Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

• Название: Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
• Автор: Николай Вирта
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Роман «Закономерность» связан с вошедшими в том 1 и том 2 романами «Вечерний звон» и «Одиночество» не только тематически, но и общностью некоторых героев. Однако центр тяжести повествования переносится на рассказ о жизни и делах юношей и девушек из интеллигентских слоев губернского города Верхнереченска, об их нелегком пути в революцию.

---

Фролов отбивался от Антона Антоновича кочергой.

— Изменники, предатели! — кричали снизу.

Фролов бросил кочергу и начал переругиваться с демонстрантами. Внизу заулюлюкали, засвистели, в Фролова полетели комья грязи.

От колонны отделилась группа людей; она подошла к двери дома, где засели троцкисты. Дверь оказалась запертой. Под напором дюжих плеч она треснула. В коридоре началась драка.

Услышав внизу шум и крики, Фролов бросился к выходу.

Он очнулся, когда один из демонстрантов-рабочих схватил его за ворот гимнастерки.

Внизу захохотали. Человек, державший Фролова, подвел его к барьеру и помахал рукой.

Шум стих.

— Чего ты болтал о семичасовом рабочем дне? — громко спросили снизу Фролова.

Наступила полнейшая тишина. Трубач дунул было в трубу, но на него зашикали.

— А ну, повтори! — закричали снизу. — Повтори, что болтал. А то кричишь — мы, да я, да мы все знаем. Давай! А мы послушаем, что ты знаешь!

Фролов вырвался, оправил ворот и громко сказал, что семичасовой рабочий день — обман, ловушка.

— Ловушка! А ты четырнадцать часов в день работал? Ну, отвечай!

Рабочий снова начал трясти Фролова за шиворот.

— Я протестую! — крикнул Фролов.

Тут опять поднялся шум.

Рабочий размахнулся, чтобы ударить Фролова. Сзади его схватили за руку. Он обернулся, перед ним стоял Сергей Иванович.

Сергей Иванович, перегнувшись через перила, крикнул вниз — резко и повелительно. Трубы оркестров заурчали, дирижеры взмахнули руками, колонна лесорубов, дрогнув, двинулась к вокзалу. Вслед за ней потянулись и остальные колонны. Снова зазвучали песни, послышался топот тысяч ног, заколыхались знамена.

Сергей Иванович обернулся к Фролову:

— Твой вожак дал честное слово, что этой гадости не будет…

— Слово дал он, а не мы.

— Где Богданов?

— Сказал, что дал слово, и не пошел с нами.

— Спрятался за твоей спиной?

Фролов пожал плечами.

— Понимайте, как хотите.

— Завтра утром придешь в губком. Сам не придешь — приведут!

11

Лев наблюдал всю эту сцену, стоя на углу Рыночной улицы. Когда Фролов ушел с балкона, Лев направился в мастерскую. Там горел свет. Джонни, усевшись на рабочий стул, чинил камеру. Ему помогал Митя.

— А-а, черт бы ее взял! — сокрушенно сказал Джонни, рассматривая дыру. — Почини, Лева.

Лев, чтобы успокоиться, натянул фартук, взял наждачную бумагу, расчистил резину вокруг дыры.

— Видел комедию? — спросил он.

— Ну их к дьяволу! — отмахнулся Джонни. — У нас комедия была почище.

— Ну? Что такое?

— Сегодня нас, призывников, собрали на пункт. Мы должны были участвовать в демонстрации. Начальник вызвал троих из нас к себе и начал пороть черт знает что! И все почему-то на меня поглядывал. Подлец! Почему на меня — не знаю! Может быть, думал, что я его поддержу?

— Ну, и что?

— А ничего. Взяли мы милого друга, да в ГПУ.

— Кто?

— Ребята! И я в том числе.

— Своих в ГПУ тащишь?

— Что? — Джонни опешил. — Что ты сказал? Каких своих?

— А-а! Идиот! Сказать ничего нельзя. Пошутил я!

— Хороши шуточки!

— Как дела? — помолчав, осведомился Лев.

— В армию иду. Сперва мялись, не хотели брать, а потом вдруг… Словно кто приказал!

— Вот бы там тройку завести! — как бы вскользь заметил Лев.

Джонни промолчал, сделал вид, что не слышал.

— Рад? — спросил Лев.

— Рад. Да и что тут делать!.. Да! Слышал? Беседка-то рухнула!

— Ну!

— Помнишь, ливень был? Рядом с беседкой вяз стоял. Взял и подмял ее под себя. Рассыпалась.

— Мир праху ее. Как же ты Марусю оставляешь?

— Она уезжает в Москву. Учиться будет.

— Отобьют ее у тебя.

— Не отобьют. Она меня любит больше, чем я ее.

— Ну, все.

— Прощай, Лев.

— А насчет тройки попомни!

— Пошел ты! — разозлившись, гаркнул Джонни.

«Еще минус один, — констатировал Лев. — Трое за день! Плохой счет, Левушка».

Он хотел пойти в заднюю комнату, но дверь мастерской открылась, и перед Львом очутился грязный, вспотевший Петр Баранов.

