Виктория Холт - Дочь обмана

• Название: Дочь обмана
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0127-1

Сильные чувства и страсть, горькие разочарования и счастливые обретения пришлось пережить юной героине романа, дочери знаменитой театральной актрисы, прежде чем обрести счастье с любимым человеком. Лишь случай открывает девушке тайну ее рождения и помогает вернуть, казалось, навсегда потерянную любовь.

Тонкое и причудливое, как всегда у Виктории Холт, плетение сюжетной нити, держит читателя романа в напряжении от первой и до последней страницы.

Для широкого круга читателей.

---

Жизнь — это сплошное блаженство.

С любовью Д. Т.»

И наконец, последнее письмо:

«Мой дорогой Эннис!

Все в порядке. Она становится с каждым днем все более прелестной. Это самый мой дорогой рождественский подарок, я уже говорила об этом тысячу раз и буду говорить еще столько же!

Эннис, ты должен меня простить. Я разрешила Чарли, чтобы он поверил, что Ноэль его дитя. Не чувствуй себя обиженным. Все к лучшему. Мы должны думать о ней. У нее должно быть все. Я не хочу, чтобы моя крошка узнала бедность, как это было со мной. Я никогда не отдала бы ее равнодушным людям. Я знаю, что ты любишь ее, но ты не сможешь ее должным образом содержать, а Чарли сможет. По крайней мере, он мне в этом поклялся. Он ее любит, веря, что она его дочь. Поверь мне, Эннис, все к лучшему. Он и так бы присматривал за ней, если бы я его попросила, но лучше, если их будут связывать более тесные узы. Возможно, я ошибаюсь, но «правильно» и «неправильно» всегда смешивались в моих понятиях. Я хочу всего самого лучшего для моего ребенка, вне зависимости от того, что кто-то может считать это неправильным. Если все нормально для нее, то для меня это самое важное.

Я понимаю, ты подумал о том, что следует сделать запись о ее рождении и т. д. Может быть, по этому поводу уже существуют новые законы. Эннис, я этого не сделаю. Я никогда не зарегистрирую, что она рождена вне закона. Через некоторое время могут найтись люди, которые будут презирать ее за это. Я не позволю, чтобы над моим ребенком кто-то издевался. Я кое-что знаю из своего собственного опыта.

Я постараюсь, чтобы у нее всегда было все самое лучшее. Что я могу сказать? Я не могу признаться в том, как было все на самом деле, я не могу сказать правду! Что ты ее отец. Но ты не сможешь ей дать все, чего бы я желала для нее. Чарли все сможет сделать, если появится такая необходимость. У нее будут няньки, слуги, все. Поэтому не будет никаких записей, никаких официальных форм. Это мой ребенок, и я все сделаю по-своему!

Возможно, я ошибаюсь, но на свете нет никого, кого бы я любила больше, чем мое дитя. Мне кажется, что любовь важнее собрания моральных истин. Я не собираюсь сделать из нее гипсовую святыню. Я хотела бы, чтобы она наслаждалась жизнью и в ее жизни было много смеха. Больше всего мне хочется, чтобы она знала, как ее любят. Для меня ребенок — самое главное, я постараюсь, чтобы она была счастлива, мне все равно, что мне придется сделать для этого».

Я словно слышала ее голос, будто она снова была рядом. Она меня любила. Ирония судьбы в том, что из-за огромной любви она нанесла мне тяжелый удар и испортила всю жизнь!

Слезы потекли по щекам. Письма так ясно напомнили мне ее! Я узнала то, за чем приехала сюда.

Вернулась Мари-Кристин. Я все еще держала в руках письма. Она тихонько села рядом и внимательно посмотрела на меня.

— Ноэль, — наконец сказала она, — тебя так расстроили эти письма?

— Письма, — повторила я. — Все стало ясно. Нет никаких сомнений, что Эннис Мастерман — мой отец!

— Значит, Родерик — не твой брат.

— Мари-Кристин, — медленно промолвила я. — Теперь уже все равно. Слишком поздно!

На следующий день я поехала к Эннису Мастерману.

Я сказала Мари-Кристин:

— Я должна повидать его одна. Ты понимаешь — он мой отец. Ты так добра ко мне, ты все поймешь.

— Конечно, — ответила она, — я все понимаю!

Он ждал меня. Мы стояли и смущенно смотрели друг на друга. Затем он сказал:

— Вы можете себе представить, что это все для меня значит!

— Для меня тоже это очень важно!

— С тех пор как вы родились, я надеялся, что смогу увидеть вас.

— Очень странное положение, когда вдруг встречаешься со своим отцом!

Мы разговорились и, как ни удивительно, притупилась та боль, которая пронзила меня, когда я прочитала письма. Я рассказала ему, как мама помогла Лайзе Финнелл, и о жутком настроении, которое не покидало меня после ее ухода. Я рассказала ему о пьесах, в которых она играла, о ее успехах и желании творить.

— Она оказалась права, — заметил он. — Она должна была делать именно то, что делала. Я бы только мешал ей. Она была нацелена на успех и добилась его.

