Марина Дяченко - Магам можно все (сборник)

• Название: Магам можно все (сборник)
• Автор: Марина Дяченко
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06927-5

Сборник избранных романов и повестей в жанре «фэнтези».

Содержание:

Магам можно все (роман), с. 8-302

Варан (роман), с. 303-580

Ритуал (роман), с. 581-762

Мизеракль (повесть), с. 763-814

Хозяин Колодцев (повесть), с. 815-894

---

А потом она подумала — а вдруг они и вправду знакомы? Просто она забыла о прежней встрече, а этот мужчина — нет? Может быть, они встречались в институте, и ее бегство покажется в этой ситуации странным и оскорбительным?

Она топталась уже внизу — возле будочки дежурной, на сквозняке. На белом мраморе стены было выцарапано дежурное ругательство; Юля чувствовала себя неуютно, будто в очереди к врачу. Прошло минут пять — она то и дело подносила часы к самому носу, ей казалось, что они остановились…

Прошло десять минут.

А потом пятнадцать.

Дежурная из стеклянной будочки поглядывала сочувственно. А Юля стояла, то и дело влипая взглядом в нацарапанную надпись — будто каблуком в коровью лепешку.

Прошло двадцать минут, и она поняла, что двадцать четыре прожитых года не добавили ей ни капли ума. Красная, будто первомайское полотенце, вступила на ведущий вверх эскалатор, и всю дорогу до самой поверхности не поднимала глаз.

Несколько дней ей было без причины грустно, а потом все пошло по-прежнему, она успешно забыла человека на эскалаторе, и очень смутилась, когда однажды на перроне метро ее осторожно взяли за локоть:

— Извините…

Она глазела на него, не умея вспомнить, где они виделись раньше. Такое случалось с ней и прежде — незнакомые люди прекрасно знали Юлю и приветливо спрашивали о делах, а она натянуто улыбалась без надежды вспомнить не то что имя собеседника — область жизни, их познакомившую. И вот — она хлопала глазами, пытаясь понять, кто перед ней, только на этот раз смутился мужчина:

— Простите, мне, наверное, не следовало… Эскалатор, помните?

Она вспомнила.

Подошел ее поезд; у нее еще был шанс прохладно кивнуть и проскользнуть в вагон, где так соблазнительно виднелись свободные места на дерматиновом диванчике. Она колебалась; двери захлопнулись перед ее носом. Поезд ушел.

— Меня зовут Станислав…

Они сходились постепенно, осторожно, опасливо — как два незнакомых зверя, как два трусливых боксера. Они подолгу молчали, бродя заснеженным парком, кружили по собственным следам — все молча. Юля опиралась на руку Стаса, и не раз и не два ее ноги в парадных сапожках, для сугробов не предназначенных, оступались и скользили на обледеневших склонах, и тогда мужская рука оборачивалась стальным поручнем, железобетонной опорой, и ни разу — ни разу! — Стас не позволил ей не то что упасть — коснуться снега краем зимнего пальто…

Как-то сразу оказалось, что все проблемы, прежде приводившие Юлю в отчаяние, — разрешимы. Все — от насморка до разборок с неприятными соседями. Само появление Стаса заставляло, казалось, даже сцепившихся собак на улице прекращать ссору и расходиться, порыкивая, по разным углам…

Новый год они встретили тихо и мирно, на изломанной исторической улочке недалеко от Юлиного дома, а потом пешком пошли через весь город к Стасу, разогрели красного вина и ни разу за остаток ночи не включили телевизор… Оказалось, что еще один барьер, казавшийся Юле непреодолимым, да просто пугающий барьер между мужчиной и женщиной — проламывается легко и естественно. Так трескается яичная скорлупа, поддаваясь усилиям нарождающегося птенца; утро первого января оказалось сырым и туманным. Юля сидела за крохотным столом посреди крохотной Стасовой «гостинки», и вился пар над огромной белой чашкой молока с медом…

Еще через месяц выяснилось, что Стас прежде был женат. Юля поразилась: почему не сказать сразу?! И попросила, можно сказать, даже потребовала подробностей: что случилось в той семье, и замужем ли бывшая жена, а главное — есть ли у Стаса дети?

Он не ответил.

Юля разнервничалась; Стас собрался и ушел. И четыре месяца — даже четыре с половиной — они не встречались, не звонили друг другу, а Юлины сотрудницы, отследившие, конечно же, начало ее романа, теперь отследили и конец — и сочувственно кивали, поджимая губы…

Она сделалась нервной и нелегкой в общении. Она, которую весь отдел ценил (и немножко презирал) за покладистость.

А однажды в понедельник, в восемь вечера, в ее квартире раздался звонок в дверь; в ответ на испуганное «Кто там?» Стас невозмутимо осведомился: «Доктора вызывали?»

Еще через две недели он поселился у нее. Сперва Юля затопила соседку снизу — засорилась труба; соседка, понятно, была вне себя от злости и грозила Юле бедами, среди которых самой скромной был визит мифических (или не мифических?) «братков».

