Наталья Кончаловская - Волшебство и трудолюбие

• Название: Волшебство и трудолюбие
• Автор: Наталья Кончаловская
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02743-4

В книгу известной писательницы и переводчика Натальи Петровны Кончаловской вошли мемуарные повести и рассказы. В своих произведениях она сумела сберечь и сохранить не только образ эпохи, но и благородство, культуру и духовную красоту своих современников, людей, с которыми ей довелось встречаться и дружить: Эдит Пиаф, Марина Цветаева, хирург Вишневский, скульптор Коненков… За простыми и обыденными событиями повседневной жизни в ее рассказах много мудрости, глубокого понимания жизни, истинных ценностей человеческого бытия… Внучка Василия Сурикова и дочь Петра Кончаловского, она смогла найти свой неповторимый путь в жизни, литературе, поэзии и искусстве.

---

— Ты понимаешь, я купил по дешевке небольшой грузовик! И мы со Снефрид устроили в нем жилье. У нас там постели, шкапик, столик, все очень удобно, и теперь мы путешествуем без гостиниц, спим в грузовичке, с нами кот, пес и сынок Снефрид, которому шесть лет, — это чудный мальчик, и сейчас он у ее родителей.

Кот, пес, сын! Ника обзавелся семьей!

— А что ты сейчас делаешь?

— Получил заказ здесь, в Париже, на камин художественной кладки.

— Как? Разве ты больше не работаешь в Бюро студенческого туризма?

— Нет, отказался.

— Почему?

— Очень мало платят. Мне их платы хватает только на сигареты. — Он смеется. — Вот я сейчас камин буду делать, за это хорошо платят, и это интересно.

— А почему ты сбрил усы?

— Снефрид не нравятся мои усы, впрочем, она уже согласилась, что мне нужно их снова отрастить, — говорит Ника, поглаживая верхнюю губу с заметным шрамом, оставшимся после какой-то детской проказы. И Снефрид засмеялась, поняв, о чем идет речь.

— Я ведь ждал тебя в Провансе, но больше ждать не мог, должен приступить к постройке камина. А ты знаешь, где мы жили со Снефрид, — прямо на берегу у моря в Сент-Мари-де-ля-Мер! Помнишь, как цыгане весной там стояли с машинами, ну а мы — летом.

Цыгане! Так вот что пленило Нику и заставило его на последние деньги купить этот грузовичок. Все-таки удивительный тип этот Ника!..

Снефрид угощала нас китайским блюдом — каким-то очень вкусно приготовленным рисом с овощами, который мы ели палочками. Потом был подан отличный кролик с лапшой, пили красное вино и весь вечер смеялись с этими двумя представителями современной парижской богемы. Но когда мы попросили Снефрид показать нам свои работы, она, вспыхнув, замотала головой и куда-то убежала.

— Стесняется. Ты себе не можешь представить, какая она скромная и застенчивая. Ни за что не покажет, пока не узнает тебя поближе… — говорил Ника, тревожно глядя на меня своими темными и добрыми глазами.

Нет, конечно, Ника никогда не станет думать (разве к старости!) об удобствах, квартире, мебели, телевизоре, несмотря на то что он врожденный хозяин, артизан, мастер на все руки. Такая уж у него непоседливая природа, и подругу он выбрал с таким же вольным характером. Пусть будут счастливы! Они правы. Во Франции так легко стать рабом комфорта, удобств и… мещанства. Пусть умеют летать, они естественны и прямодушны, как молодые птицы.

Министр Дюамель принимал посетителей в громадном старинном кабинете в Пале-Рояль. В назначенный день мы вчетвером явились к нему: посол, советник по вопросам культуры, атташе по вопросам культуры и я.

Дюамель встал из-за своего стола и, поздоровавшись с нами, предложил сесть в кресла напротив. Сам он сел как-то боком, прислонив к ручке кресла массивную палку, без которой, видимо, не мог ходить из-за больной ноги. Посол очень быстро и четко, но все же довольно подробно рассказал министру обо мне и о моей деятельности. Затем перед министром была разложена папка с нашим манускриптом. Крупная голова министра с взъерошенными волосами, все время слегка пригнутая к правому боку, склонилась над рукописью.

— Это поразительно! — сказал он, разглядывая рисунки. — В наше время такой совершенной техники, такого всесокрушающего темпа времени, такого прогресса — и вдруг рукописное искусство, прекрасные гравюры пером, художественная ручная вышивка!.. Это великолепно! И я не сомневаюсь, что это будет самый драгоценный экспонат в музее Арлатен.

Он заговорил о серьезном, большом значении этого перевода в деле культурного обмена между нашими странами и упомянул о знаменитом музее, собранном Мистралем.

Потом на лице его появилась какая-то хитринка.

