Джейн Фэйзер - Клевета

• Название: Клевета
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: ВСЕ ДЛЯ ВАС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86991-022-6

Тихо и безмятежно течет жизнь Магдален, прелестной дочери могущественного британского герцога и его французской возлюбленной. От опасностей ее защищают высокие стены замка и надежная охрана. Но самый верный ее защитник — Гай де Жерве, прекрасный юный рыцарь, вынужден покинуть свою даму — долг призывает его на поле брани в мятежную Францию.

...Время превратит одухотворенное дитя в пылкую и чувственную женщину... и юношеское увлечение в блистательную всепоглощающую страсть, ввергающую Магдален и ее галантного рыцаря в бурные волны пугающе опасной страсти.

Другой перевод книги Фэйзер «Почти невинна».

---

Загремело железо, мощные удары копий и мечей обрушились на шлемы, заржали лошади, вставая на дыбы, полетели в лица зрителей комья грязи, в воздух поднялась пыль. Выбитые из седел рыцари корчились на земле, оглушенные и сильно помятые, ожидая, пока оруженосцы и пажи помогут им подняться и отведут — или отнесут — в палатку к аптекарю, где им окажут помощь или, если раны несерьезны, сразу же отпустят в свои шатры.

Когда протрубили окончание схватки, из команды Гая де Жерве на конях остались три человека против одного из команды соперников; победителями оказались два рыцаря, представлявшие цвета Магдален, и… Шарль д'Ориак.

— Отлично выигранная схватка, милорды! — крикнула Магдален, по-прежнему, однако, плохо понимая, почему эта потасовка, в которой люди изо всех сил колошматят друг друга, считается дружеским состязанием и благородным занятием.

— Я бы тоже хотел получить от вас приз, кузина, — Шарль д'Ориак откинул забрало, лицо было потным и запыленным. — Я тоже имею право заявить после сражения, что сражался в честь леди де Бресс.

Магдален вынула цветок из вазы, стоявшей рядом.

— Милорд! — она бросила розу рыцарю, хотя понимала, что любезнее было бы самой вручить ее победителю. Д'Ориак ловко поймал цветок, и что-то зловещее вспыхнуло в его глазах. Магдален вновь почувствовала, будто ее обдало кладбищенским холодом.

Магдален с трудом дождалась конца вечернего застолья. Грандиозная пирушка, знаменовавшая завершение турнира, как ей казалось, завершала и какой-то этап ее предыдущей жизни, а дальше… дальше предстояло жить без надежд на счастье. Магдален почти не ела, поковыряв заливную рыбу, она отодвинула от себя пирог с жаворонками и с отвращением отвергла жаркое из лебедей и павлинов.

— Отчего ты ничего не ешь? — шепотом спросил Эдмунд, нагнувшись к самому ее уху. — Все это очень странно выглядит со стороны. Такое впечатление, что ты томишься ролью хозяйки.

— Просто у меня нет аппетита, — тоже шепотом ответила она, но все же позволила пажу положить ей на тарелку кусок жареной свинины, фаршированной грибами, а когда принесли десерт, налегла на фруктовую воду, запивая ею холодный глинтвейн — в обычные дни ее любимый напиток, хотя сегодня эта смесь из красного вина и специй почему-то показалась ей совершенно безвкусной.

Магдален попыталась улыбаться на шутки Эдмунда, стремившегося развеселить ее, но ее улыбка была такой натянутой, а внимание настолько рассеянным, что в конце концов он решил оставить ее в покое. Эдмунд уже начал привыкать к ее странной отрешенности, хотя продолжал мучиться и задавать себе бесконечные вопросы по этому поводу. Он надеялся, что если Магдален не трогать, то она сама со временем поведает ему о причинах своей печали, или ее плохое настроение само по себе пройдет и она станет прежней Магдален: приветливой и общительной, пусть даже и не испытывающей к нему горячей любви.

Венцом закрытия турнира должен был стать великолепный фейерверк, который предполагалось вечером устроить на плацу. Жители городка заранее залезли на крыши и столпились на склонах холма в предвкушении зрелища, а обитатели замка заполнили крепостную стену. Для гостей были предварительно сооружены трибуны. Магдален, не долго думая, вскочила со своего места рядом с Эдмундом и устроилась на скамейке рядом с Гаем де Жерве. Посреди шума, в разгар всеобщего веселья такой весьма необычный поступок остался не замечен публикой.

Гай учтиво улыбнулся при ее появлении, но в глазах его сквозила настороженность.

— Будет великолепное зрелище, миледи!

— Однажды я уже видела нечто подобное, милорд, — ответила она в тон ему. — Но у меня осталось впечатление, что это было лишь видение. Представьте себе огненные замки и фонтаны в воздухе… и все переливается самыми удивительными цветами…

— Думаю, сейчас будет не хуже.

Вопль восхищения вырвался у зрителей, когда, брызжа искрами, перед ними возник герб де Брессов — гигантский золотой сокол, казалось, парящий в ночном небе. Почти тут же вслед за ним на небосклоне появились изрыгающий пламя дракон рода де Жерве, роза Ланкастеров, и под конец — лилия французских королей, которую французские рыцари и их дамы встретили восторженными рукоплесканиями.

