Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

• Название: Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова
• Автор: Феликс Юсупов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-082906-4

Кем был Распутин – человеком, наделенным редким даром целительства, или корыстолюбивым авантюристом, умевшим виртуозно манипулировать чувствами других людей?

Насколько сильным было его влияние на Николая II и Александру Федоровну?

Чем на самом деле было убийство Распутина – геройским поступком или началом конца великой империи? Может быть, важность этого события для истории сильно преувеличена?

В эту книгу вошли документы, воспоминания и письма, долгое время находившиеся в спецхранах. Обширные свидетельства современников позволяют по-новому взглянуть на смысл и участников убийства Григория Распутина.

---

Я позвал швейцара и отдал распоряжение передать непрошенной гостье, что я вернусь домой лишь очень поздно вечером. Затем, быстро уложив свои веши, я пошел обедать.

На лестнице, подымаясь в столовую, я встретил моего товарища, английского офицера Освальда Рейнера. Он знал обо всем и очень за меня волновался. Я его успокоил, сказав, что все пока обстоит благополучно.

Личность еще одного участника убийства была установлена совсем недавно после выхода в Лондоне книги Джеймса Кука «Как убить Распутина» в 2006 г. Это был офицер британской разведки Освальд Рейнер, который сделал контрольный выстрел в голову раненого Распутина, тем самым поставив точку в этой кровавой акции. В этой связи также представляет интерес документальный телевизионный фильм «Кто убил Распутина?» (автор и сценарист Тим Робинсон). В фильме имеются сведения по Освальду Рейнеру, который был причастен к «ликвидации старца» от спецслужб Великобритании. В нем, в частности, говорится о некоторых рассекреченных документах английских архивов.

Фигурирует в версиях по убийству Г.Е. Распутина и участие университетского товарища по Оксфорду князя Феликса Юсупова англичанина Самюэля Хора. (См.: Шишкин О.А. Убить Распутина. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. С. 120)

За обедом присутствовали три старших брата моей жены, которые тоже ехали в Крым, их воспитатель англичанин Стюарт, фрейлина великой княгини Ксении Александровны С.Д. Евреинова, Рейнер и еще несколько человек.[279]

Все были потрясены таинственным исчезновением Распутина и передавали самые невероятные слухи, которые ходили по городу. Некоторые не верили в гибель «старца», уверяя, что он жив и все случившееся только выдумка. Другие, ссылаясь на «достоверные источники» и чуть ли не на свидетелей-очевидцев, рассказывали, что «старец» убит во время кутежа у цыган. Были и такие, которые во всеуслышание заявляли, что убийство Распутина произошло у нас в доме на Мойке, и я – один из его участников. Менее доверчивые думали, что едва ли я сам принимал личное участие в убийстве, но во всяком случае считали меня осведомленным во всех его подробностях и приставали ко мне с расспросами. На меня устремлялись испытующие взоры, в надежде что-нибудь прочесть на моем лице. Но я был спокоен, вместе со всеми радовался событию, благодаря чему подозрения по моему адресу у присутствующих постепенно рассеялись.

Телефон в это время звонил без конца, так как в городе упорно связывали исчезновение Распутина с моим именем. Звонили родные, знакомые, члены Государственной Думы, звонили представители и директора разных предприятий и заводов, заявляя, что их рабочие постановили установить мне охрану.

Я всем отвечал, что слухи относительно моего участия в убийстве Распутина ложны и что я совершенно не причастен к этому делу.

До отхода поезда оставалось всего полчаса. Простившись с присутствующими, мы отправились на вокзал. Со мной в автомобиль сели братья моей жены князья Андрей, Федор и Никита; Стюарт и Рейнер. Подъезжая к вокзалу, я заметил, что на лестнице собралось большое количество дворцовой полиции. Меня это удивило: «Не отдан ли приказ о моем аресте?» – подумал я. Мы вышли из автомобиля и поднялись по лестнице. Когда я поравнялся с жандармским полковником, он подошел ко мне и, очень волнуясь, что-то невнятно проговорил.

– Нельзя ли погромче, господин полковник, – сказал я, – а то я ничего не слышу.

Он немного поправился и громко произнес:

– По приказанию Ее Величества выезд из Петербурга вам запрещен. Вы должны вернуться во дворец великого князя Александра Михайловича и оставаться там впредь до особых распоряжений.

– Очень жаль; меня это совсем не устраивает, – ответил я и, обернувшись к своим спутникам, повторил им высочайшее повеление.

Императрица Александра Федоровна отправила телеграмму супругу.

«Телеграмма № 111.

Царское Село – Ставка. 17 декабря 1916 г.

22 ч. 24 м. – 23 ч. 10 м.

Его Величеству.

К[алинин] делает все возможное. Пока еще ничего не нашли. Ф[еликс], намеревавшийся уехать в Крым, задержан. Очень хочу, чтобы ты был здесь. Помоги нам, Боже! Спи спокойно. В молитвах и мыслях вместе. Благословляю с безграничной нежностью.