Потом я рассказала о себе. Я рассказала о поездке в Леверсон-Мейнор, о моей любви к Родерику и о том, чем это все закончилось.

Он был просто потрясен.

— Дитя мое, какая трагедия! Ведь этого могло не случиться. Ты могла быть счастлива. Все случилось из-за нее. Ее сердце было бы разбито! Больше всего она хотела, чтобы ты была счастлива.

— Теперь уже слишком поздно. Он женился на Лайзе Финнелл, о которой я вам рассказывала.

— Жизнь полна неожиданностей. Почему я не поехал к ней в Лондон? Почему я даже не попытался достичь чего-либо в жизни? Я мог бы с ней жить в Лондоне. Я бы был там счастлив! Но я не сделал этого. Почему-то я никак не мог отсюда уехать. Я всегда сомневался. Я оказался слабаком, а она — сильной личностью.

Он задумался.

— Ноэль, я отдам вам эти письма. Они вам могут понадобиться. — Помолчав, он спросил с надеждой: — Может быть, вы как-нибудь заедете ко мне?

— Обязательно, — пообещала я.

Было уже поздно, когда я вернулась в гостиницу. Я все еще не могла прийти в себя. Я нашла своего отца и узнала правду. Мне не следовало отказываться от мужчины, которого я полюбила!

Возвращение в Леверсон-Мейнор

Мы вернулись в Лондон. Удача не столько радовала, сколько навевала грусть. Мне было бы гораздо тяжелее, если бы не поддержка Мари-Кристин. Она казалась старше своих лет. Понимая мои чувства, всячески старалась утешить.

Ах, ну почему я не нашла эти письма сразу же после смерти матери? Почему не рассказала ей о моей привязанности к Родерику? Моя жизнь могла бы сложиться совсем иначе. Мари-Кристин задалась целью переделать комнату моей матери. Но ничто не могло уничтожить память о ней. Я постоянно вспоминала написанные ею слова. Как сильно в тех письмах проявилась ее любовь ко мне!

Все произошло так, как она задумала. Чарли считал меня своей дочерью. Как могла она предусмотреть последствия этого?

В течение нескольких недель ничего не происходило, затем позвонил Чарли, он приехал в Лондон. Я размышляла: стоит ли говорить ему о моем открытии? Было бы справедливо рассказать ему правду. Я хотела знать, что ему известно о смерти Робера, у меня не хватило духу написать ему об этом. Теперь он был здесь.

Он вошел в гостиную и взял мои руки в свои.

— Я только что узнал о том, что случилось, — сказал он. — Мне сказали в Сити. Как ужасно думать, что Робер… умер. Долгое время я пытался связаться к тобой. Я не знал, что ты в Лондоне; я позвонил, чтобы узнать, нет ли новостей. Я собирался в Париж навестить тебя, но пока во Франции беспорядок, путешествовать непросто. Как я рад, что ты дома.

— Со мной племянница Робера Мари-Кристин. Знаешь, она потеряла семью. У нее никого не осталось.

— Бедняжка.

— Чарли, я должна сказать тебе что-то очень важное. Это случилось только что. Я нашла своего отца, своего настоящего отца.

— Моя дорогая, о чем ты говоришь? Что ты можешь знать?

Я рассказала ему об обнаруженных письмах и о поездке в Корнуолл.

— У меня есть доказательства, — объяснила я. — Эннис Мастерман показал мне мамины письма, из которых абсолютно ясно, что он мой отец.

— Но зачем?..

— Она сделала это ради меня. Она хотела, чтобы я ни в чем не нуждалась.

Мой голос дрогнул, и Чарли сказал:

— Дорогая Ноэль, я подозревал это. Но независимо ни от чего я бесконечно благодарен ей за то, что она смогла мне дать… Таких, как она, больше нет.

— У тебя хватит сил прочитать эти письма?

Он согласился, и я принесла ему письма. Пока он читал, на его лице отражались все переживания.

Когда он закончил читать, то сумел взять себя в руки.

— Теперь все ясно. Если бы я знал…

— Как Родерик? — спросила я.

— Изменился. Ушел в себя. Я редко вижу его, как, впрочем, и все мы. Он часто в разъездах по имению. С головой ушел в работу.

— А Лайза?

Он нахмурился.

— Бедная девочка. Ей становится хуже. Ее позвоночник поврежден навсегда. Ей никогда не станет лучше. Большую часть времени она проводит теперь в своей комнате. Иногда ее спускают вниз, и она лежит там на софе. Ее часто мучают боли. Доктора дают ей лекарства, но это не всегда помогает.

— Как это ужасно.

— Сначала думали, что у нее незначительные повреждения, но потом оказалось, что это не так. Оставить мечты о карьере было для нее большой трагедией. Она была так подавлена, доведена до отчаяния. Будущее казалось ей безнадежным. Но он не должен был жениться на ней, Ноэль. Его всегда трогали страдания людей, и он готов был броситься на помощь. Но на этот раз он зашел слишком далеко. Он был так расстроен, когда потерял тебя. Я думаю, он поддался минутному порыву.