Роман Мережук - Солнценосец

• Название: Солнценосец
• Автор: Роман Мережук
• Жанр: Фэнтези

---

Делийцы и сейчас ощущали горечь от того, что не смогли проломиться через Кости Земли, как это сделал гений Фиосетто. Ученики учеников мастера грызли гранит долгие двадцать лет и продвинулись едва ли на четверть. Им мешали снегопады, спускавшиеся из каменных отдушин гули, охочие до человечины, и сам рок. Легенда гласила, что души не погребенных до сих пор вьются вдоль Перевала Проклятых, как стервятники над падалью.

Но с другой стороны, Марш не мог не признать, что невозможность напрямую торговать с другими странами, оживляла здешний рынок. Он видел горящие глаза дельцов, покупающих целые трюмы всякой всячины еще до того как ее выгрузят на пристань. Торговцы покупали гигантские раковины моллюсков и редкую радужную сталь Южного халифата, глиняные таблицы, заполненные мудростью древних, излитой в виде письменной вязи и однострунные мандолины далеких народов. В ход шли рога оленей, медвежьи шкуры, когти падальщиков и соловьиные язычки, отпускаемые по сотне за раз. Все это легко найдет покупателя, если знаешь торговое ремесло как свои пять пальцев.

Мышеград не имел крепостных стен, хотя высокие дома, доходящие иной раз до пяти этажей, легко могли сойти за оборонные сооружения при случае. Он был свободным городом - это условие Делии поставил архигэллиот Пий Второй и она его приняла. Потерпевшая фиаско в войне против Церкви Крови, лишившаяся династии Фениксов, страна пошла бы и не на такое.

Лотт узнал об этом от вернувшегося из кабака приятеля с зубами, похожими на стеклянную розочку в руках бандита. Мэддок был рулевым и дело свое знал. Плавал под парусом Белокурой Девы второй десяток лет. Это он рассказал о том, как город победил чуму. Когда Мышеград закрыли, чтобы зараза не распространилась по округе, градоправитель стал платить хлебом за каждую пойманную крысу и мышь в городе. Жители за месяц переловили всех грызунов в городе и болезнь ушла.

- Самые сметливые разводили крыс, - подмигивая, сказал Мэддок. - Они кормили их до отвала. И приносили жирных зверьков градоправителю еще долгие годы после эпидемии.

Конечно, прибыльное дельце потом прикрыли, да и серошкурые доедалы отходов постепенно вновь наполнили улицы Мышеграда, но слава былых дней осталась и дала приречному городку имя.

Дни шли чередой, сливаясь в единый и бесконечный час ожидания. Лотт изводил себя догадками о том, какой будет его дальнейшая судьба. Что им нужно?

Галлард считал, что Лотта придадут показательной казни перед всеми жителями Солнцеграда. Квази считала, что с ним просто хотят поговорить в инквизиции. Шэддоу многозначительно молчал. К концу третьей недели путешествия, Лотт готов был сам взойти на плаху, только бы ситуация прояснилась. Он и не думал, что неведение может стать пыткой.

В один из идущих чередой серых дней Лотт вышел на палубу, чтобы облегчиться и не увидел берегов. Тучи затмили солнце сплошным дымчатым ковром и бежали подобно лучшим скакунам аргестийского ипподрома. Ветер, подражая им, гнал волны. Буруны вставали гребнем, а затем обрушивались обратно в пучины. Всюду, куда ни глянь - одна вода. Она начиналась на западе и скрывалась на востоке.

У Лотта перехватило дыхание, и закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился за леер, прикрепленный один концом к фок-мачте, а другим к правому борту.

- Захватывает, правда? - Мэддок сложил руки на гурди. - Столько лет плаваю и все равно не могу привыкнуть.

- Мы в море? - не веря себе, спросил Лотт.

Мэддок показал оскал обломков, служащих ему зубами:

- Нет, парень. Это Река Великого Договора.

- Ух, ты.

Это все, что он мог сказать сейчас. Самой большой рекой, которую Лотт когда-либо видел до сегодняшнего дня, была Добрая Дочь. Тихая, с мельтешащей в мелководье рыбой, замерзающая зимой и не смывающая деревни в период паводков река брала начало из Многодетной, как и остальные ее братья и сестры.

Она разделила Таусшир и Беррислэнд, спускаясь дальше на юг, отколола Кэнсвуд и терялась среди дремучих иссиня-черных дубов Леса Дурных Снов. Говорили, именно ее притоки наводнили Гиблые Топи, приведя в эти земли малярию и образовав обманчиво спокойные ряски да болота.

Лотт множество раз видел Добрую Дочь из окна родового замка лорда Кэнсли. В десять лет ему казалось, что река тянется бесконечно. Когда ему исполнилось двадцать, и сир Томас впервые взял братьев Маршей на Совет Круглого Стола, Лотт в этом еще раз убедился. Они плыли на ладье Вольницы. Корабль двигался против течения медленно, но с упрямством жителей Тринадцати Земель. Лотт помнил, какими далекими казались берега. Темная вода была маслом, просящим огнива, чтобы зажечь огонь до небес.