Шатаясь, точно затравленная собака, озираясь вокруг воспаленными глазами, он подошел к Льву и тяжело опустился на стул.

— Спрячь! — сказал он. — Гонятся!

— Дурак! — прошептал Лев. — Попался?

— Да. Батьку тоже взяли. Всех взяли.

— Откуда ты?

— С поезда. Оглянулся — двое за мной идут. Я дворами, переулками к тебе. Спрячь, Лева, спрячь!

Петр еле сидел на стуле.

— Балда! Куда же я тебя спрячу? — зашептал Лев. Он выскочил из-за стола и запер дверь на крючок. — Куда я тебя спрячу? Они ведь следом за тобой идут! У-у, сукин сын! Да перестань ты дрожать! — Лев встряхнул Баранова. — Беги сейчас же за реку, в бараки, прячься там! А поймают — молчи! Слышишь? Молчи обо мне. Выручу! Вот крест! — Лев перекрестился.

Баранов встал и, тяжело ступая, зашагал к двери.

У двери он припал к косяку, силы оставили его. Лев налил ему воды, Петр выпил ее, затем надвинул шапку и открыл дверь.

— Молчи! Прошептал Лев. — Не пропадешь!

Петр кивнул головой.

Лев вышел вслед за ним на улицу и видел, как Баранов исчез в темноте. На углу ярко горел фонарь. Вдали, у вокзала, слышались вздохи оркестра, оттуда ветром доносило песню и неясный шум.

Лев захлопнул дверь.

— Минус четыре! — сказал он.

Тут в мастерской погас свет.

— Ага, начинается! — засмеялся Лев. — Ну, посмотрим, что выйдет с пятым…

12

Сергей Иванович, окончив речь, сошел с трибуны и направился к месту, где были приготовлены кирпичи, цемент и инструменты для закладки заводского здания.

Он взял кирпич, поднял его над головой и сказал:

— Товарищи, кладу первый кирпич в фундамент нашего будущего гиганта.

Рабочий, стоявший рядом с Сергеем Ивановичем, помешал цемент, поддел на лопатку и подал Сторожеву.

В это время свет на строительной площадке погас. Экскаваторы вдруг стали, приоткрыв в недоумении огромные челюсти…

Начался переполох… Люди кинулись к выходам, наткнулись на забор. Послышался треск дерева, его заглушили крики. Тут зажглись факелы, заготовленные на всякий случай комсомольцами. Свет сразу успокоил людей.

Заиграл оркестр. Комсомольцы, окружившие трибуну, запели. Потом оркестр смолк и по всей территории прокатились отрывистые четкие слова:

— Вни-ма-ние! Ти-ше! Ми-тинг про-дол-жа-е-тся!

И все затихло.

Сергей Иванович стоял, освещенный факелами, видный всем. Было так тихо, что слышался треск горящей в факелах пакли.

Вдруг за деревянным забором, отделявшим территорию стройки от железнодорожной линии, раздался взрыв и, словно из-под земли, вырвалось пламя.

— Новый состав горит! — кричал кто-то.

— Поджог!

— Товарищи, спасай вагоны!

— Там цистерны с бензином!

Сергей Иванович почувствовал, как огромнейшая сила приподняла его над бурей человеческих воплей.

— Товарищи! — закричал он, подняв руку. — Слушайте меня. Замолчать всем! Погибнем, если не опомнитесь!

Люди, услышав этот повелительный голос, замолчали. Людское месиво колыхалось из стороны в сторону, колыхание сопровождалось шорохом, похожим на шум прибоя. Дыхание тысяч людей, поднимаясь, окрашивалось пламенем факелов и отсветом близкого пожара.

— Немедленно вызвать пожарную команду!

— Вызвана! — ответили Сергею Ивановичу!

— Мужчины, ломайте забор! Карнаухов — за мной! Женщинам стоять здесь. Факелов не тушить! — Сергей Иванович быстро пошел к выходу.

13

Горел средний вагон в составе, — подарок губкому. Около состава уже работали пожарные. Люди оттаскивали от горящего состава шпалы, разный деревянный сор, бочки.

Струи воды, шипя, врезались в пламя; слышался визг железа, отдираемого от дерева, стук топоров. Тяжело дыша, Сергей Иванович бросился к составу цистерн с бензином, только что прибывшему на станцию.

— Где паровоз?! — закричал Сторожев. — Иван, беги в депо. Паровоз приволоки хоть на себе! Товарищи, сюда, ко мне!

Рабочие подбежали к Сергею Ивановичу. Раздалась его короткая, резкая команда.

Каждый занялся делом.

Через минуту к цистернам подвели шланги, и пожарные начали окатывать состав водой.

Гремели разъединяемые сцепки — рабочие отцепляли цистерны и, наваливаясь на них тяжестью своих тел, толкали подальше от пожара.

Кругом летели искры, куски горящего дерева, железо с воем устремлялось вверх и падало, обжигая и раня людей.

Сергей Иванович в дымящейся тужурке подставил себя под струю воды, обожженная рука сразу заныла. Сторожев застонал, но тут послышался грохот паровоза, и он, забыв о боли, побежал к головной цистерне.

Около нее суетилось множество людей. Вода била по железу, шипела, пенилась.