Виктор Петелин - Мой XX век: счастье быть самим собой

• Название: Мой XX век: счастье быть самим собой
• Автор: Виктор Петелин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4505-5

«Мой XX век: счастье быть самим собой» – книга уникальная как по содержанию, так и в жанровом отношении; охватывающая события с декабря 1956 года по нынешнее время. В декабре 1956 года Виктор Петелин выступил с докладом «О художественном методе», в котором заявил, что тормозом развития русской литературы является метод социалистического реализма, написал яркую статью «Два Григория Мелехова», в которой, как уверяли в своей книге Ф.А. Абрамов и В.В. Гура, «нарисован совершенно положительный характер Григория», с большим трудом издал книгу «Гуманизм Шолохова», в статьях о М.А. Булгакове, которые проходили с огромными осложнениями, показал русское национальное лицо выдающегося художника еще в конце 60-х годов, издал серию статей о русском национальном характере «Россия – любовь моя»... Автор рассказывает о своем везении: в издательство «Советский писатель» один за другим приходили молодые Василий Белов, Евгений Носов, Виктор Астафьев, которые несли в литературу свой неповторимый опыт; с большим трудом автору приходилось «пробивать» их книги, ставшие классикой нашей литературы. Автор рассказывает о событиях и людях, используя подлинные документы, широко привлекая письма Виктора Астафьева, Василия Белова, Евгения Носова, Константина Воробьева, Григория Коновалова, Анатолия Иванова, Петра Проскурина, Владимира Карпенко, Сергея Малашкина и других выдающихся писателей XX века, с которыми свела его счастливая Судьба. На страницах книги возникают образы современников эпохи, с их болями и страстями, с их творческими достижениями и неудачами, когда писатель, случалось, изменял сам себе... Какое счастье быть самим собой!

Книгу с интересом воспримут и специалисты-филологи, и широкие круги читателей, интересующихся историей русской словесности, историей редакций, судьбами писателей, преданных России и испытавших все треволнения, чинимые высшим партийным руководством, редакторами и цензурой.

---

Итого, сборник получается около 15 листов – размер вполне объемный и приличный, если объем устраивает Вас, и также и содержание, и если издательство благосклонно отнесется к моей затее и предложению, то буду готов проделать редактуру в любое время, после короткого отдыха.

Жду Вашего письма или вызова в град-столицу.

С приветом и наилучшими пожеланиями – В. Астафьев.

10 января 67 г.

P. S. Первый рассказ в одном экземпляре, потому что первый отсылаю в журнал, но я думаю, если будет нужно, всегда можно будет отпечатать дома ли, в Москве ли».

«Дорогой Виктор Васильевич!

Из глубины сибирских руд возвратясь... Впервые за много лет отдохнул по-настоящему. Ничего не писал, не читал, радио не слушал и даже на пленум не поехал. Был в родной деревне, был в тайге и т. д. Готов приняться за дела. Пора!

Как тебе будет лучше? Чтобы я в Москву подъехал или ты ко мне и мы отправились бы в деревню, где все сделали бы скорее и лучше. В Москву мне, откровенно говоря, неохота ехать – противный город! Но коли для дела надо – приеду. Итак, пиши сроки, когда, где, что? Лучше бы все сделать до праздника. Лады? Женя Носов, у себя дома, прислал мне телеграмму с приглашением на курский семинар, но мне охота, конечно, с ним повидаться, а заниматься семинарами нет желания.

А.И. Макаров лежит в больнице, в тяжелейшем состоянии, и это очень меня огорчает. Жаль, уйдет из жизни этот внегрупповой, добрый (нрзб) мужик, так много наделавший ошибок и так горько все переживавший в сознательном возрасте.

Вот коротенько и все. Жду ответа, как соловей лета, ибо редактура сборника для меня сейчас самая (нрзб) работа, намеченная, и надо бы ее свалить побыстрее.

Жму руку – Виктор

29 сентября 67».

«Дорогой Виктор Васильевич!

