Айзек Азимов - ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)

• Название: ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ (антология)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18076-1

Река Хронос неумолимо течет из Прошлого в Будущее... Но далеко не все считают эту аксиому справедливой! Мы верим, настанет день, когда человечество, сумевшее покорить Пространство, победит и Время, и тогда, как это не раз случалось в мировой истории, несбыточные мечты превратятся в обыденную реальность. Ну а пока будущим хрононавтам приходится пользоваться помощью писателей-фантастов, которые предоставляют им уникальную возможность постичь тайны Вечности.

В этот том, составленный автором знаменитого «Хроновыверта» Василием Головачевым, вошли произведения А. Азимова, Р. Брэдбери, П. Андерсона, Р. Хайнлайна, А. Кларка и других выдающихся писателей-фантастов, посвященные путешествиям во Времени.

---

 ВЕЧЕРИНКА ДЛЯ ДЕВЯТЕРЫХ

В Аду мое место. Туда лежит дорога духовников и рыцарей, убитых на турнирах или на войне. Туда пойду и я вместе с храбрыми воинами и любезными кавалерами, вместе с прекрасными дамами, у которых не счесть любовников. Там золото и серебро, горностаи и соболя. Там встречу я менестрелей и великих правителей.

   «Окассен и Николетт», средневековый рыцарский роман

Бо в очередной раз обносил всех напитками, и я взяла у него с подноса очередной бокал. Серый туман Пучины потихоньку обрел оттенок утренней дымки над рекой; мне чудилось даже, что в нем искрятся мириады крошечных бриллиантов. Док восседал у стойки бара с чашкой чая в руке — видно, готовился запить пропущенный стаканчик. Сид, посмеиваясь в бороду, переговаривался с Эрихом. Словом, вечеринка была в разгаре, но чего-то ей недоставало.

Красный огонек на панели Большого Компенсатора светился, точно лампа в окне родного дома; кнопки, шкалы, ручки — и одинокая рукоять инвертора, к которой никто из нас не смел прикасаться.

Шторки над кушеткой Мод раздвинулись, и мы увидели наших голубков. Оглядев себя с таким видом, словно он не верил собственным глазам, римлянин произнес:

— Omnia mutantur, nos et mutamur in illis.

Я посмотрела на Бо. Тот не подвел свой Виксбургский университет.

— Все меняется, и мы меняемся тоже, — перевел он.

Обведя нас взглядом, Марк улыбнулся, и это вышло у него вполне естественно.

— Нас девятеро, — сказал он, — и столько же кушеток. Значит, можно отдыхать.

Мод хихикнула.

— С возвращением из Пучины, камрад! — крикнул Эрих.

Немец по рождению, он считал, что вечеринка обязательно должна быть шумной и хотя бы чуть-чуть помпезной, а потому вскочил на кушетку и объявил:

— Дамы и господа, позвольте представить вам храбрейшего из римлян, Марка Випсия Нигера, легата императора Клавдия Нерона, которому в прошлом временном потоке дали прозвище Германикус. Наш Марк погиб смертью Солдата в десятом году нашей эры в Александрийской битве, сражаясь против парфян и Скарабеев. Гип-гип ура!

Мы дружно подняли бокалы. Послышались одобрительные возгласы. Сид накинулся на Эриха:

— Не порть мне мебель, неслух ты этакий! — Потом усмехнулся и прогудел: — Веселитесь, ребята.

Мод с Марком присоединились к нам. Марк, сам того не желая, слегка обидел Бо, отказавшись от фалернского и предпочтя ему виски с содовой. Завязался общий разговор.

Мы рассуждали обо всем сразу.

— Скарабеи ставят в Пучине мины.

— Ерунда, разве можно минировать ничто?

Кто-то требовал бурбон, кто-то искал заколку для волос, кто-то утверждал, что Марка надо было напичкать стабилити-ном. Сам Марк пустился в воспоминания.

— Марсия? Ее здесь больше нет...

(Она угодила в Вихрь Времени и истлела прямо на наших глазах, но рассказывать об этом я не собиралась.)

Потом, не жалея красок, римлянину расписали случай с Брюсом и его перчаткой, а Марк в ответ поведал нам о легионере, которого замучил живот, потому что ему случайно выдали в паек сахар вместо обычной соли. Эрих спросил Сида, не припас ли тот Призрачных Красоток. Старый греховодник подергал себя за бороду.

— Что тебе в них, любострастный аллеман?[17]  Есть, есть у меня красавицы, а среди них — графиня из Вены времен Штрауса. Эх, если бы не вон та милашка...

— За тобой нужен глаз да глаз, мой маленький фон Хо-генвальд, — проговорила я, упершись пальцем в грудь Эриху. — Ты явно питаешь слабость ко всяким призракам.

Он фыркнул, прижал меня к себе, доказывая, что я ошибаюсь, и предложил показать Брюсу Художественную Галерею. Когда я попробовала отговорить его, он уперся. Брюс с Лили охотно согласились. Царапина от удара саблей на щеке Брюса была еле заметна: Лили смыла всю запекшуюся кровь.

