Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

• Название: История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие
• Автор: Светлана Кузьмина
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89349-622-2, 978-5-02-033000-9

В учебном пособии отражена история русской литературы в динамике основных идейно-художественных направлений и течений Серебряного века. В теоретическом аспекте рассмотрены символизм, акмеизм и русский авангард, включающий кубофутуризм и эгофутуризм, а также имажинизм и группу ОБЭРИУ. Отдельная часть пособия посвящена традициям Серебряного века, продолженным представителями русского зарубежья. Показаны индивидуальные новаторские поиски крупных мастеров слова, их творческая эволюция и доминанты поэтики. Справочный аппарат включает современные издания сочинений, литературу о жизни и творчестве.

Для студентов гуманитарных факультетов и всех, кто интересуется историей русской литературы XX в.

---

Е. Кузьмина-Караваева чувствовала, что Блок – «символ всей нашей жизни, даже всей России символ». Она говорила поэту: «Перед гибелью, перед смертью Россия сосредоточила на вас все свои самые страшные лучи, – и вы за нее, во имя ее, как бы образом ее сгораете» [94].

В литературно-критическом наследии Блока, его публицистике ставятся вопросы творчества («О реалистах», 1907; «Стихия и культура», 1909; «О современном, состоянии русского символизма», 1910; «О назначении поэта», 1921), формулируется проблема отношений народа и интеллигенции, интеллигенции и революции («Интеллигенция и революция», 1918; «Катилина», 1919). Блок первым указал на качественное изменение системы ценностей в современном мире («Крушение гуманизма», 1919). Переосмысление революционных событий и судьбы России сопровождалось глубоким кризисом и душевной депрессией поэта. Одними из последних стихов Блока были стихи, посвященные Пушкину и воспетой им свободе. В своей речи о Пушкине, произнесенной за полгода до смерти, поэт говорил: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю – тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл» [95].

Лирика Блока обладает силой гипнотического внушения, чистая тоническая метрика, образы-символы, наделенные полисемантическими обертонами, оказали значительное воздействие на последующую русскую поэзию. Блок стал символической фигурой в русской культуре первой четверти XX в. М. Цветаева вручила ему свои произведения на одном из поэтических вечеров и посвятила ему стихи. Приехав в Петербург, С. Есенин первым делом пошел к Блоку. А. Ахматова послала ему журнал со своей публикацией, в «Поэме без героя» назвала Блока «трагическим тенором эпохи». Н. Клюев пишет ему письмо с просьбой объяснить суть современной культуры. В. Маяковский ему одному подает руку в революционные дни: «Здравствуйте, Александр Блок!» И. Северянин дарит ему свою книгу с надписью «Поэт!..». Вл. Ходасевич о поэзии Блока скажет: «…в ней очень рано и очень верно расслышали, угадали, почуяли «роковую о гибели весть». Блока полюбили, не понимая по существу, в чем его трагедия, но чувствуя несомненную ее подлинность» [96].

Блок, пройдя через многие творческие и жизненные испытания, сохранил любовь к жизни и человеку. Он создал неповторимый художественный мир. Музыкальная основа его лирики, блоковские образы родины стали золотым достоянием Серебряного века. Предчувствия Блока, рассыпанные в дневниковых записях, сбылись самым катастрофичным образом, как и его уверенность в пророческом смысле всего происходящего.

Сочинения

Блок А. Л. Собрание сочинений: В 8 т. М.; Л., 1960–1963.

А. Блок, А. Белый: Диалог поэтов о России и революции. М, 1990.

Литература

Авраменко А. П. Блок и русские поэты XIX века. М, 1990.

Александр Блок: Новые материалы и исследования. Т. 92. М.,1980.

Громов П. Л. Блок, его предшественники и современники. Л., 1986.

Клинг О. А. Александр Блок: структура «романа в стихах». Поэма «Двенадцать». М., 1998.

Максимов Д. Поэзия и проза А. Блока. Л., 1975.

Минц З. Г. Блок и русский символизм. Поэтика Александра Блока. СПб., 1999.

Вячеслав Иванов

Автором теории теургического искусства и жизнетворчества, ставшей основой философии творчества младосимволистов, был Вячеслав Иванович Иванов (1866, Москва – 1949, Рим), крупнейший поэт, драматург, переводчик, мыслитель и теоретик символизма. Его философско-критические сборники «По звездам», «Борозды и межи», «Родное и вселенское» во многом повлияли на интеллектуальную атмосферу Серебряного века, предопределили идейно-эстетические поиски поколения младших символистов и отчасти псдстсимволистов. Современники назвали его «Вячеслав Великолепный». Поэзия Иванова, испытав различные влияния, осталась самоценной, но трудной для понимания. Поэт, вооруженный тонкой техникой и широкой образованностью, кажется герменевтически загадочным. Как знаток античной культуры, поэт использует мифологические реалии, древнейшие культы Диониса и Аполлона, образы классической трагедии и, как эллинист, выявляет в строе русской речи отзвуки греческих корней. Вяч. Иванов создал образцы «учительной» интеллектуальной поэзии, целью которой становилось преодоление времени и различий культурных эпох. Античность и современность в его лирике не только взаимодействуют, но и приобретают метафизически концептуальное единство.