По приезде из Сибири я послал Вам письмо, и то ли оно ошеломило Вас моим быстрым возвращением из Сибири, то ли больны, то ли заняты, но ответа нет, а я жду его и ничего не делаю, чтобы сохранить свежей голову для работы.

Сегодня пришла телеграмма – меня вызывают на 21 октября в Москву на объединенный пленум. Может быть, приурочить время и приехать мне пораньше, да и сделать работу? Жду телеграммы на этот счет (письмо идет все же долго), и надо бы до праздника все сделать. Жду вестей.

8 октября 67 г. В. Астафьев».

«Дорогой Виктор Васильевич!

Высылаю рукопись сборника. Работать мне пришлось так напряженно и много, что голова моя раскалывается. Дело в том, что дома меня ждала верстка повестей из «Молодой гвардии» (наконец-то!) и тоже срочно, и тоже давай, давай! До праздника хотели они ее сверить и сдать, если цензура не зацепит! и все же смог я выслать верстку лишь 3-го числа, а это значит, попадет она в издательство уж после праздника.

Возился со сборником я и до праздника, даже в праздник пробовал (малоуспешно, конечно!), а дни-то бегут, и вот лишь 13-го смог выслать. Надеюсь, не очень поздно? Если ты так же яро возьмешься за него, сборник, забывши дня на три про невесту, ради главной бабы в нашей жизни – литературы, то в график уложишься, не так ли?

Что и по каким соображениям я сделал? Убрал «Осенние грусти и радости» и «Хлебозары» – первый потому, что хотя он и милый рассказ, но в серьезном сборнике чуть все же диссонирует и разжижает общий настрой. «Хлебозары» и печатались уже раз, и торчат как-то отдельно, не вписываясь в сборник. Заменил их двумя большими и серьезными, так мне кажется, рассказами – «Ангел-хранитель» и «Бабушкин праздник». Они полнее и цельнее сделали сборник. Рассказы располагал так, чтобы (нрзб) равномерно распределить и содержание центробежно выстроить, но задача эта сложна, и «Митяй» чуток «завис», однако ничего лучше придумать не смог. Хотел сменить название рассказа «Тревожный сон», вернуть ему название еще рукописное, но решил посоветоваться с тобой. Название его (нрзб): «Возлюби ближнего». Если оно тебе нравится так же, как мне, можешь собственной рукой переменить. «Тревожный сон» – название какое-то безликое, нейтральное. Шлю тебе список – крестами помечены старые рассказы – получилось семь – из девятнадцати. Многие из них издавались лишь по разу, и ничего страшного, по-моему, нету в том, что я их оставил в сборнике. Объем сборника вполне солиден, и ничего ему больше не надо, никаких добавок и, желательно, чтобы убавок не было (пронеси бог сквозь цензуру «Ясным ли днем» и «Митяя»!). Жму руку. Кланяйся милой Нине Дмитриевне. – Твой Виктор».

<13 ноября 1967> (Датируется по штемпелю на конверте.)

«Дорогой Виктор Васильевич!

Верстка вычитана. (Прерывался – ездил в Ленинград, на дискуссию по военной литературе.) Поправки мои минимальны (берег верстку и труд людей), поэтому прошу все мои поправки учесть и перенести, особенно в рассказах «На далекой северной вершине» (подзаврался я в нем, и писатели меня уличили!) и в рассказ с «Ясным ли днем» – концовку.

Также попрошу или переписать, или оставить в сокращенном виде аннотацию к книге. Ты ль перенес из рецензии и напрасно! Какая такая может быть «необыкновенная правдивость»?! Необыкновенной бывает ложь, а правда, как ты и пишешь дальше, – «проста, буднична, нешумлива».

Словом, поменьше бы комплиментов – книга ж впереди, и читатель сам разберется, что там к чему.

