Евгений Войскунский - Формула невозможного

• Название: Формула невозможного
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Азербайджанское государственное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

Произведения писателей Азербайджана.

Содержание:

Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов — Формула невозможного. Научно-фантастическая повесть

Эмин Махмудов — Лекарство из облака (перевод Р. Бахтамова)

Эмин Махмудов — Феномен (перевод И. Лукодьянова)

Максуд Ибрагимбеков — Исчезновение Стива Брайта

Максуд Ибрагимбеков — Прыжок в высоту

Рафаил Бахтамов — Открытие

Валентина Журавлева — Буря

И. Милькин — Иду к тебе

Василий Антонов — Двенадцатая машина

Генрих Альтов — Машина открытий

Н. Гянджали — Сокровища сгоревшей планеты. Пьеса (перевод Г. Наджафова и С. Соложенкиной)

---

— Это моя первая ступень, — заявил на вчерашней пресс-конференции национальный герой.

Зрители ждали. Оставались считанные минуты.

Эзра сошел с автомобиля в чудесном настроении.

Свой «Линкольн» он оставил у входа — ни один полисмен не посмеет отогнать машину национального героя. Антигравитационный аппарат был надежно вделан в прочный кожаный пояс, обтягивающий талию Эзры. Указатель высоты был установлен у деления двух с половиной ярдов.

Эзра взглянул на часы. Времени оставалось мало. Он у входа на стадион проскочил между каким — то парнем и девушкой, толкнув обоих, и, не останавливаясь, прошел дальше. Кто — то грубо схватил его за плечо. Обернувшись, он увидел, что от его толчка девушка упала.

Удар был резкий и пришелся в челюсть, парень неплохо владел кулаками. Эзра закрыл лицо руками. Второй удар пришелся чуть ниже солнечного сплетения, что — то хрустнуло. Эзра схватился за пояс и только боль в разбитом от нового удара носу заставила его убрать руки.

Вокруг собралась толпа. Когда парень узнал, что избил Эзру Шелтона, у него подкосились ноги.

— Я не хотел его убивать, — сказал Эзра почтительно внимающему полисмену, — вы же знаете мои руки — это холодное оружие.

«Берегите аппарат от сотрясений!» — звучали в его ушах слова Хевингема. Но предпринимать что-нибудь было поздно. «Если прыжок не удастся, — подумал Эзра, — пойду к нему». Впрочем, он был уверен, что аппарат сработает: он не подводил его ни разу.

Стадион встретил Эзру с восторгом. В честь национального героя был исполнен государственный гимн. Сегодняшнее выступление Эзры транслировалось всеми телевизионными компаниями страны.

В центральной ложе рядом с отцом сидела сияющая Джой Нортон.

Эзра разбежался. Бег не производил впечатления быстроты, но комментатор тут же назвал его своеобразным и обманчиво-медленным. Эзра приблизился к площадке, незаметным движением нажал кнопку. Прыгнул. Высота взята! Но что это?! Стадион ревел, бесновался. Люди срывались с мест, кричали. Джой без сознания упала на руки отца. Эзра, не останавливаясь, беспорядочно размахивая конечностями, поднимался все выше. Непреодолимая сила тянула его вверх. Стадион потрясал отчаянный крик супермена. Но вот превратился в точку, а потом исчез в темнеющем небе.

Этот день надолго запомнился полицейским и психиатрам. Сотни тысяч людей задавали вопрос: где Эзра?!

В газетах промелькнуло сообщение, что крупнейший военный радар страны обнаружил тело национального героя над границей, в средних слоях атмосферы, но потом выяснилось, что радар ошибся. Это была стая диких уток.

Хевингем усталым жестом отложил газету.

Об Эзре больше ничего не было слышно.

Рафаил Бахтамов Открытие

— Самостоятельное дело всегда интересно, — сказал прокурор.

— Самостоятельное, — конечно. — Валерий вежливо наклонил голову. Это самое дело было от него бесконечно далеко. Особенно после вчерашнего выговора.

— Дело, которое мы хотим вам поручить…

— Мне?

— Вам. 17 мая сего года…

(Это что: воспитание доверием? «Молодой следователь Валерий К. проводит первое самостоятельное дело. Спасает невинных, разоблачает виновных. Воспитывает и воспитывается сам, осознавая глубокую поэзию труда следователя». Все ясно, а внутри что — то дрожит — первое самостоятельное дело).

— …на нефтеперерабатывающем заводе произошел взрыв, — продолжал прокурор. — Люди, к счастью, не пострадали. Предприятию причинен материальный ущерб в сумме 860 рублей…

— В новых деньгах? — машинально спросил Валерий.

— В новых. Следствие по делу вел Сурен Аркадьевич Мелкумян. Вчера он лег на операцию. Так что кончать придется вам.

— И много… Я хочу сказать, многое он успел?

— Осмотр места. Допросы. Получил заключение экспертизы. Набросал проект обвинительного заключения.

— Что же мне остается? Отдать заключение на машинку, проверить и принести на подпись?

— Проверить — да, — холодно сказал прокурор. — Полагаю, вы знаете: принимая дело к своему производству, вы принимаете на себя и ответственность.

— Разумеется, — Валерий равнодушно кивнул. — Какая там ответственность…

Прокурор долго смотрел на него — словно вспоминал что — то. И вдруг улыбнулся.

— Вернемся к делу. Говорить об умысле, конечно, не приходится. Обвиняемой Таировой 22 года. Окончила техникум, оператором работает недавно. Значит, одно из двух: небрежность или казус. Граница, вы знаете, тонкая.

Валерий любил железную строгость юридических формул. Ни одного лишнего слова. Все просто и точно, как в отшлифованных тысячелетиями доказательствах теорем.

Предвидел и желал наступления преступного результата (в данном случае — взрыва) — прямой умысел;

не желал, но допускал — умысел косвенный;

не предвидел, но обязан был предвидеть — преступная небрежность;

предвидел, но неосновательно надеялся предотвратить — преступная самонадеянность;

и, наконец, не предвидел и не должен был предвидеть преступления нет, казус.

— Граница тонкая, — повторил прокурор. — Формально — прошла инструктаж, выучила правила… Но я перечитываю дело и думаю: могла она все — таки предвидеть взрыв?..

— Теоретически случай любопытный, — согласился Валерий. — Практически, однако, ничем особенным суд ей не угрожает. От силы ей дадут, по-моему, год…

— Мелочь, разумеется, — кивнул прокурор. — Жаль, что вы раньше молчали. Я бы вам устроил месяца три тюрьмы… В порядке преддипломной практики!

Валерий побледнел. Теперь все. Конец. Пишите заявление…

— Я сказал чушь, — пробормотал он.

— Глупость, — поправил прокурор. — О ходе следствия будете докладывать мне. Возьмите дело.

* * *

За проходной — плакат. На плакате — самолет, во всю ширину разбросавший стальные руки-крылья.

По небесно-голубому красным: «Больше светлых» и три решительных восклицательных знака.

— Конечно, светлых нефтепродуктов, — пояснил сопровождающий.

Он не очень — то понимал, что от него требуется. Специалисту он охотно показал бы новый цех, при случае и поспорил бы. Для неспециалистов («публики», говорили на заводе) давно выработались и стиль объяснений, и маршрут. С таким посетителем он имел дело впервые. Не специалист — ясно. Но и не публика. Следователь.

Валерий смотрел на массивные тела резервуаров, на махины колонн и башен, увитых разноцветной перевязью труб. Мелькали названия, цифры температур и давлений, крекинг каталитический, термический, специальный.

Он не очень вслушивался. Смотрел, сравнивал. Вначале терялся — масштабы здесь были совсем другие, чем в книгах. Но вот он уловил что — то знакомое. Потом еще и еще. Это было как при встрече с человеком, которого знаешь по фотографии. Мысль, упрощенная в книгах до схемы, ощущалась здесь в живой сложности. Постигать ее было трудно и радостно…

В операторных это ощущение терялось. Девушки в белых халатах, в косынках, повязанных по-домашнему, щебетали о посторонних делах. В одном месте он услышал восторженную оценку новой итальянской картины, в другом насмешливую характеристику какой-то Зины и жалобу на чулки, у которых вечно спускаются петли.

Так же легко, небрежно, девушки перебрасывались разными «дистиллятами» и «ректификатами». Время от времени одна из них подходила к приборам, поглядывала на медленно ползущую ленту, записывала. Нажимала на кнопку и торопливо возвращалась к столу — продолжать разговор.

Думали они в этот момент над последствиями того, что делали? Это казалось сомнительным. Должно быть, чего — то такого не предвидела и Таирова. Обязана была предвидеть! Легко сказать «обязана», а могла? Попробуй, пойми. Одно дело классический стрелочник из учебника уголовного права, забывший перевести стрелку, или шофер, в состоянии опьянения, севший за руль… Там ты ставишь себя на место преступника и говоришь: я перевел бы стрелку, я не сел бы в машину пьяный. А тут: сумел бы я представить последствия, если бы нажал, скажем, на эту красную кнопку?..

Конечно, виновата и администрация. Нельзя доверять установку неопытному человеку. Во всяком случае надо контролировать. Хотя попробуй, успей. Нажал кнопку и взрыв…

— Взрыв? — переспросил инженер.

— Да, я хотел бы осмотреть установку, где произошел взрыв.

— Пожалуйста… Только зачем же взрыв? Просто авария.

Это не первый. Все, начиная с директора, избегали говорить «взрыв». Как угодно: авария, неприятность, происшествие — только не взрыв. И вообще этот случай старались забыть. Директор, например, все время подчеркивал, что ничего страшного, жертв нет. «Материальный ущерб? — он пожал плечами. — Для такого завода как наш… По секрету: мы не стали бы предъявлять иск, если бы не бухгалтер (Валерий не знал, что на всех совещаниях, с поводом и без повода, директор возвращался к взрыву).