Станислас де Гуайта - Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны

• Название: Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны
• Автор: Станислас де Гуайта
• Издательство: Ланселот
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: 5-902753-01-5

Автор книги — знаменитый французский маг, оккультный философ, поэт и библиофил конца XIX в., создатель Каббалистического ордена Розы+Креста (руководителем российского отделения которого был известнейший оккультист Г.О.М.) — пользуется мрачной славой сатаниста, отравителя и колдуна; некоторые даже считают, что он играл в XIX в. такую же роль, какую Алистер Кроули — в XX в. Названия его книг всегда будут шокировать как «доброго христианина», так и устойчивого в своей благонамеренности неоспиритуалиста «правой руки». В настоящий сборник вошли его «Очерки о проклятых науках» и «Храм Сатаны» (первая часть трилогии «Змей Книги Бытия»). Недолгая жизнь (1861–1897) бесстрашного разоблачителя темных сторон оккультизма закончилась, по словам его ученика и соратника Папюса, в результате враждебной магической атаки. И весьма вероятно, что такая атака была вызвана содержанием его книг: ведь то, что описывал Гуайта, небезопасно предавать огласке. Мы впервые знакомим российского читателя с одной из ярчайших фигур французского эзотеризма и его невероятно глубокими и загадочными произведениями, приобретающими подчас почти детективную занимательность.

---

Его дерзкая расточительность настолько не соответствовала его состоянию, хотя и колоссальному по тем временам, что за несколько лет он растратил, как пишет Гарине[402], «двести тысяч экю и более тридцати тысяч ренты, что равнялось бы сегодня, по меньшей мере, тремстам тысячам»[403].

Он выставлял напоказ роскошь своего благочестия: разодетые, словно прелаты, его капелланы, сплошь унизанные золотом, ежедневно отправлялись на поиски новых детей для церковного хора, которые якобы должны были петь в великолепной часовне замка Тиффож, доставшегося ему в виде приданого его жены Катрин де Туар.

Они умело сочетали угрозы и обещания, чтобы добиться от бедных родителей отказа от своих юных сыновей, которым маршал хотел покровительствовать и выпустить их в свет. Другие дети вербовались более таинственным образом. Мишле сообщает нам, что «одна старая женщина по имени Меффрэ бродила по полям и равнинам. Она подходила к маленьким детям, охранявшим скот или просившим милостыню; гладила их и ласкала, но всегда наполовину прикрывала лицо черной кисеей; она заманивала их до самого замка господина де Рэ, и больше их никогда не видели… Набравшись наглости, она перешла к городским ребятишкам»[404].

Между тем привычки владельца замка становились всё более и более странными. Жиль де Лаваль повсюду ходил в сопровождении двух гостей зловещего вида: священника-расстриги из епархии Сен-Мало и флорентийского авантюриста по имени Прелати. Начиная с прибытия этих двух людей в замок, не проходило ни дня, когда бы один из певчих не исчезал[405]. Делались ли хотя бы робкие попытки узнать, что с ними произошло? По этому поводу де Рэ шутить не любил; он не позволял наводить справки. Он строго запретил всякие нескромные вопросы и даже проявление элементарного любопытства рассматривал как личное оскорбление.

В конце концов, по окрестностям начал распространяться страх. Давно сдерживаемое, а теперь поднявшееся, подобно морскому приливу, общественное мнение окрестило маршала душегубом и колдуном.

Однажды утром 1440 года замок был осажден по приказу Жана V, герцога Бретани; маршал был арестован посреди своей роскоши и своего могущества — и жадно внимающий мир пришел в ужас от разоблачений самого скандального процесса, о котором упоминают анналы христианской истории.

Полностью разорившийся и, к тому же, обремененный долгами, сеньор де Рэ в отчаянии предавался мерзостям самой черной Гоэтии. Шарлатаны, которым он доверился, на время обольстили его химерическими мечтами: один должен был получить горы золота алхимическими способами; другой обещал, с помощью Сатаны, завладеть для него неисчерпаемыми копями, где на древе металлических сефирот цветет солнечная роза, и получить доступ к чудесным пещерам, сплошь усыпанным драгоценными камнями. Но мнимому ученику Гермеса удалось лишь растратить то небольшое количество золота, которое предоставили ростовщики; что же касается верховного владыки Сил Тьмы, то он убедил маршала в том, что дьявол окажет свою помощь лишь при ужасных условиях: ценой ежедневного принесения в жертву невиннейшей и чистейшей крови…

Поскольку дети не были обнаружены, судебная полиция приказала произвести обыск. Подземелья различных замков Шамтосе, Машкуль и Тиффож обнажили перед следствием более двух сотен страшно изуродованных маленьких трупов. Их отыскали даже в отхожем месте замка де ля Сюз.

Но это еще не всё. Смешанный трибунал, в котором участвовали в качестве духовных лиц епископ Сен-Бриека и Жан Блуэн, официал из Нанта и инквизитор Франции, собрался под председательством сенешаля Ренна, Пьера де л’Оспиталя; процесс сразу же принял необычный оборот и полностью подтвердил самые оскорбительные подозрения.

