Михаил Шалаев - Владыка вод

• Название: Владыка вод
• Автор: Михаил Шалаев
• Жанр: Фэнтези

---

— А судья? Судью-то мы не назначили!

Все облегченно загомонили: да-да, конечно! Самая подходящая должность для подходящего человека! Учитель образованный, Учитель справедливый, Учитель умный — пусть Учитель и будет судьей! Нет, не судьей, а — Судьей! И как ни пытался он возражать, назначение состоялось.

Кроме того, Пуд настоял, чтобы Собачий Нюх утвержден был при Торговом совете платным осведомителем. Котелок поморщился, но согласился: польза могла быть немалая.

Оставалось последнее: дать придворному писарю распоряжение переписать новые указы и развесить по городу в людных местах. Что и было сделано с удовольствием.

— Хватит морочить голову! Сначала денег тебе не хватало, потом отец этой… в тюрьму угодил, теперь что? — молчаливый Верен редко разражался длинными речами и Смел глядел на него с удивлением. А Сметлив вообще ни на кого не глядел: сидел, опустив голову и покусывал ноготь большого пальца, потому что речь эта была обращена к нему. Он вскинулся было, когда Верен сказал «этой…», но встретил такой взгляд, что снова занялся своим ногтем. Верен между тем продолжал:

— Не хочешь идти — так и скажи. Оставайся со своей… А я прямо завтра уйду. Вон, со Смелом. Как ты, Смел?

Смел пожал плечами. Ему не хотелось раздувать ссору. Сметлив, конечно, неправ, но идти вдвоем… Нет уж, лучше поладить добром. Поэтому он сказал примирительно:

— Завтра так завтра, только зачем вдвоем? Пойдем все вместе. А, Сметлив?

Сметлив молчал, не зная, как объяснить им, что у него с Цыганочкой уже все обговорено: завтра — последний день, послезавтра он уходит, решился все-таки (ненадолго ведь, недели на полторы), — а потом… Про потом Сметлив не загадывал. Вернутся — видно будет. Но как убедить Верена подождать один день — всего один день? После всего, что случилось, после того, как они вместе с Цыганочкой оказались в толпе бунтующих перед дворцом, не мог он уйти, не оставив ей по себе никакой памяти. Сметлив заказал ювелиру серебряное колечко с лавовым стеклом, черно-вороным камнем, который один только и мог соперничать темнотой с ее волосами. Завтра заказ будет выполнен. Но Верену втемяшилось с утра уходить. Что тут сделаешь?

Смел и Верен глядели на него выжидающе. И Сметлив медленно заговорил:

— Признаюсь, было дело: морочил я вам голову. Хотя, насчет Учителя ты, Верен, неправ. Но морочил. А теперь — видит Вод — не морочу: послезавтра пойдем. Не могу я завтра. Нельзя мне никак. Да поймите вы наконец… — он сокрушенно помотал большой головой. — Ну давайте послезавтра, а? — и посмотрел сначала на Смела, а потом на Верена умоляюще.

Смел сдался первым:

— А может, правда, Верен?.. — но, поймав его сердитый взгляд, быстро поправился: — Конечно, если он твердо пообещает.

Сметлив, уловив перемену в настроениях, поспешил заверить:

— Вот чем хотите поклянусь! — и приложил руку к груди.

Верен раздраженно отвернулся, а Смел облегченно вздохнул: кажется, утряслось.

Первый раз в истории Поречья Высокое Заседание собралось, не будучи назначенным. Прямо с утра, без приглашения, в голубую комнату явились: главный казначей толстомордый Галаваст; заведующий канцелярией хитроумный Браваст; командующий бывшего ДЕБОШа, некогда славного, а ныне захиревшего и переименованного в Департамент безопасности и людознания (ДЕБИЛ) полковник Галинаст — внучатый племянник того, что служил при Нагасте Втором; предводитель ремесел Каринаст; несчастный зануда распорядитель торговли Щикаст, должность которого была упразднена специальным указом Торгового совета; последним, шестым пришел в голубую комнату сам Нагаст. Лабаст по известной причине отсутствовал, а нового фельдмаршала еще не назначили.

Едва Нагаст вошел, заговорили все сразу, не дожидаясь его разрешения.

Галаваст говорил:

— Как же так? Неужели его основательность допустит, чтобы налоги увеличились в два раза — и вся прибавка прошла мимо казны, в распоряжение какого-то самозваного Торгового совета?

Браваст говорил:

— Пусть доминат объяснит, чьи приказы мне выполнять? Лавочники требуют писарей, требуют стражников, требуют изготовить для них собственную печать! Кому подчиняться?

Каринаст говорил:

— Доминат, это смута! Сегодня торговцы освободились от пошлин — завтра ремесленники откажутся платить налоги. Государство рухнет!

Щикаст тоже говорил, а точнее сказать, лепетал все одно и то же, словно боясь, что его не поймут:

— Разве они меня назначили, чтобы снимать?.. Как будто они меня назначили, чтобы снимать… Ну разве они?..

