Джейн Фэйзер - Клевета

• Название: Клевета
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: ВСЕ ДЛЯ ВАС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86991-022-6

Тихо и безмятежно течет жизнь Магдален, прелестной дочери могущественного британского герцога и его французской возлюбленной. От опасностей ее защищают высокие стены замка и надежная охрана. Но самый верный ее защитник — Гай де Жерве, прекрасный юный рыцарь, вынужден покинуть свою даму — долг призывает его на поле брани в мятежную Францию.

...Время превратит одухотворенное дитя в пылкую и чувственную женщину... и юношеское увлечение в блистательную всепоглощающую страсть, ввергающую Магдален и ее галантного рыцаря в бурные волны пугающе опасной страсти.

Другой перевод книги Фэйзер «Почти невинна».

---

И как это он не обратил внимание на цвет аврориных волос? Ведь его волосы черны, как ночь, у Магдален каштановые с соболиным отливом! Это замечание, сделанное мягким, вкрадчивым тоном, вызвало в Эдмунде приступ такой дикой ярости, что дыхание перехватило, но он не подал вида. Разумеется, он находился в родстве с Гаем де Жерве, и его дочка, пусть и в меньшей степени, тоже, но отравленная стрела попала в цель, и яд начал оказывать свое действие.

Перед тем как в тот день спуститься на ужин, он долго стоял перед колыбелью и с затаенной злобой рассматривал спящее дитя. Золотой пушок на ее головке, густеющий с каждой неделей, горел в лучах заходящего солнца. Брови еле намечались, но они были тоже белесые и очень прямые. Он бросил взгляд на жену, сидящую в задумчивом молчании у окна: брови темные, как и волосы, и изящно изогнуты. Его брови были черными и широкими и почти сходились на переносице.

— Нам пора идти на ужин, — сказал он Магдален.

Она покачала головой.

— Нет, пока мой кузен не отправится на все четыре стороны.

— Ты пренебрегаешь своими обязанностями хозяйки и законами гостеприимства!

— Эти несколько дней сенешаль и управляющий вполне справятся и без меня. Если же у них появятся какие-нибудь вопросы, я всегда помогу.

— Прошу тебя, как твой господин, спуститься на ужин. — Он не рассчитывал, что его приказ возымеет действие: все его слова для нее как об стенку горох.

Но Магдален ответила просто и ясно:

— Хорошо, милорд. Если вам так угодно…

У Эдмунда отвисла челюсть и глаза в изумлении широко раскрылись. Неожиданное согласие жены не вызвало в нем никакого чувства удовлетворения, но ему пришла в голову мысль, что надо ковать железо, пока горячо. Потоптавшись рядом с ней и не дождавшись от нее больше никаких слов, он добавил:

— Мы вместе пойдем на вечерню.

— Как вам будет угодно, милорд, — ответила она так же безучастно.

Еще более пораженный и даже уязвленный этой внезапной капитуляцией, он вышел из комнаты, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. А все дело было в том, что горе и одиночество, мучившие Магдален, достигли той точки, за которой начиналось равнодушие к своей судьбе, и ее прежний страх перед д'Ориаком просто потускнел в сравнении с тем отчаянием, в котором она пребывала.

Эрин и Марджери, несказанно обрадованные решением хозяйки покончить с добровольным заточением, трещали как сороки, помогая ей одеться к вечеру, и если бы не они, Магдален вообще пренебрегла бы своим вечерним нарядом. Увидев, однако, как шокированы ее намерением спуститься в большой зал в домашней одежде, она позволила им решать самим, что ей надеть, и в результате спустилась туда в кремовом платье из узорчатого дамаста и алой накидке, подбитой мехом черно-бурой лисы, с золотым ободом на тщательно расчесанных волосах. Но никакие усилия служанок не могли скрыть опухших глаз и бледности ее лица. Шарль д'Ориак, увидевший ее в первый раз со времени отъезда Гая де Жерве, был потрясен, насколько печаль изменила это прежде живое и выразительное лицо. Впрочем, его вожделение не стало от этого меньше: слишком чувственной и лакомой она казалась даже в своем горе.

Он наблюдал за хозяевами весь вечер и заметил беспокойство Эдмунда, его раздраженные и вопросительные взгляды на жену, взгляды человека, стремящегося утвердиться в подозрении, не дающем ему покоя. Шарль был доволен. Еще немного, и подозрения мужа прорвутся наружу, и едва ли женщина, находящаяся в таком подавленном состоянии, сумеет скрыть свои истинные чувства и убедить мужа в своей невиновности.

За ужином он был с двоюродной сестрой приторно любезен; а она, как и в первую встречу, отвечала безукоризненно вежливо. Но Шарль чувствовал ее глубокую отчужденность, видел, как она содрогается при малейшем прикосновении его руки — когда он передавал тарелку или тянулся одновременно с ней к черпаку в супнице. В такие мгновения в нем с новой силой закипала ярость, но он говорил себе, что ее отношение к нему не играет никакой роли, скорее, придает пикантность задуманной им тонкой игре.