В действительности, все отмечали, что Жиль де Лаваль, всегда окруженный своими пажами, проявлял по отношению к женщинам безразличие, которое в данном случае сочли крайне подозрительным; одним словом, его возмутительная суровость была расценена как признак бесчестья. Но об этом только шептали на ухо, и слухи никогда не облекались в плоть и кровь: ведь маршал был таким крупным и могущественным сеньором!.. Но следствие установило, что в Тиффоже встретились все постыдные пороки и что хозяину дома удалось сочетать наилучшим образом свою суеверную алчность с самым свирепым вожделением. Наслаждение, которое всегда от него ускользало, могло быть достигнуто лишь при соблюдении тройного условия — в содомитском соитии с малолетними жертвами, трепетавшими в последних судорогах агонии!

Приговоренный к сожжению 25 октября 1440 года как убийца, содомит, еретик и колдун, он взошел на костер на лугу св. Магдалины, недалеко от Нанта, в восторге от того, что добился в качестве последней милости, чтобы даже во время казни его окружала королевская роскошь, которая составляла всю его жизнь и которую он унес вместе с собой в могилу.

Элифас Леви, обстоятельно рассказывающий об этом прискорбном процессе[406], вопреки своим навыкам щепетильного рассказчика, приводит подробности, в подлинности которых он, похоже, ручается, но благодаря которым история сеньора де Рэ удивительно совпадаете легендой о Синей Бороде. Интересующиеся могут к ней обратиться.

Нам нужно только пересказать все те дерзости и непристойности, которыми переполнены бесчисленные досье этой эпохи; так много других авторов, с конца прошлого века, отыскивали наиболее типичные моменты в архивах парламентов и судов бальи!

Мы сообщим лишь для справки о выставлении у позорного столба магистра Гильома Эделина, приора Сен-Жермен-ан-Лэ, которого спасли его добровольные признания. Он сознался, что посвятил себя демону, чтобы получить от этого Великого Обольстителя средство для удовлетворения всех потребностей своей врожденной галантности и особливо, дабы получить удовольствие от некоей особо знатной дамы. Магистр описал сборище Шабаша, куда он был перенесен верхом на помеле и засвидетельствовал свое почтение Дьяволу, переодетому на сей раз бараном, которого он тогда же грубо облобызал под хвостом и у заднего отверстия, в знак глубочайшего почтения и уважения… Его привели в митре на площадь Эврё, где инквизитор настойчиво призвал его, ради спасения своей души и «в назидание каждому», публично засвидетельствовать свое раскаяние. Этот совет не нужно было повторять дважды: тогда же упомянутый магистр Гильом Эделин принялся вздыхать и сетовать на свое прегрешение, взывая о пощаде к Богу, Королю и правосудию («Летопись» Монтреле). Он отделался пожизненным заключением и «диетой» из черствого хлеба, смоченного водой, словно самый обыкновенный школяр.

Подобное милосердие встречалось редко.

Демонологи подняли также большой шум вокруг оправдания бедной девушки, на три четверти слабоумной, которую Инквизиция хотела сжечь в Меце как ведьму и которая была обязана жизнью решительной позиции Корнелия Агриппы. Генеральный адвокат и городской синдик (рассказывает Ноде), «он прямо восстал против судебной процедуры Николая Савини, тогдашнего инквизитора веры в упомянутом городе, который хотел покарать бедную деревенскую женщину как ведьму, и добился того, что ее освободили, а все доносчики и свидетели были приговорены к большим штрафам…»[407]

Оправдать ведьму! Осудить свидетелей как клеветников!!! Боже правый! Какой скандал в крещеном мире!

Поэтому демонологи использовали этот факт, наряду с другими, для того, чтобы сделать из Агриппы «величайшего колдуна, жившего в этом веке»[408].

13 апреля 1611 года в Экс-ан-Провансе погиб в огне еще один человек, которого современники наградили не менее лестным титулом. Это был Князь Синагоги и величайший и выдающийся маг, когда-либо живший на свете, главарь всех колдунов Европы от Константинополя до Испании, Мессир Луи Гоффреди (или Гофриди), кюре церкви дез Лкуль в Марселе.

Приговор парламента гласит, что, совершив публичное покаяние перед церковью св. Спасителя в Эксе, «с непокрытой головой и босыми ногами, с веревкой на шее и пылающим факелом в руках, он должен попросить прощения у Бога, Короля и Правосудия…, после чего он будет предан в руки палача… Будет проведен по всем местам и перепутьям сего города Экса и пытан калеными щипцами во всех частях тела, повешен и сожжен заживо… а его прах развеян по ветру… И перед казнью он должен быть подвергнут допросу с самыми лютыми пытками, какие только можно измыслить, дабы услышать из его уст имена его подлинных сообщников… и т. д…» (Приговор цитируется домом Кальме в его «Трактате о Привидениях»[409], дополненном и исправленном согласно варианту, который предлагает Жак Фонтен в своей книге о «Метках Ведьм»[410].)

Несколько дней спустя после этой варварской казни экзорцисты, с остервенением загнавшие священника церкви дез Акуль в могилу, опубликовали «Признания Мессира Луи Гофриди». Мы не собираемся спорить здесь о том, был ли этот документ сочинен святыми отцами Михаэлисом и Домптиусом или же признания были действительно вырваны у Гофриди с помощью мучительных пыток. Мы только воспроизводим основные статьи этого посмертного документа[411]: