной точки зрения?

— Труба.

И тут Тарас Григорьевич понял окончательно, что пробил его звездный час.

И он рявкнул в эфир, настороженно прислушивающийся к их разговору.

— Что, коты, разучились сами мышей ловить? А если по-старому, без мышеловок этих, а? Собственными лапками да зубками, а? Или зубы повыпадали?

“Коты” озадаченно молчали, и Тарас Григорьевич расправил перед микрофоном усы:

— “Удачливый” — Базе. Предлагаю брать косяк без дельфинов, с ходу, по-старому. Примерный курс косяка известен, надо послать туда пару самолетов. И пусть они следят за косяком до нашего прихода. А я поведу флотилию наперерез. Прошу дать “добро”.