Аликс». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1916–1917 гг. М.; Л., 1927. Т. V. С. 206)

Для них мой арест был полной неожиданностью. Князья Андрей и Федор решили, что они не поедут в Крым и останутся со мной, а князь Никита отправится со своим воспитателем.

Мы пошли провожать наших отъезжающих. Полиция последовала за нами, как будто боялась, что я сяду в поезд и уеду.

Картина нашего шествия по вокзалу была, по-видимому, незаурядная, так как публика останавливалась и с любопытством нас разглядывала.

Я вошел в вагон поговорить с князем Никитой. Полицейские снова заволновались. Я их успокоил, сказав, что никуда от них не скроюсь, а лишь хочу проститься с уезжающими.

Поезд тронулся, и мы пошли обратно к автомобилю.

«Странно чувствовать себя арестованным, – думал я, возвращаясь домой, – что со мной будет?»

Дома были очень удивлены нашему возвращению и недоумевали: что бы все это могло означать?

Я чрезвычайно устал за день и, очутившись в своей комнате, лег отдохнуть. По моей просьбе со мной остались князь Федор и Рейнер; они оба были взволнованы и опасались за мою судьбу.

Во время нашего разговора вбежал в комнату князь Андрей[280] и объявил о приезде великого князя Николая Михайловича.

По свидетельству великого князя Николая Михайловича:

«17/XII в 5 1/2 часов два телефонных звонка – один от княгини М.А. Трубецкой, другой от английского посла Бьюкенена – мне сообщили, что прошедшею ночь убит Григорий Распутин и что подозреваемые убийцы – князь Ф.Ф. Юсупов и мои племянники Федор и Никита. Такое неожиданное известие меня ошеломило, и я помчался в автомобиле в дом брата Александра на Мойку, чтобы узнать, в чем дело. Застал лишь одного Никиту за уроком, а ни Федора, ни Феликса, жившего (без супруги) у них, не оказалось дома. Я был озадачен и взволнован и решил дождаться возвращения другого племянника, Федора, так как прислуга сообщила, что Юсупов вернется поздно. Федор вернулся в начале седьмого часа, заметно сконфузился, когда меня увидал, и на мой вопрос: “Что случилось?” – ответил, что ничего положительного, кроме слухов, не знает, а дает слово, что он к убийству непричастен. Это меня отчасти успокоило, и, не дождавшись Юсупова, я пошел обедать в клуб, где все только и говорили об исчезновении Гришки. Под конец обеда появился вел. князь Дмитрий Павлович, бледный как смерть, с которым я не разговаривал, так как он сел за другой стол, а я, успев спросить Трепова о правоте случившегося и получив ответ, что все это ерунда, доказывал во всеуслышание, что это новая провокация Протопопова. Между тем Дмитрий Павлович заявил другим, что, по его мнению, действительно Распутин или исчез, или убит. Мы сели играть в quinze (“пятнадцать” – фр.), а Дмитрий Павлович уехал во французский Михайловский театр.

На другой день, 18-го, я узнал, все еще не видав Юсупова, что он и оба племянника уезжают вечером в Крым и что из ст. “Медведь” вернулся старший племянник Андрей. Но за день толки не умолкли, и А.Ф. Трепов мне по телефону сообщил, что действительно Распутин, вероятно, убит и что упорно называют Юсупова, вел. князя Дмитрия Павловича и Пуришкевича – как замешанных в этом убийстве. Племянников я снова навестил и простился с ними, а в 9 час. вечера мне дали знать, что они благополучно отбыли в Ай-Тодор. Я вздохнул свободно и сел безмятежно играть в quinze, радуясь, радуясь, что этот мерзавец, наконец, не будет больше вредить, но опасался, что все сведения Трепова неверны и что вся эта mise en scene [мизансцена (фр.)] затеяна Протопоповым.

Каково было мое удивление, когда около 10 1/2 ч. меня вызвал к телефону Юсупов, говоря, что жандармский офицер его задержал на Николаевском вокзале и что он очень просит меня заехать к нему, в дом брата. Когда я приехал к нему, Феликс уже лежал в кровати, и два племянника, Андрей и Федор, были около него. Я пробыл у него до часа или 1 1/2, слушая его откровения. Он казался утомленным, глаза его блестели особенным блеском, но, видимо, брал на себя, чтобы произвести впечатление по полному спокойствию духа и даже какой-то невинности. Слушал я его повествование молча и редко перебивая, и, когда он кончил, я сказал следующее: как Николай Михайлович – я не смею ему не верить, но – как М. Лекок (из романа “Рабство”) весь его роман не выдерживает критики, и что, по мнению M. Lecoqu’a, убийца – он». (Великий князь Николай Михайлович. Записки. / Гибель монархии. История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII–XX вв. М., 2000. С. 66–67)