Магдален еле слышала голоса в зале, почти не различала ужимок и гнусавого пения менестрелей на верхней галерее. Зажатая между подозрительными взглядами мужа и приторно-похотливыми комплиментами кузена, она чувствовала себя беззащитной жертвой, брошенной на съедение воронью, и потому сидела, не отрывая глаз от своих белых рук с длинными белыми пальцами, унизанными перстнями. Они были такие беспомощные и слабые, эти руки, но подсознательно чувствовала, что в них заключена сила, не меньшая, чем в мече или копье рыцаря.

Как только к столу поднесли блюда с очищенными орешками, фруктами и марципаном, Магдален поднялась из-за стола.

— Прошу прощения, милорды. Я несколько утомлена, и мне скоро кормить ребенка.

Шарль д'Ориак выдержал паузу, загребая горсть орехов, потом лукаво блеснув глазами, спросил:

— Вы, наверное, собираетесь пойти в часовню, кузина?

— Я. я вас не понимаю, — ее губы побледнели.

— Я думал, что у вас такая привычка — ходить с ребенком в часовню после заутрени. — Шарль улыбнулся, чувствуя на себе цепкий взгляд Эдмунда. — Я случайно увидел, как вы вышли оттуда в ночь перед отъездом гостей.

Он бросил в рот горсть орешков и начал их жевать.

— Если не ошибаюсь, лорд де Жерве в ту ночь тоже ощутил потребность помолиться святым заступникам? Вообще, он бодрствовал всю ночь перед отъездом из замка, что, впрочем, часто бывает с рыцарями перед началом длительной поездки.

— Мне ничего не известно об этом, — сказала Магдален твердо, хотя коленки у нее дрожали: она ощутила вдруг, что стоит на краю пропасти. Ей, однако, показалось, что Шарль не собирается выкладывать на стол сразу все карты, и она добавила.

— Я не знаю, посещал ли лорд де Жерве заутреню или нет. Желаю вам спокойной ночи, месье.

Огромным усилием воли она удержала себя от того, чтобы взглянуть на Эдмунда он сразу же прочтет в ее глазах испуг и воспримет это как признание вины.

Она вышла, ее размеренные шаги гулким эхом отдавались под сводами зала. Оказавшись во дворе, она судорожно вздохнула, словно вынырнув из-под воды. Воздух был теплым, а ей хотелось прохлады, очищающего дыхания зимы, искрения льдинок и поскрипывания снега под ногами. Эта же летняя ночь была слишком горячей, слишком липкой и спертой. До нее вдруг донеслись запахи кухни, и на Магдален вдруг накатил приступ тошноты, она едва успела спрятаться в ближайший угол, как ее вырвало.

Придя в себя, она поднялась вверх по лестнице и побрела к своим покоям. Эрин и Марджери вскрикнули от ужаса, увидев, как она, бледная как смерть, пошатываясь и прикрывая рот рукавом, вошла в комнату.

— Миледи! — Эрин упала к ее ногам. Что произошло? Вы больны?

— Я что-то съела за ужином, — ответила Магдален, сползая на стул, — принесите мне чистой воды и несколько листьев мяты — пожевать.

Пока служанки раздевали ее, Магдален жадно пила принесенную воду. Спустя минуту, облаченная в ночную рубашку и комнатные туфли, освежив рот, она приказала:

— Теперь оставьте меня. Я побуду одна.

Служанки удалились. Магдален сидела у окна, покачивая колыбель Авроры. Назревало что-то страшное, и на этот раз речь шла не просто об ее испорченном настроении, с которым она безуспешно боролась последние недели. Она все еще пыталась собрать воедино все душевные и физические силы, когда вошел Эдмунд. Лицо его было мертвенно-бледным. Магдален, как всегда, спокойно приветствовала его, словно не замечая той отчаянной надежды услышать от нее заверения, что она ни в чем не виновата, которая светилась в его глазах.

— Зачем ты ходила в часовню? С ребенком, да еще в полночь? — голос его звенел от боли.

— Я уже говорила тебе, что Аврора никак не могла уснуть, — сказала она, — и надеялась, что прогулка пойдет ей на пользу.

— Прогулка в часовню?

— Я ощутила потребность в утешении.

— Утешении милорда де Жерве?

В ту ночь она не нашла утешения у Гая, а потому сейчас покачала головой и чистосердечно ответила:

— Нет.

— Но он был там? — спросил Эдмунд, разведя руки и сжав кулаки, то ли бессознательно угрожая ей, то ли под влиянием какого-то другого чувства, которое она не могла определить.

— Я не знала, собирается ли еще кто-то в часовню, — начала Магдален, но ее глаза говорили совершенно иное. Она поклялась Гаю на мощах Святого Франциска, что никогда не откроет Эдмунду правды, и она исполнит обещание, но что она может поделать, если глаза ее не способны лгать?

Схватив Магдален за плечи, Эдмунд заставил ее подняться.

— Он был там!

— Эдмунд… Эдмунд, пожалуйста, не говори так, — услышала она свой шепот, ощущая, что повисла над самой бездной.

— Зачем ты брала моего ребенка в часовню в полночь, если шла на свидание с де Жерве? — Его пальцы так стиснули ее руку, что та онемела.