Валерий Мигицко - Военные приключения. Выпуск 6

• Название: Военные приключения. Выпуск 6
• Автор: Валерий Мигицко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-01291-1

В сборник вошли остросюжетные приключенческие повести Валерия Мигицко, Владимира Рыбина, Ильи Рясного, Александра Плотникова, а также исторические исследования А. Шишова и Ю. Лубченкова, злободневная публицистика К. Раша.

Все произведения рассчитаны на широкую аудиторию любого возраста.

---

«Провинция чего? — еще не заводясь, спросил Преловский. — Великого Израиля? Но ведь это сионизм».

«Сионизм», — спокойно подтвердил Шаранович.

«Ты же комсомолец».

«Ну и что? Одежду носят по погоде».

«Комсомол — одежда? Значит, его можно скинуть, когда понадобится? — Он еще не ужасался разговору, еще думал, что это какая-то игра в перевоплощения, вроде той, что у них в «хитром отделе» была обычной. Как проникнуть в психологию противника, не попытавшись поставить себя на его место? — Не-ет, — протянул он. — Существуют неизменные интересы…»

«Чьи?»

«Интересы народа».

«Какого народа? Советского? Нет такого и никогда не было. Есть разные народы. Все они — толпа, стадо. А мы принадлежим к народу избранному, призванному руководить миром».

«То же самое говорят о себе немцы».

«Немцы созданы для того, чтобы ими повелевать. Они прямолинейны, как черепахи, и так же глупы. Можно ли представить немца, получившего советский орден? А мы получаем ордена, и от нас не убывает. Мы служим всему и ничему, потому что у нас своя цель».

«Какая цель?»

«Еврейская нация обладает особой миссией. Наш народ имеет волю стать господином Вселенной».

«Да? А что же другие?»

«Только одна сверхнация есть свет и цель человеческого рода, другие созданы, чтобы служить лестницей, по которой мы будем подниматься на вершину».

«Забавно. Неужели сам придумал?»

«Это сказал Ахад Гаам».

«Кто такой?»

«Э, да ты, кроме сочинений товарища Сталина, ничего, видать, не читаешь».

Так и заявил, вконец разозлив.

«Вот что, — сказал Преловский. — Будем считать, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. Если не выбросишь из головы эти бредни, будешь рассказывать их начальнику, так и знай…»

Такой вот вышел с Шарановичем разговор, посеявший в душе Преловского смуту. О таком полагалось бы доложить по команде, Да ведь мальчишка, наслушался дребедени и теперь сам не понимает, что мелет. Доложить — всю жизнь человеку искалечить.

Часа полтора Преловский бродил по лесу, промочил ноги. Так и не успокоился. Спасибо этому прожорливому разведчику, немного развлек его своей наивной готовностью принять наказание за съеденную рыбу.

— Значит, сыт и на кухни заглядываться не будешь, — сказал он ему. — Пойдешь со мной.

— Завсегда рад. Не коси, кума, глаза на кухню, с ноги не собьешься.

Преловскому подумалось, что балагурите разведчик больше от смущения, и он почувствовал к нему даже симпатию. Ему нравились люди, способные смущаться.

— Покажешь окопы. Дорогу знаешь? Или связного просить?

— Так ведь… все дороги наши.

— Тогда ладно.

Он полез в кузов машины, чтобы переобуться. Шаранович спал, вытянувшись на узкой лавке, хмурился во сне. Разувшись и намотав на ноги сухие портянки, Преловский откинулся спиной к стенке и задумался. Беспокойство, охватившее его после разговора с Шарановичем не проходило.

«Что за нечистая сила мучает людей? — думал он. — Ладно фашисты, агрессору нужен повод. Мы лучшие, я все тут. А раз так, то будем грабить и убивать. Да что немцы — румыны вон тоже пыжатся: мы, дескать, от римлян и даков, междуречье Днестра и Днепра; дескать, румынская земля на том основании, что один из запорожских гетманов был молдаванином — Ион Подкоава, которого казаки запросто звали Иваном Подковой, а один из просветителей — молдаванин Петре Мовила, что значит — Петр Могила.

Боже, а если бы русские так-то?! Сколько русских-то по свету раскидано?!.»

Преловский думал о том, что национализм не является сам собой. Там, где национализм, ищи, кому он нужен. А мы, что мы знали до войны о национализме? О русском шовинизме — пожалуйста. Всякое слово о русском национальном достоинстве ругали шовинизмом. Только теперь, откатившись до Москвы, до Харькова, до Севастополя, опомнились: без извечной стойкости русского народа на что надеяться?

А кому нужен татарский национализм? Да тем же «мурзакам». Проглядели до войны тот факт, что среди крымских татар стойки были пережитки родовых отношений. А «мурзак» — глава рода и самый богатый в округе человек.

