Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

• Название: Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность
• Автор: Николай Вирта
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Роман «Закономерность» связан с вошедшими в том 1 и том 2 романами «Вечерний звон» и «Одиночество» не только тематически, но и общностью некоторых героев. Однако центр тяжести повествования переносится на рассказ о жизни и делах юношей и девушек из интеллигентских слоев губернского города Верхнереченска, об их нелегком пути в революцию.

---

Лев повертел в руках галоши и заявил Антону Антоновичу, что лишь из уважения к нему он починит эту рванину и сам принесет их, — давно-де не был в гостях у хороших людей. Тут же Лев осмотрел сапоги Антона Антоновича и пообещал сделать к ним резиновые подошвы.

— Будешь, старик, на ходу качаться, как на рессорах!

— О! — удивился Антон Антонович. — Поди, оберешь?

— Со своих драть не полагается. Это вот с нэпманов — почему бы и не драть, раз им разрешают драть с рабочих.

Антон Антонович фыркнул, но ничего не сказал.

Когда Митя починил галоши, Лев пошел к Богатову.

Антон Антонович жил недалеко от завода, в одинокой избушке с подслеповатыми окнами. Семья помещалась в единственной мрачной, полутемной комнате. Половину ее занимала преогромнейшая кровать. На ней спали ребята. Сам он с молчаливой старухой спал на печи, в кухне.

Лев застал Антона Антоновича дома.

Тот только что пришел с завода, стоял перед тазом, усталый и грязный, умывался и ворчал на жену. Старик требовал, чтобы она лила ему воду на шею. Она лила то много, то мало.

Антон Антонович злился, а жена, привыкшая к его ворчанию и крикам, помалкивала.

Лев поставил галоши на стул.

Антон Антонович от неожиданности вскрикнул:

— Ой ли! Мои ли? Или подменил? Я те подменю! Мои пять годов носились, дольше им носки и не требуется!

— Твои, твои! — успокоил Лев. — Держи. А ты же вчера говорил, что им десять годов носиться надо?

— Мало ли чего я вчера говорил, — сказал Антон Антонович. — Я не помню, что я вчера говорил! А ну, мать, ставь самовар, угостим дорогого гостя пустым чаем да хлебом с солью. Рабочая жисть! Пролетарии всех стран и так и далее! Петька, — крикнул он, — сходи за водкой!

С постели встал мрачноватый парнишка лет тринадцати.

— Не пойду! — сказал он угрюмо.

— Я те, щенок, не пойду! Враз пойдешь.

— А вот не пойду.

— Видел? — обратился Антон Антонович к Льву. — Растут охломоны! В меня, подлец, я тоже сурьезный был в его годы. А там еще Андрюшка спит, тот помоложе. А еще Васька есть, из Москвы на побывку приехал. А тут еще трое придут разом! Съели меня дочиста!

— Н-да, трудно, — сказал Лев. — Семейный ты, тяжко тебе.

— А то не тяжко? Говорю, съели! Ты чего стоишь? — крикнул Антон Антонович сыну. — Я кому сказал — за водкой.

— Не пойду! — пробасил Петька.

— Ах, ты! Где у меня ремень?

— Я те трону! Я Ваську разбужу, он те тронет!..

— Ишь какие растут! — засмеялся Антон Антонович. — Вот так власть: сын на отца орет. А в общем, у меня сын смирный, у меня сын работящий, в меня сын! — Антон Антонович подкрутил усы. — Ну, я сам за водкой сбегаю, раз сын услужить не хочет.

— Я схожу, — сказала жена.

Антон Антонович полез было в карман, но Лев опередил его и достал деньги.

— Нет, нет, Антон Антонович, уж ты меня прости!

— Нет, уж ты меня прости!

— Я прошу!..

— А, леший с тобой!

«Что это он больно добрый? — подумал Антон Антонович. — Что это он мне угождает, сукин сын? Про нэпманов болтал. Лобастый какой! С такими лобастыми только держись!»

Заговорили о погоде, о ценах.

Через четверть часа вернулась жена.

— Нет водки, — сказала она.

— Как так — нет?

— Вся. Я пойду на Рыночную, — прибавила она. — Может быть, там есть.

Старик опять разразился руганью, крыл кого-то за то, что нет водки, когда рабочему человеку охота выпить, что галоши носятся только пять лет, что заработки плохие, что квартира темная, а дерут за нее невесть сколько.

На кровати с подушки приподнялась голова.

— Отец, а отец!

— Ну!

— Замолчи. Глупости порешь!

Старик мгновенно замолк.

— Видал, какие пошли? — прошептал он Льву. — Все в меня! Рабочая кость, право слово, рабочая. Каждым подавишься.

— Вот черт старый, развезло его! — сказали с кровати.

— Они с Семеном Новичком пили, я видел, — добавил другой голос.

Только сейчас Лев заметил, что Антон Антонович не совсем трезв.

— Он видел, а? Скажи пожалуйста, углядел! На ваши я деньги пью или на свои? А? — возопил Антон Антонович. — Я вас холил, я вас в люди вывел, а вы же на меня же!..

— Ежели ты будешь орать, я нынче же уеду, — сказали на кровати. — Ей-богу, уеду!

