Марина Дяченко - Магам можно все (сборник)

• Название: Магам можно все (сборник)
• Автор: Марина Дяченко
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06927-5

Сборник избранных романов и повестей в жанре «фэнтези».

Содержание:

Магам можно все (роман), с. 8-302

Варан (роман), с. 303-580

Ритуал (роман), с. 581-762

Мизеракль (повесть), с. 763-814

Хозяин Колодцев (повесть), с. 815-894

---

— Готов предоставить вам покровительство, — выдавил я наконец.

Моя собеседница прищурилась:

— Спасибо. Только, боюсь, вам придется подумать в первую очередь о себе. Я, как мы оба знаем, всего лишь орудие, удочка, а рыбак в этом деле — вы… Что будете делать, когда «мастер камушков» объявит на вас охоту?

— Вы перепутали, Ора, — сообщил я мягко. — У меня Заклинание Кары, а значит дичью автоматически становится тот, на кого я рассержусь.

* * *

Охота…

Я вернулся затемно. Вкус крови на губах, приставшие к подбородку перья, эйфорическая дрожь; не торопясь подниматься на две ноги, я терся боком о крыльцо, ощущая на длинной звериной морде почти человеческую улыбку. Как легко…

Легкое поскрипывание пола заставило меня застыть на месте.

Ора Шанталья стояла на пороге. Впервые я увидел ее не в черном, а в белом — в ночной сорочке. Волосы цвета выбеленного хлопка, бледное, будто посыпанное мукой лицо — увиденная глазами зверя, женщина походила на плывущее в небе облако.

Мои усы встопорщились. Шерсть встала дыбом; перекидываться в присутствии свидетелей было все равно, что публично справлять нужду.

— Я тут заснуть не могу, — сказала Ора как ни в чем не бывало. — Все думаю, как выбираться из истории, в которую вы меня втравили…

Я попятился, не сводя с нее глаз. Вкус крови во рту потерял свою изысканность — теперь это был просто резкий, бьющий по нервам вкус.

— …и знаете, до чего я додумалась, Хорт?

Я отступил еще на шаг.

Там, где секундой раньше была Ора, теперь струился по ступенькам маленький черный хорек. Самочка, как моментально подсказал мне нюх.

Зверька скользнула в лопухи под крыльцом. Не успев ни о чем подумать, я нырнул следом.

Лопухи смыкались перед моим носом. К запахам земли и листвы — и запекшейся крови — добавлялся, перешибая их, тонкий запах бегущей впереди зверьки.

Лопухи смыкались — и сразу же распахивались передо мной, смыкались и распахивались, будто нескончаемые зеленые портьеры. Роса умывала морду, смывала кровь, залепляла глаза; тяжелые капли росы падали с потревоженных стеблей, вкус крови растворился во вкусе росы — но даже роса не могла заглушить запаха бегущей впереди зверьки.

Я заурчал. Я прибавил ходу; мы вылетели на огород, сдвоенным вихрем пронеслись по грядкам и просочились через дыру в заборе. Еще немного, пел во мне чужой радостный голос. Еще немного…

Ее хвост лизнул воздух всего в нескольких волосках от моего носа. Сердце, и без того колотившееся в невозможном для человека ритме, подпрыгнуло, как издыхающая рыбка. Дивный запах захлестнул меня с головой; я на секунду оторвался от земли, приземлился прямо на зверьку, прижал ее к земле передними лапами и убедительности ради ухватил за ухо.

Зверька взвизгнула — я держал ее крепко. Зверька засопела, заскулила, разразилась потоком бранчливых и одновременно нежных звуков — и вдруг выросла до размеров горы; ошалевший хорек сидел на белом плече полуобнаженной женщины, но одуряющий запах не исчез — просто изменился.

Я скатился прочь — в высокие стебли какого-то злака. И там, отползя подальше, перекинулся тоже; я был весь мокрый от росы, а одежды на мне не было никакой.

Ора смеялась. Валялась по земле, нещадно сминая чье-то поле, и хохотала во все горло.

Занимался рассвет.

* * *

В темно-каштановых глазах сияли апельсиновые искры. Ора Шанталья завтракала — как ни в чем не бывало; ее черное платье растеряло большую часть своей строгости и, отхлынув от шеи, позволяло видеть ямочку между ключицами.

Это ямочка бесила меня. Мне до одури хотелось прикоснуться к ней, и куда бы я ни смотрел и о чем бы ни думал — взгляд мой и мысли возвращались к треклятой ямочке. К совершенно незначительной, казалось бы, детали Ориного тела.

Орин рот с вечно опущенными уголками теперь улыбался. И время от времени, приоткрываясь, являл миру безукоризненную белизну зубов.