И только командующий ДЕБИЛа молчал, понимая, что это он прохлопал начало бунта, а значит, и спрос может выйти с него. На такой случай Галинаст имел в запасе разные возможности, среди которых — и выступить на стороне лавочников, или, проще говоря, переметнуться. Поэтому он выжидал.

Доминат поднял руку, чтобы остановить гам, и все замолчали, только Щикаст донудил: «…меня назначили?» Молодой Нагаст утомленно сел и прикрыл глаза: он не знал, что делать, не знал, что говорить, а главное, не понимал — чего от него все ждут? Сделаешь одним хорошо — оказывается, другим плохо. Только тех успокоишь — эти недовольны. И так до бесконечности… Доминат обвел взглядом Высокое заседание: Каринаст был встревожен и мрачен, то же и Браваст, у Щикаста тряслись губы, глазки бегали («Так тебе и надо, взяточник несчастный!»), Галаваст сидел, раздраженно отдуваясь, а Галинаст имел вид настороженный и постреливал исподлобья зрачками («Правильно, сам знаешь, что виноват. Но это мы разберем попозже, когда все уладится…»).

Надо что-то решать… Надо что-то решать… Нагаст подумал так, и тут же понял, что вот от этого как раз его больше всего и тошнит: ничего он не хочет решать. Надоело. Провались оно все — ничего не стану решать! Пусть как будет, так и будет. Приняв это удивительное решение, доминат успокоился и окреп духом. Он еще раз оглядел присутствующих и ровно сказал:

— Без смуты. Всем разойтись по домам. Смирно сидеть. Ни во что не соваться. Все идет под моим наблюдением…

Время было скорее вечернее, чем дневное, гладко выбритый Апельсин сидел в своей полуразрушенной лавке (про нее пока позабыли) и на полном серьезе размышлял о том, как ему справлять новые обязанности надзирателя за нравами. В его оранжевой голове рисовалось что-то смутно-возвышенное, но исключительно важное. От дум его оторвал осторожный стук в дверь, хотя всякий желающий мог бы просто войти в пролом. Апельсин отворил и увидел Собачьего Нюха, человека длинного и сутулого, с носом утиным, жидкими темными волосами и до крайности нелепыми повадками: он постоянно озирался, поводил носом и то и дело приставлял ладонь к уху, как бы прислушиваясь к чему-то, слышному только ему.

Поначалу Апельсин испугался, потому что приход Нюха ничего хорошего предвещать не мог, но вспомнил, что его утвердили платным осведомителем их Совета, и успокоился:

— Чего тебе?

Нюх испуганно оглянулся и зашептал, приставив ладонь к уху:

— Нужны стражники — я тут выследил кое-кого, возьмем с поличным.

— Кого выследил? — не понял Апельсин.

— Закон нарушают! Этот… о нравственности, — и Нюх повел носом, будто принюхиваясь, не нарушил ли закона о нравственности сам Апельсин.

— Да ну? — надзиратель за нравами оживился. — А где это?

— Здесь, недалеко… В роще за городом.

— Так, так, — забормотал Апельсин, соображая. — Это хорошо, это ты молодец… Это мы сейчас… Или… Знаешь, давай-ка я сам с тобой пойду, а то упустишь еще… Сейчас во дворец, а потом прямо на место… — и торопливо засобирался.

На дальних подступах к роще Нюх велел всем залечь, а сам удивительно ловко пополз по кустарнику к опушке. Четверо стражников лежали рядком на земле, недовольно сопя, а через некоторое время один из них явственно захрапел. Апельсин, пнул его ногой в бок, и когда тот поднял одуревшие ото сна глаза, молча погрозил пальцем.

Наконец вернулся Собачий Нюх и ликующим шепотом сообщил:

— Там голубки! Никуда не делись! Ползите за мной.

Ни Апельсин, ни солдаты нужной сноровкой не обладали, но доползли-таки до опушки. Здесь Нюх приказал разделиться, чтобы взять нарушителей в окружение. Двое стражников поползли с ним налево, двое других с Апельсином — направо.

Когда Апельсин, весь в земле, в паутине и прошлогодних листьях залег среди обрамляющих веселую полянку кустов, он готов был проклясть себя, что согласился принять столь тяжелую должность, но увидел преступников — и забыл о выпавших испытаниях. На старом бревне, валявшемся посредине полянки, сидели двое: молодой мужчина, которого Апельсин решительно не знал, и черноволосая девушка, показавшаяся знакомой. Наверно, видел где-нибудь в городе, — решил про себя лавочник. Они разговаривали, девушка смеялась. «Посмеетесь вы у меня», — мстительно подумал Апельсин, выбирая из головы травинки и сухую листву. Тут мужчина («Здоровый какой, как бы драться не стал», — испугался надзиратель) взял девушку за руку и надел ей на палец… «Кольцо», — смекнул Апельсин, и затрепетал: какая удача! Это, конечно, подарок, а значит, одно нарушение уже есть. Он хотел было встать, но замер: девушка обняла мужчину за шею и прильнула своими губами к его. Закон нарушался злостно и неприкрыто.