Сейчас, глядя, как Белокурая Дева движется по величественному, покрытому складками полотну Лотт осознал, насколько ошибался. Ее называли по-разному. Старое, доставшееся от покоривших-ветер имя "Амплус" означало свободу. Церковь Крови нарекла реку Многодетной. Считалось, что Амплус дала начало всем рекам Священной Империи. Самые известные из них назывались Братьями и Сестрами.

Лотт точно знал, что три из четырех сестер размежевали спорные земли княжеств. Отважный Сын выступал границей Священных Земель и Борейи. Если бы они плыли на восток, то непременно бы добрались до Дыхания Алланы - рукотворного прохода через Кости Земли. Фиосетто начал его в юности и к старости была пройдена едва ли четверть пути. Грандиозное строительство длилось около века и когда все работы подошли к концу, по легендам, сами боги спустились, чтобы полюбоваться на это. Сейчас вереницы торговых суден и множество барок, груженных мрамором и бревнами, снуют по Блудному Сыну, оторвавшемуся от семьи и исчезающему в степях Приграничья.

Поверни их трирема на юго-восток, непременно пробила бы дно, напоровшись на каменный осколок у отмелей Мертвого Сына, осушенного после землетрясения у ПеревалаПроклятых.

Злой Сын, щерившийся опасными порогами, выходящий из берегов, кишащий рыбами, питающимися мясом, наводил ужас на Кальс и Эльс и исчезал, орошая Крылья, в Пенной Бухте.

Амплус породила восемь детей, выступивших в роли судей, которые дали нерушимые границы верующим в Гэллоса и Аллану. За это люди назвали ее Рекой Великого Договора. Лотт, сын сельского старосты, с позором выгнанный Томасом Кэнсли, сейчас находился на борту корабля, бравшего приступом водное чудовище.

Лотт смотрел на темное зеркало Амплус и старался не думать, сколько судов затопила река.

- Насколько она глубока? - спросил он Мэддока.

- Глубже глотки портовой шлюхи, - многозначительно произнес матрос.

Он достал свинцовый грузик и бросил за борт. Раздался плеск и леска, крепящаяся одним концом к деревянной оси, а другим к свинцовому окатышу, начала ритмично разматывать катушку. Лотт смотрел на это с возрастающим беспокойством. Затем со страхом, так как нитка кончилась, а дна грузило явно не достигло.

Лотт отступил от края борта чрезвычайно осторожно, словно одно неверное движение могло перевернуть Белокурую Деву.

- Один раз я изловил огромнейшую рыбину, - похвастал Мэддок. Он руками пытался показать реальные размеры добычи. - Глаз у нее не было. А на лбу, клянусь Гэллосом, висел мигающий фонарик! Он мигал как маяк и зазывал мальков в пасть, полную самых острых зубов в мире.

Желудок требовал поцелуя с медным тазом как никогда до того дня. Лотт почти с радостью спустился в свою каюту. Пульсирующий фонарик, зазывающий в жуткий зев чешуйчатой твари, снился ему еще неделю.

В один из осенних дней, когда непонятно - стоишь ли ты на палубе или висишь вниз головой, потому что вместо твердой земли стелется жидкий атлас, а небеса низвергают каскады хляби, их накрыла тень. Сперва Лотт испугался, так как думал, что начался шторм и чудовищная волна хочет поглотить экипаж. Но секунду спустя перед окошком пронеслись каменные ворота. Лотт не поверил глазам. Марш высунул голову из окна. Трирема прошла через один из Божьих Лучей.

Каменная стрела, чей низ покрывала сизая цвель, а верхние портики рыбацкие сети, соединяла Солнцеград и далекий берег. Массивные плиты эстакад покоились на ввинченных в илистое дно основаниях. На стыках, соединяющих части моста, покоилась фигура, зажатая в круге. Луч Гнева, чьим покровителем был Святой Дункан, принявший мученическую смерть, понял Лотт.

Путешествие к святому городу теперь казалось не таким уж и затянутым. Лотт смотрел на деревянного святого, и понимал, что это конец его жизненного пути. Возможно, его тоже постигнет эта участь. Язычники привязали Дункана к колесу и спустили по наклонной в пропасть. Легенда гласила, что колесо вознеслось на небеса, потому что Дункан молился богам усерднее, чем кто либо.

Прозвучала команда сушить весла. Белокурая Дева пошла под одним парусом. Рулевой правил вдоль Луча Гнева, взяв мост за ориентир. Лотт слышал стук бесчисленных копыт по мостовой. Движение здесь не прекращалось даже ночью. Солнцеград проступал сквозь туманное утреннее полотнище частями подобно тому, как неторопливый художник толстыми мазками завершает абрис чернового варианта. Лотт видел зубцы стен, заканчивающихся над обрывом. Каменщики работали денно и нощно, восстанавливая город, надстраивая новые жилища поверх старых. От большой четырехугольной башни, чьи каменные бортики напоминали вороний клюв, словно жуткий кожный нарост тянулась рвавшаяся из недр золотая жила. Похожий на можжевеловую поросль металлический кристалл говорил всем судам: "Здесь не место грешникам. Вы плывете в обитель Церкви-на-Крови".