…Там, на поле, остались помятые стебли неведомого злака. Вряд ли они когда-нибудь поднимутся; это тем более обидно, что посевы пострадали, в общем-то, ни за что. Ничего особенного между мною и Орой не случилось; сперва она хохотала, потом я скрипел зубами, глядя, как она бежит обратно к дому — подхватив подол сорочки, чтобы не путался под ногами. И в движениях бегущей женщины нет-нет да и проскальзывало что-то от легкой зверьки, соблазнительной самочки хорька. А я скрипел зубами и смотрел ей вслед — потому что погоня по полю, столь естественная для хорька, в исполнении голого аристократа выглядит странно…

Потом по несчастному злаку катался уже я — бранясь на чем свет стоит от злости на себя, от стыда и разочарования. И только мысль о том, что в таком виде и состоянии души меня застанут поселяне, заставила меня подняться на ноги и, по-прежнему ругаясь, побрести домой.

А теперь Ора Шанталья завтракала, и солнце играло в ее выбеленных волосах. Воздух струился, нагреваясь, и тень этих струй плясала в ямочке между Ориными ключицами.

— Почему вы ничего не едите, Хорт?

— Я сыт, — сообщил я через силу.

— А я голодна, — она хищно облизнулась, и это движение снова напомнило мне предрассветную погоню. Капли росы…

— Я не позволю играть со мной, Ора, — сказал я хрипло. — Я не маленький мальчик.

— Играют не только дети, — она облизнулась снова. — И не только звери… Вам недоступна прелесть игры? Или вы просто боитесь проиграть?

— Я привык устанавливать правила!

— А вот это не всегда возможно, — Ора перестала улыбаться. — Вы мне нравитесь, Хорт… Есть в вас эдакое… что-то от избалованного, но весьма талантливого ребенка. Может быть, во мне говорит материнский инстинкт?

— Это похоть в вас говорит, — сказал я и тут же пожалел о сказанном.

Но Ора не обиделась:

— Видите ли, Хорт… Впрочем, ладно. Просто поверьте мне на слово, что утолить предполагаемую похоть я могу всегда и везде — как лодочник может утолить жажду, просто зачерпнув воды за бортом. Стоит мне поманить пальцем — и сбегутся любовники, причем не самые захудалые, уверяю вас… Впрочем, вы были на приеме у короля и сами все видели.

Я вздохнул. Напоминание о королевском приеме вызвало к жизни не самые приятные воспоминания.

— Игра, — Ора потянулась, как кошка, апельсиновые искры вспыхнули ярче. — Единственное, что еще доставляет мне удовольствие. Вы вступили в игру с неизвестным вам магом, хозяином камушков. Более того, вы и меня, без моего ведома, втянули в эту игру… Но я уже почти не жалею. В крайнем случае я всегда смогу отойти в сторону — я ведь всего лишь орудие. Но зато какое орудие, Хорт, какое полезное и эффективное орудие! Для начала — познакомьте меня с другом детства. Ведь это не очень сложно, правда?

* * *

Баронесса де Ятер не обрадовалась гостям. Меня, «постылого колдуна», она по давней традиции боялась. Вид же Оры — жемчужно-белые волосы, высокомерный взгляд подкрашенных глаз — сразу же вогнал бледную баронессу в состояние депрессии.

Я ощутил себя продавцом диковинок, представляющим на суд обществу нечто невообразимо экзотичное и дорогое. Преблагая сова, я ощутил даже некое подобие гордости — особенно когда разглядывал вытянувшееся лицо моего приятеля Ила. А Ил разве только рот не разинул — а в прочем вел себя, как деревенский мальчик, которому на ярмарке показали гигантский леденец. И, глядя на его лицо, я понял вдруг, что мой приятель — самая настоящая деревенщина, а я недалеко от него ушел, и что Ора Шанталья глядит на нас обоих, как на пастушков…

Стол был размером с небольшую площадь.

Меня посадили рядом с баронессой, Ил же сел подле Оры. Нас разделяло белое поле скатерти, по которому плыли в серебряных блюдах тушеный лебедь с причудливо изогнутой шеей, молочный поросенок с какой-то особенной специей во рту, мясной пирог с маслинами, салат, украшенный лепестками натуральной розы, и еще что-то, что я не счел нужным разглядывать. Все равно из всего этого великолепия мне были доступны только отварные овощи.

— Вы на диете, дорогой Табор? — тускло спросила баронесса.

Она уже десять лет прекрасно знала, что я на диете. Наше соседство доставляло ей неслыханные муки; я видел, как ее левая рука время от времени складывает знак, отгоняющий злых духов. Сквозь бледную кожу мышеподобного личика просвечивали синенькие тени — а ведь когда-то была красивой женщиной, подумал я без сострадания.

Разговаривая через стол, приходилось почти кричать; в конце концов между Илом и Орой завязался отдельный, почти не слышный мне разговор. Все мои развлечения скоро свелись к попыткам понять, о чем они столь непринужденно болтают.

Баронесса, натянуто улыбаясь, отдавала ненужные распоряжения слугам. Единственный сын и наследник Ятера, усаженный за стол вместе со взрослыми, ерзал на кресле — похоже, его недавно выпороли. Я жевал вареную морковку и смотрел, как на глазах расцветает мой друг, жестокий самодур и укротитель женщин.