И влияние панисламистских идей тоже недооценили, А они были живы и сводились ни много ни мало к тому, чтобы создать из тюркоязычных народов нашей страны самостоятельную буржуазную республику. Мы забыли, что после русско-турецкой войны 1877—1878 годов тысячи крымских татар переселились в Турцию, и связи эмигрантов с Крымом не были порваны.

А немецкая пропаганда все это учла. Ворвавшись в Крым, немцы объявили себя покровителями ислама. Это, вероятно, и совратило многих людей, связанных круговой порукой родовых отношений, увидевших в союзника близкой по вере Турции — фашистской Германии — защитника своих интересов. Потому немцам удалось сколотить из крымских татар особые вооруженные отряды для борьбы против партизан…

Преловский поймал себя на мысли, что думает он о чьем угодно национализме, только не о еврейском. Что это — инстинкт самозащиты? Неужели прав Шаранович, и изначальное, данное от рождения, — превыше всего? Но ведь это значит согласиться с нацистами.

История человечества учит другому. Христианство — самая интернациональная идеология — так широко распространилась потому, что была понятна всем народам, А националистический иудаизм так и остался идеологией касты…

Не хотелось ему соглашаться с Шарановичем, не хотелось и спорить с ним. Он вздохнул, натянул сапоги и спрыгнул в слякотный, истоптанный снег возле машины…

Разведчик Рогов, должно быть, и впрямь все тут хорошо знал: уверенно провел леском, потом овражком прямиком до хода сообщения, глубокого, пригибаться но надо. Зоревое утро этого дня, обещавшее непогоду, не обмануло: ветер гнал набрякшие тучи, время от времени сыпавшие дождем и снегом. Погода была самая что ни на есть нелетная, и Преловский не оглядывался на небо. Но и артиллерия в этот день помалкивала, и вообще было до удивления тихо на передовой.

А когда добрались до траншеи, вдруг загукали в тылу минометные разрывы. Бойцы, спавшие в неглубоких подбрустверных нишах, даже не пошевелились. Преловский не утерпел, высунулся поглядеть. И увидел в поле две маленькие фигурки — женщины. Они исчезли, когда неподалеку вскинулись белые клубки минных разрывов, потом опять появились и опять упали с первыми же разрывами. Действовали женщины по всем правилам, видно, не впервые бегали под минами, но Преловский затаил дыхание.

— Пропали бабенки, — сказал кто-то за его спиной.

Женщины были явно городские, приодетые — в длинных довоенных пальто и демаскирующих цветастых платках.

Из разных мест коленчатой траншеи им кричали:

— Назад!

— Куда черт вас?!.

— Левей берите! Там ход!..

Женщины не слышали. Так они с разбегу и рухнули в окоп, прямо на руки, услужливо подставленные бойцами. И тут Преловский разглядел, что это совсем молодые девчушки, почти школьницы. И портфель был у одной, обычный довоенный школьный портфель.

— Куда вы, девоньки?

— А мы к вам.

— Зачем вы тут нужны? — зло крикнул Преловский, настрадавшийся за них.

Кто-то засопел за его спиной, и Преловский, оглянувшись, увидел сбитую на затылок ушанку и узкие посла сна глаза. Боец радостно и удивленно улыбнулся.

— Как же не нужны? Бабы, да не нужны?!

— Мы из сберкассы, — задорно выкрикнула та, что была с портфелем.

— Фу-ты, ну-ты! Кто куды, а я в сберкассу.

— Правда из сберкассы.

Она задергала портфель, торопясь открыть его, выхватила бумагу, мгновение подержала, оглядываясь, не зная, кому отдать, и протянула Преловскому. В бумага значилось, что гражданки Подковальникова и Балакай представляют собой подвижную сберегательную кассу и направляются в воинские части для мобилизации денежных средств непосредственно от вкладчиков.

— Вам же выдают денежное содержание, — торопливо заговорила она. — А вы его не тратите. Тратить-то некуда. А денежных знаков в городе мало. Давайте мы ваши деньги оформим на сберкнижку, и у вас они будут целее, и денежные знаки в банке появятся.

— Завещать можно, — подсказала ее подруга. И смутилась: здесь, на передовой, это было не отвлеченной фразой.

— Ничего, девоньки, мы привыкшие, — успокоил ее Рогов. И вопросительно глянул на Преловского: вот с кем, мол, надо беседы-то беседовать, а не с паршивыми немецкими солдатами. Пригласить их в машину да поговорить по душам…

Именно так понял Преловский разведчика, и собрался ответить, сам еще не зная, что именно. Но тут подбежал по траншее подтянутый, не по-окопному аккуратный младший лейтенант, затоптался перед девчонками, заговорил радостно:

— Звонили о вас, предупреждали… Только не так надо было… А если бы, не дай бог… Пойдемте, сначала покушаем…

Преловский засмеялся, покивал Рогову — вот, мол, видишь, не про нас девоньки — и неожиданно для самого себя вздохнул.