В это мгновение, воспользовавшись всеобщим шумом, Магдален тихо сказала:

— Если хочешь попрощаться с ребенком, я принесу девочку после заутрени в часовню.

Гай резко повернулся и взглянул на нее сверху вниз — в темноте, нарушенной лишь шипящими и взрывающимися многоцветными огнями, невозможно было разглядеть, что написано у него на лице.

— После заутрени! — и он вновь весь ушел в созерцание фейерверка.

Эдмунд все еще был с гостями, когда Магдален прокралась в прихожую, где Эрин и Марджери храпели возле колыбели. Осторожно вынув из люльки дитя, она завернула его в шерстяное одеяло — на случай, если ночь окажется холодной, и вернулась с ним в спальню. Отсюда по потайному коридору и винтовой лестнице она вышла во внутренний двор. До нее доносились приглушенные голоса подвыпивших, но державшихся пока еще достойно, гостей. Насколько она смогла разобрать, Эдмунд был с ними — вероятно, ему не хотелось идти спать, прежде чем не заснет жена.

Держась в тени, падавшей от стены донжона, Магдален пробралась через двор и шмыгнула в часовню. После улицы, освещенной светом факелов и фейерверка, темнота в часовне была совершенно непроницаемой, и она застыла у тяжелой входной двери, слушая, как бешено колотится сердце и ожидая, когда глаза чуть привыкнут к мраку Неожиданно она увидела, как за алтарем вспыхнула свеча.

— Гай? — шепот показался ей криком — настолько полной была тишина. Магдален шагнула вперед, шаркая комнатными туфлями по каменным плитам. — Гай, это ты?

Свет свечи вынырнул из-за алтаря, и на колоннах заколебалась гигантская тень.

— Я здесь, — голос его звучал мягко и ровно.

Прижав к себе ребенка, она кинулась к нему.

— Я не могла, чтобы ты уехал и не…

— Тсс! — сказал он ласково, привлекая ее к себе и уводя за алтарь. — Давай помолчим.

— Неужели так должно быть? — спросила она, прижимаясь вместе с ребенком к его груди.

— Должно, — приподняв пальцем ее за подбородок, он добавил. — Один поцелуй, последний, душа моя. Я сохраню его в памяти до самой смерти.

Это был ошеломляющий поцелуй Соленые слезы Магдален смешались со знакомым до боли вкусом их слившихся губ. Затем ее влажная щека прижалась к его обветренному лицу; казалось, их тела срослись и развести их невозможно.

Однако ребенок на ее руках жалобно заплакал, и медленно, каждой клеткой переживая мучительную боль разлуки, они оторвались друг от друга. Гай взял из рук Магдален свою дочь и прижал к себе, вдыхая аромат, исходящий от этого крохотного существа, зарываясь лицом в мягкие щечки. Малюсенькие ручки обхватили лицо Гая, розовый ротик сморщился, делая сосущее движение — казалось, ребенок признает лишь одну-единственную причину для своего пробуждения. Гай протянул палец, и младенец ухватил его в свой миниатюрный, весь покрытый ямочками кулачок.

Гай де Жерве последний раз плакал, когда был подростком. Он терял друзей при самых страшных обстоятельствах — на поле боя и вне его. Он потерял свою нежно любимую жену, а перед тем несколько месяцев наблюдал ее жесточайшие страдания. Сейчас он лицом к лицу стоял перед необходимостью навсегда распрощаться со своей второй, еще более страстной любовью. Но он никогда не плакал. В его глазах была мука — мука от мысли, что его маленькая дочь никогда не узнает, кто ее настоящий отец, что ему не суждено услышать ее первое слово и увидеть ее первый робкий шажок. Она никогда не назовет его отцом, и нерастраченная нежность его позднего и от того вдвойне желанного отцовства должна сгинуть бесследно. В нем было столько любви, которую он жаждал подарить малышке, — и от всего этого приходилось отказываться!

— Возьми ее и уходи, — сказал он… наконец… отдав ребенка Магдален и отвернувшись от нее. Затем вновь ушел в тайник за алтарем.

Магдален минуту колебалась, потом повернулась и пошла к двери. Ее горе было слишком велико, чтобы плакать так глубокая рана может долго не кровоточить.

Открыв дубовую дверь, она оказалась в полутьме двора. Аврора снова заплакала, и Магдален начала нежно убаюкивать ее на ходу, быстро поднимаясь по наружной лестнице и теперь уже не заботясь о том, что ее кто-нибудь заметит.

Шарль д'Ориак, стоявший в это время у прохода в большой зал, увидел, как она вышла из часовни, но остался на месте, глядя, как участники турнира, усталые после трех дней сражений и принятых доз мальвазии, мало-помалу один за другим покидают застолье. Припозднившиеся гости не без помощи оруженосцев и пажей проходили мимо него, направляясь к своим спальням. Слуги начали тушить свечи и факелы в зале, и в этот момент Шарль заметил, как из часовни вышел Гай де Жерве и сразу же зашагал в гостевое крыло. Шарль д'Ориак усмехнулся и отправился спать.