Стас пришел как раз в разгар разбирательства, и через две минуты после его появления соседка сбавила тон, а через полчаса конфликт был исчерпан полностью и окончательно. Стас молча починил трубу, вымыл руки, и они без единого слова поужинали — чем Бог послал…

А когда чай был допит, Юля предложила робко: может быть, тебе сегодня не уходить? Поздно…

И он остался.

Больше она никогда не возвращалась к разговору о его прежней семье. Она признала за ним право на эту тайну; кроме того, честно говоря, она просто боялась. Она замечала — бывают моменты, когда Стасу лучше не перечить, он настолько убежден в своей правоте, что всякий намек на сомнение воспринимает не просто болезненно — агрессивно…

Еще через полтора месяца они поженились.

Раньше ей казалось, что одиночество — наиболее естественное для человека состояние. Она боялась, что, лишившись его, потеряет частичку себя; вышло наоборот.

Она обрела то, чего не хватало ей — она поняла это не сразу! — уже много лет. Она обрела уверенность. Она обрела настоящий дом, кирпичные стены которого совпадали с границами ее, Юлиной, свободной и спокойной территории.

Она обрела гору, покрытую лесом, свою собственную гору, к которой в любую минуту можно привалиться спиной.

Все вещи в доме приняли на себя частичку Стаса. Самые скучные предметы обрели подобие души — потому что Стас касался их, потому что они были ему нужны; Юля, прежде ненавидевшая стирку, полюбила стоять на балконе, любуясь вывешенным для просушки бельем.

Покачивали рукавами рубашки — в каждой из них была частичка Стаса.

Белыми кулисами, в три ряда, висели пеленки. Вернувшись с работы, Стас, едва поужинав, выходил с коляской; соседи одобрительно перешептывались.

Годовалый Алик бормотал, улыбаясь от уха до уха: «Папа».

А через некоторое время они уже вместе клеили какие-то пеналы и конверты — наглядные пособия для детского садика, для всей группы. Стас мог мастерить часами напролет, и выдумка его подчас поражала воображение. Он подарил Алику рюкзачок, состроченный из старых джинсов, с наклеенной на клапан рожицей медвежонка, причем глаза у мишки двигались, а в пластиковой кружке переливался «мед»… Алик таскал в садик самодельные игрушки, при виде которых не только дети, но и воспитатели разевали рты; раза два или три Стас даже проводил что-то вроде консультаций в садиковском кружке «Умелые руки», и Алик тогда ходил гордый, осененный папиной славой.

У них были от Юли какие-то мужские секреты; видимо, и вкусы у отца и сына совпадали: они вместе ходили покупать книги и кассеты с мультиками. Один только раз кассету выбрала Юля — мультик про Лепрекона, злобного гнома; ей, привыкшей к милым старичкам из «Белоснежки», невдомек было, что гнома можно испугаться, но Алик испугался до истерики, кассету торжественно выбросили, и с того дня Юля зареклась вмешиваться в «репертуарную политику» — пусть мужчины сами решают…

Злобный гном — непостижимое жестокое чудовище — приснился ей раз или два. Наверное, потому, что ей очень жаль было перепуганного, зареванного Алика. По счастью, история не имела продолжения — разве что сын наотрез отказался смотреть «Белоснежку», впрочем, никто его и не неволил…

Когда Алику было четыре года, они вместе со Стасом стали ходить в бассейн.

Когда Алику было пять, они повадились разучивать песни под гитару; в доме через день бывали Аликины друзья и приятели, и даже недруга однажды притащили — здоровенного пацана-соседа, за что-то Юлиного сына невзлюбившего. Помнится, тогда пятилетний Алик прибежал с ревом и кинулся к отцу с требованием наказать обидчика, а Стас вместо этого организовал какую-то культурную программу, наивную и неправильную на первый Юлин взгляд, но, как оказалось, действенную — угрюмый «хулиган» если не стал Аликиным другом, то и досаждать ему, во всяком случае, надолго перестал…

…Было очень темно. Непроницаемо.

Алик завозился на раскладушке. Кашлянул раз, другой, закашлялся; Юля напряглась, готовая вскочить и бежать, но Стас в полусне чуть сильнее сдавил ее руку, веля оставаться на месте:

— Юль… Спи… Спи, спи, девочка, все в порядке…

И она послушно закрыла глаза.

(Конец цитаты)

Глава третья Занимательная геральдика: ЖЕЛТАЯ ДЫНЯ НА ПОЛЕ ТРАВЫ

* * *

За время моего отсутствия ни в доме, ни во дворе, ни на огороде ничего не изменилось. Грядки стояли без единого сорняка; созревшие овощи снялись с кустов и повыползали на тропинку — так велело им особо изощренное заклинание. Над тропинкой кружились мухи. Мой урожай, как ни прискорбно, начинал подгнивать.