Сборники стихотворений «Кормчие звезды» (1903), «Прозрачность» (1904) утвердили репутацию Вяч. Иванова как мэтра символизма, который реально, своим творческим порывом, преодолевает узость индивидуализма, свойственную декадансу. Духовные корни поэзии Вяч. Иванова лежат в глубине веков, эллинизме, сложно перемешанном с религиозно-славянофильской русской традицией.

В небе кормщик неуклонный,
Стоя, правит бледный челн…

Поэт – корабельщик, который движется в темноте среди морской бездны, ориентируясь лишь на путеводные (кормчие) звезды. Поэт чуток к диалектике мировой жизни, стремится передать и ее сложность: «… Загадочное Нет / В далеком Да в бореньи и слияньи – / Двух вечностей истомный пересвет», – и ее «прозрачность»:

Прозрачность! Воздушною лаской
Ты спишь на челе Джиоконды…
Прозрачность! Божественной маской
Ты реешь в улыбке Джиоконды!..

Вяч. Иванов использует различные стихотворные размеры, в том числе редко применяющиеся в современной поэзии, как, например, размер древних дифирамбов или поэзии Алкея и Сапфо. Сверхзамысел Вяч. Иванова состоит в том, чтобы воссоздать дух трагедии эпохи греческой классики, когда трагедия была всенародным и религиозным искусством и жанр трагедии помнил о своем возникновении из прадионисийских и дионисийских мистерий, преображающих жизнь и утверждающих ее вечное бессмертие через смерть как обновление:

Муз моих вещунья и подруга,
Вдохновенных спутница Мэнад!
Отчего неведомого Юга
Снится нам священный сад?

<…>

Тихо спят кумиров наши храмы,
Древних грез в пурпуровых морях;
Мы вотще сжигаем фимиамы
На забытых алтарях.

В журнале «Новый путь» печатался труд Вяч. Иванова «Эллинская религия страдающего бога» (1904, № 1), где поэт-мыслитель говорил о задачах современного искусства, как они понимаются в перспективе тысячелетий культуры человечества: «Мы, позднее племя, мечтаем… о «большом искусстве», призванном сменить единственно доступное нам малое, личное, случайное, рассчитанное на постижение и миросозерцание немногих, оторванных и отъединенных».

Вяч. Иванов создал своеобразную философскую систему символистского искусства. Она сводилась к пониманию символа как «некой изначальной формы и категории», «искони заложенной народом в душу его певцов». Символ «неадекватен внешнему слову». Он «многолик, многозначащ и всегда темен в последней глубине» [97]. «Символ имеет душу и внутреннее развитие, он живет и перерождается». Путь символов – путь по забытым следам, на котором вспоминается «юность мира». Эта система тождественна философии Платона, считавшего путь познания путем воспоминания. По Вяч. Иванову, символизм приводит к мифу как родовой категории. Миф есть «образное раскрытие имманентной истины духовного самоутверждения народного и вселенского». В концепции Вяч. Иванова символизм был не художественной манерой или методом, не принципом поэтики, а религиозно-философским мировоззрением. Стихотворения Вяч. Иванова, например, сонет «Любовь», раскрывают суть его теории символа-мифа. В поэтическую ткань вплетены различные символические и мифологические «нити», единство которых передает лично пережитое мгновение, сложность, духовное богатство и истинность которого воплощаются через многоуровневые культурные шифры и коды:

Мы – два грозой зажженные ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы – два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела.

 <…>

Мы – двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,
Себе самим мы Сфинкс единый оба.
Мы – две руки единого креста.

До 1905 г. Вяч. Иванов жил преимущественно за границей, изредка приезжая в Россию. С 1905 г. его квартира в Санкт-Петербурге на Михайловской площади, так называемая «Башня», стала литературным салоном, где собирался весь литературно-артистический Петербург, были гости из Москвы, русской провинции, из-за границы. В «Башне» проводились вечера поэзии, диспуты в духе сократических диалогов, ставились импровизированные спектакли. С. Маковский вспоминал: «…почти вся наша молодая тогда поэзия если не «вышла» из ивановской «Башни», то прошла через нее – все поэты нового толка, модернисты, или, как говорила большая публика, декаденты, начиная с Бальмонта: Гиппиус, Сологуб, Кузмин, Блок, Городецкий, Волошин, Гумилев, Ахматова, не считая наезжавших из Москвы Брюсова, Андрея Белого, Цветаевой» [98]. Вл. Пяств мемуарах «Встречи» писал: ««Башня» была центральным местом всего художественного Петербурга. Как с Эйфелевой, и с нее распространялись радио-лучи по городу» [99]. На собраниях Башни ценились парадоксальность мысли и утонченность знаний, глубина интерпретаций и широкий культурный охват, свежесть образов, экстравагантность стиля. Е. Кузьмина-Караваева вспоминала: «О ком говорили?