Наша Галерея сильно отличается от всех. В ней хватает картин и скульптур, но главное место отведено разным поделкам, которые смастерили перебывавшие на станции Солдаты. Материал, что пошел на эти поделки, волей-неволей напомнит вам о Войне Перемен — медные патроны, потрескавшийся кремень, осколки древней глиняной посуды, собранные воедино каким-то ваятелем-футуристом, современная чеканка на золотых слитках инков, хитроумные кружева из лунной проволоки, картина, написанная темперой на потрескавшемся куске кварца, что стоял некогда в иллюминаторе звездолета, шумерская надпись, выбитая на кирпиче из атомной печи.

В общем, в Галерее так всего много, что я каждый раз обнаруживаю там нечто новенькое, чего не видела раньше. Глядя на статуи и прочие вещицы, начинаешь задумываться о тех, кто приложил к ним руку. Порой, когда меня одолевает тоска, я прихожу сюда, чтобы мне стало еще хуже. Если настроению некуда падать, оно поднимается. В Галерее — история нашего Места, и то, что ее составляет, выдерживает пока все шквалы Ветров Перемен.

Эрих болтал без умолку, но я не прислушивалась к его словам. Я размышляла о том, как ужасно, что для нас существует лишь Перемена с большой буквы. Каково это, по-вашему, знать, что мысли, которые тебя осеняют, или чувства, которые ты испытываешь, вполне могут оказаться последствиями вмешательства в прошлое Скорпионов или Скарабеев?

Ветры Перемен несут с собой не только смерть. Они бесконечно опережают время, и никто не скажет вам, как далеко они проникают, какие разрушения сулят и скоро ли успокоятся. Глубина есть Глубина.

Мы, Демоны, боимся того, что однажды потеряем себя, что наши тела займут другие. Считается, что Перемены на нас не действуют; потому-то мы — Демоны, а не Призраки, как остальные Двойники, и не зомби. Бо не солгал: среди нас нет великих. Зато и людей толпы можно пересчитать по пальцам. Таких, как мы, поискать; поэтому Скорпионы вынуждены вербовать нас без оглядки на наше прошлое. Мы — Иностранный Легион Времени, диковинные существа, смышленые и неприметные. печальные и циничные. Мы меняем личины с легкостью центаврийских оборотней; наша память — бездонный колодец. Мы — Народ Перемен, сливки общества прбклятых.

Однако иногда я задаюсь вопросом: в самом ли деле мы помним все? Быть может, мы забыли минувшее, забыли, что забыли его?..

Вот так всегда, стоит мне только заглянуть в Галерею.

— Иди-ка ты лучше к своему коменданту, Грета, — одернула я себя.

Эрих рассматривал зеленую чашу, на которой сплетались золотистые силуэты то ли дельфинов, то ли космических кораблей.

— По-моему, — сказал он, — в искусстве этрусков сильны египетские мотивы. Ты согласен, Брюс?

Довольно улыбаясь, тот обернулся к нему:

— Что-что?

Лицо Эриха потемнело. Я порадовалась, что наши лихие гусары оставили сабли в Прихожей. Эрих открыл было рот, но тут вмешался Док — он забрал у немца чашу.

— Чудесный образчик среднесистемного венерианского стиля, — Док находился в том состоянии, когда пьяный кажется трезвее трезвого. — Мастер Эйтайх говорил мне, что при взгляде на нее нельзя не припомнить, как шуршат над крышами домов на Северных Отмелях морские волны. Пожалуй, надо бы ее инвертировать. Угу... Кто вы такой, молодой человек? А, дребедень.

Аккуратно вернув чашу на подставку, Док поплелся дальше.

По правде сказать, он единственный из нас знал назубок, что и где стоит в Галерее, и если бы он не был постоянно навеселе... Эрих хотел догнать Дока, но я не разрешила.

— Его «дребедень» меня доконает, — пожаловался он. — Будь моя воля, Liebchen, я бы повыгонял всех русских даже из Комедиантов.

Я улыбнулась ему и сжала его руку.

— Док здорово сдал в последнее время.

Эрих усмехнулся.

— Я не любитель ссор, Грета, но порой веду себя как старый ревнивый болван.

Насчет «старого» он явно загнул: несмотря на седые волосы, ему не исполнилось еще и тридцати трех.

Наши влюбленные ворковали у ширмы Операционной. Я бы так не смогла, но Лили, должно быть, не разделяла моего предубеждения. Она говорила, что, прежде чем попасть к нам на станцию, отведала службы в полевом госпитале Скорпионов, но навряд ли ей довелось познать то, что пережила я в бытность медицинской сестрой. Помню как сейчас: врач повернул переключатель, и тяжело раненный человек превратился в продолговатый сверкающий кокон... Уф, до сих пор пот прошибает. А папочка Энтон мечтал, что его Грета будет лечить людей!

Ну да ладно, хватит брюзжать. В конце концов, вечеринка у нас или не вечеринка?

Док что-то втолковывал Сиду. Только бы ему не вздумалось подражать крикам животных. Впечатление, скажу я вам, остается отвратительное. Инопланетян, которые как-то заглянули к нам, Док попросту оскорбил в лучших чувствах.

Мод показывала Марку коленца двойного степа двадцать третьего века. Бо подыгрывал ей на пианино.

Просветлев лицом, Эрих потащил меня к ним. Мои каблучки простучали по мозаичному полу, который мы не накрываем ковром потому, что так нравится нашим приятелям с других планет. Усадив меня на кушетку рядом с пианино, обложив подушками и вручив бокал с вином, мой ненаглядный комендант важно прокашлялся. Он готовился излить свою Weltschraerz* в песне, но меня это не встревожило — голос у Эриха приятный.