— Ну, ну, ишь ты какой сердитый! Стало быть, так, — обратился Антон Антонович к Льву. — Я его три года не видел. Ну, момент подошел, я и выпил! На радостях, скажи ты! Меня и разобрало! Па-а-теха!

Вернулась жена Антона Антоновича с водкой. На столе появились самовар, хлеб, селедка, обломанные вилки.

— Я ее в жисть не люблю, водку-то, лопать! — рассказывал Антон Антонович. — Это я на радостях. Святая икона! Опять же депу пускают, и друг мой Сенька Новичок, такая у него фамилия, — работать пойдет. Вот и выпили.

— Он, верно, непьющий у меня, — гордо сказала жена. — Кричать только любит. Мы к этому привыкли, а чужим — смехота.

— Плохо живет пролетариат! — Лев покачал головой.

— Хуже нельзя. Жмут кругом!

— Недовольны?

— Страсть! Ишь ты что выдумали! Водки нет!

— Другие лучше тебя живут?

— Всяко! — буркнул Антон Антонович.

— Слышь-ка, — сказал Лев, — троцкисты-то разгулялись! За вас, за рабочих стоят. Говорят, мужичка бы поприжать. А то мужичок, мол, больно много власти над рабочим классом забрал. Или брешут?

— Брешут! — ответил Антон Антонович, громко хлебая чай.

— Ясно, брешут, — сказали с кровати. — Я слыхал, троцкисты против семичасового рабочего дня.

— Н-но? — удивился Антон Антонович, словно это было новостью для него. — Против? Ах, ты!..

Потом, словно вспомнив о чем-то, он начал ругать мастера, который мешает ударной бригаде, не дает спецодежды и кипяченой воды.

— А вы бы его в тачку! — Лев добродушно рассмеялся.

— Погоди! Чего это ты плетешь? Чтой-то у тебя слова какие-то такие…

— Какие слова? Я по простоте.

— Постой, постой! Да ты… ах ты, растак твою так! — Антон Антонович поднялся, потом опять сел, вытер со лба пот, расстегнул ворот. — Ну, и дурак ты! Да кто у нас мастером-то, ты знаешь? Ванюшка Назаров. Я ему в пятом году патроны на баррикаду носил. Он уже в те поры в партии состоял. Это, брат, свой до костей парень.

Дверь открылась, и на пороге появился толстый, улыбающийся во весь рот человек.

— А, именинник! — закричал Антон Антонович. — Сеня! Дружок! Вот он — Новичок, такая у него фамилия. Пьяный?

— Не-ет, протрезвел! Не век же!

— А вот будешь опять пьяный! — Антон Антонович потряс перед носом Семена бутылкой.

— Не хочу. — Семен отстранил его. — Ну тебя к бесу! У меня и то сердце шмыгает, как мышь в мышеловке.

— С собрания?

— Угу! — сказал Новичок и раскрыл табакерку.

— Дай нюхну!

Друзья нюхнули и долго раскатисто чихали, вытирая слезы, снова чихали, что-то силились сказать друг-другу и не могли.

— Расчихались! — заметили с кровати.

Чиханье прекратилось.

— Ну что, объявили?

— Так и так, депо, дескать, открываем. А рядом закладывают завод. Сергей Иванович у нас был, все объяснил.

— У него брат, — заметил Лев, — в Польше скрывается.

Антон Антонович и Семен угрюмо посмотрели на Льва.

На кровати завозились, к столу подошел молодой паренек в толстовке.

— А вы кто такой будете? — спросил он Льва.

— Сапожник!

— Чудной сапожник! — вставил Новичок.

— Все про власть плетет, в тачку мастера, дескать! — Антон Антонович пожал плечами.

— Шли бы вы, пока целы! — предложил парень. — И не приходите сюда больше.

— Это что ж, так ты гостей принимаешь? — обиделся Лев, обращаясь к Антону Антоновичу.

— Чудной ты гость! Плетешь, а чего — только ты знаешь.

— Он думал, тут дураки живут! — заметили с кровати.

— Прощайте! — Парень подал Льву фуражку.

— За галоши деньги плати! — напомнил Лев.

Антон Антонович вынул полтинник и швырнул Льву. Тот вышел.

— Слышь, мастер, а как же насчет резинового хода? — крикнул Антон Антонович вслед ему.

— Поди ты знаешь куда! — огрызнулся Лев.

— Птица! — презрительно бросил Новичок.

— Попадется когда-нибудь батька за свой язык! Факт! — сказали с кровати.

— Учи меня! — смущенно буркнул Антон Антонович.

5

Никола Опанас сначала вел счет деньгам, занимаемым у Льва. Потом бумажку с записью долга потерял и лишь изредка с тоской вспоминал, что долговая сумма растет.

Он сам не знал, куда исчезают деньги. Жалованья не хватало на еду и конфеты, а в последнее время он полюбил картежную игру и выпивку.

Почти каждый вечер он шел к заведующему аптекой, там собирались знакомые хозяина дома.

Начиналась игра, прислуга шла в лавочку за водкой и закуской…

Никола проигрывал. И чем больше проигрывал, тем сильней росло желание выиграть, тем азартней он играл.