Боюсь цензурных зацепок. Если они стрясутся – вызывайте в редакцию меня. В конце марта я еду в Югославию и, когда буду в Москве – позвоню. Отчего так мелко набрали книгу? Прямо чуть не ослеп, пока читал! Плохо в Туле набирают, как у нас в Перми – элементарных ошибок тьма.

Формат книги все же изменился. А иллюстрации остались ли?

Жаль, если нет.

Ну будь здоров! Книге – счастливого пути по цензурным коридорам.

Привет Нине Дмитриевне! Тебе жму лапу – твой Виктор.

10 марта 68 г.».

«Дорогой Виктор!

Так и не смог я позвонить тебе на обратном пути из Югославии – с поезда на поезд падал, да еще в предпраздничной столичной круговерти еле и билет достал. Приехал домой 1-го мая, вечером, и 44-летие свое встретил в пути.

А дома. Дома уже сидел стриженый сын и ждал отправки в армию. Проводили его – отваживался с женой, она у меня также бывшая солдатка и понимает, что к чему.

Сейчас сын находится уже на пути в Германию. И в эти же дни я получил письмо из Германии с извещением, что там намереваются издать мою «Кражу». Так сказать, полное содружество! Изувеченный немцами отец развлекает их художественными произведениями, а сын его на солдатских слезах и кусочках выращенный будет охранять мир и покой недобитых.

Загадочна и изменчива жизнь, не угнаться за нею мысли и духу художника, а уж просто обывателю тем более – он глотает жизнь, как склизкую галушку, лишь бы в рот попадало.

Как там со сборником? Прошел ли он цензуру, и если прошел, то когда может быть?

И еще. Закончился третий заход на «Пастуха и пастушку». Пока повесть гнет меня в дугу, и я отложил ее до осени, в надежде, что при шестом-седьмом заходе и я, поизносившийся чалдон, все же заломаю эту неподатливую девицу. Словом, зимой я ее хочу и хотел бы, чтоб Ваше любезное издательство включило ее в план 70-го года. Зная, что наше хозяйство, в отличие от прогнившего, иного! ведется по плану, я заранее и заявляю об этом. Повесть шесть листов, и хочу я ее издавать без довесков – одну. Когда надо будет заявку, скажешь ты, я ее сочиню.

Как твоя молодая семейная жизнь протекает? Остается ли время читать газеты и книжки, хоть изредка? Если да, то читал ли ты роман Абрамова «Две зимы и три лета»? А также повесть Нагибина «На кордоне»? Хотелось бы знать твое мнение на икий (на этот?) счет. Меня эти вещи по-настоящему взволновали. Несмотря ни на что, литература наша идет вперед и совершенствуется! И это, видимо, процесс уже необратимый, чему я шибко рад, жму твою молодосемейную – Виктор».

<18.05.68> (Датируется по штемпелю на конверте.)

«Дорогой Виктор!

Еще до твоей открытки из Вашего любезного издательства пришла открытка с тем же сообщением, что и в твоей, и я написал, чтобы деньги мне перевели на Бутырскую сберкассу, там еще с курсов остался мой счет незакрытым и, может, бухгалтерия это уже сделала? Очень был я удивлен и обрадован вниманием Вашей бухгалтерии. Говорят, театр начинается с вешалки, а издательство – с бухгалтерии. Значительно, безмерно отличается Ваша бухгалтерия от «молодогвардейской», там ханы сплошь и необязательные работники, которые платят деньги, делая вид, что ты их вынимаешь воровски из чьего-то кармана.

Живу я все в деревне. Доделываю сценарий по «Звездопаду». Сначала не ладилось и не хотелось делать, а потом пошло, и если дойдет до фильма, и снимут его так, как сделан сценарий – будет потрясающе! Говорю тебе это не для хвастовства, а потому что вижу и еще потому, никогда не сможешь убедиться в том, что соврал я тебе или нет.

Нашел, для отдыха и разрядки, два коротких рассказа для детей. Вот прелестная работа! За каким я чертом бросил писать для детей?! Жил бы, как Агния Барто или классик Эфетов, ходил бы золоте, здоров был и бесценен.