— Я расскажу вам небольшую историю, но смотрите не упомяните о ней академику Шамсону, который будет открывать церемонию вручения вашего манускрипта, — он не любит вспоминать об этом происшествии. Дело в том, что в юности я однажды въехал в музей Арлатен… верхом на лошади, а за мной на крупе лошади сидела красавица арлезианка, как это принято у местных гардианов…

Мы все рассмеялись, а он добавил:

— Да, да, в самом деле, я однажды выкинул такой номер!..

Наша аудиенция подходила к концу, министр встал с кресла и, опираясь на палку, торжественно произнес:

— Я хочу поблагодарить вас, мадам, от имени моей Франции за этот великолепный вклад в сокровищницу нашей культуры!

И после обычных куртуазных заверений с обеих сторон: «Восхищен нашим знакомством, мадам!», «Счастлива встретиться с вами, господин министр!» — мы покинули кабинет министра культуры Франции господина Дюамеля.

Посол предложил мне место в своей «Чайке», и мы уселись на заднем сиденье черной машины с красным флажком над кузовом, и мне было почему-то очень приятно ехать в этом несколько громоздком лимузине, очутившемся в потоке модных, плоских, сверкающих цветным лаком «мерседесов» и «опелей».

…Автострада, ведущая на юг, принадлежала частной компании и потому через каждые сто километров преграждалась заставами, где с автомобилей взималась плата за пользование дорогой. Она была так отшлифована и ухожена, что машины могли мчаться по ней со скоростью не менее 170 километров в час, обгоняя одна другую в одностороннем движении в три ряда.

Я впервые попала в путешествие на такой скорости, когда уже не чувствуешь движения и будто не катишься, а плывешь по воздуху над асфальтом. Должна признаться, что с непривычки меня эта скорость пугала, особенно если представить себе, что случись что-нибудь на пути — и тормозить не придется, все взлетает на воздух, взрыв — и от автомобилей остается металлическая каша. Ужас! Очень опытный водитель должен быть за рулем.

Таким водителем оказался наш советник Юрий Васильевич Борисов, он вел машину как бог!

Второй мой спутник, Юрий Михайлович Котов, высокий шатен, был очень милым собеседником, веселым и остроумным, отлично знающим быт и порядки Франции.

Мы неслись между холмами, сжатыми полями, фруктовыми садами. Франция праздновала сбор урожая винограда. То справа, то слева от шоссе, на холмах и в долинах, мелькали виноградники, люди с корзинами, грузовики, и чем дальше к югу, тем краснее были листья на виноградных лозах и тем все более широкополыми становились соломенные шляпы крестьян.

На автостраде движение было умеренное — курортный сезон окончился. Мы пролетели Дижон и, не доезжая до Лиона, остановились в ресторане для автопутников. Очень удобное, быстрое самообслуживание дало нам возможность отлично отобедать, и через полчаса мы уже мчались дальше. Вскоре густо-зеленый колорит сменился легкими тенями от сосенок и оливковых деревьев, по обе стороны дороги начались скалистые отроги еще невысоких гор, и за Валансьеном мы въехали в Прованс.

Удивительно светлое, яркое и теплое чувство охватывало меня при виде этих каменных, с виду неказистых «масов» — домиков, крытых черепицей. Казалось, что войди в любой «мас» — и там встретят тебя с улыбкой, веселой шуткой, предложат гостеприимство, кров и стол. Да, так было еще совсем недавно, по рассказам людей, знающих Прованс. Теперь уже не то. Не то потому, что слишком много приезжих туристов из Америки, Англии, ФРГ. Слишком много состоятельных бездельников, готовых скупить весь этот удивительный край с его солончаками, реками, стадами, косяками рыбы, персиковыми рощами. Иностранцы бороздят шинами чудесные проселки Прованса. Конечно! Что говорить, они приносят большой доход городкам и курортам, но в то же время их психология подгрызает древние крепкие корни национальной культуры, и начинается продажа ценностей, обычная халтура в любом кустарном деле, всегда свято хранившем традиции народного мастерства. Сувениры! О, это страшное слово, обозначающее распродажу стиля, вкуса и торговлю дешевыми массовыми воспроизведениями сокровищ народного искусства, хранящегося в арлезианском и других музеях страны…

Вечером того же дня мы сидели с хранителем Арлатена господином Рукеттом в маленьком арлезианском ресторане под каменными сводами, за столом, на котором горели красные свечи. Рукетт угощал нас национальными блюдами. На стол была подана горячая, с углей, сковорода с половинками помидоров, заправленных дольками чеснока, сдобренных травами, все это шипело в оливковом масле, распространяя одуряющий аромат, и подавалось гарниром к сочным бифштексам, печенным на решетках. Особым способом печенные баклажаны и перец дополняли это блюдо, а когда подали миску пятнистых бобов под провансальским соусом, я вспомнила ту песню поэмы Мистраля, в которой он описывает праздничный стол на ферме у Рамона — отца Мирей.

Мы были вчетвером. Жюльетта, которая, непременно желая присутствовать на празднике в музее Арлатен, приехала поездом, теперь отдыхала в гостинице.

Никто из нас не чувствовал усталости после путешествия по автостраде.