Михаил Алексеев (Брыздников) - Девятьсот семнадцатый

• Название: Девятьсот семнадцатый
• Автор: Михаил Алексеев (Брыздников)
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1931

«Старый большевик (член партии с 1914 года), проведший годы войны в царской армии рядовым пулеметчиком, активный участник Февральской и Октябрьской революций, деятель Красной армии — Алексеев имеет за своими плечами богатейший опыт, и потому совершенно естественна попытка его дать большой роман, охватывающий исключительную эпоху двух наших революций 1917 года. Нужно сказать, что попытка эта увенчалась успехом. Роман получился значительный и весьма нужный для широкой читательской массы, особенно же для нашей молодежи.»

---

Уже к вечеру между солдатами той и другой стороны завязалась дружба. Бойцы полка бесстрашно ходили в гости к турецким янычарам, а янычары отдавали ответные визиты в русские окопы.

Вечером турецкие и русские солдаты сошлись у костров, пели разные песни, пили кофе, морковный чай, а иногда коньяк, который был у турецких солдат.

Васяткин побывал в турецких окопах. Ему устроили торжественную встречу. Насовали подарков и с триумфом проводили назад.

— Да здравтют — урусь — ревалюси! — кричали янычары, обнимая русских солдат и восторженно бросая в воздух свои красные фески.

Через несколько дней на позицию приехал член дивизионного комитета. Он официально заключил с турецким командованием договор о перемирии и прекращении военных действий.

* * *

В полку усилилось дезертирство. Солдаты целыми десятками, нагруженные вещевыми мешками, патронами, с винтовками в руке, и днем и ночью шли по дорогам к ближайшим станциям. Без билетов устраивались на поезда, ехали на север, в Россию.

Никакие уговоры не действовали. Полк понемногу таял. По этому вопросу собрали митинг. На нем долго и горячо обсуждали, как дальше быть. Дивизионные, бригадные комитеты предлагали прекратить дезертирство всеми мерами и ждать конца переговоров с штабом армии и Временным правительством. В дивизионном комитете было решено заручиться поддержкой других дивизий армии. Но на тот случай, если бы эта поддержка не оказалась возможной и Временное правительство будет настаивать на продолжении войны, то самовольно сняться с фронта и всей дивизией эвакуироваться в глубь страны.

Полковой митинг подавляющим большинством решил подчиниться предложениям дивизионного комитета и ждать, но со своей стороны солдаты полка решили послать делегатов в город, деревню и столицу с тем, чтобы эти делегаты, вернувшись в полк, рассказали бы, что они видели своими глазами в России.

Делегатами от полка выбрали Щеткина, Хомутова и Васяткина. Васяткин должен был поехать в центр Закавказья, Щеткин — в Москву, а Хомутов в свою Дарьевскую волость.

Полковой митинг постановил также силой задерживать дезертиров и возвращать их в полк.

Митинг закрыли. Расходясь, солдаты пели только что разученную революционную песню:

Смело, товарищи, в ногу…

* * *

В этот же вечер Щеткин и Хомутов собиралась в дорогу. Обоим были заготовлены командировочные удостоверения и даны на дорогу деньги из полковой кассы.

— Вы, товарищи, долго не задерживайтесь, — говорил Васяткин друзьям. — Здесь без вас трудно будет.

— Недели через три, а может, и через месяц вернемся. Раньше не успеем.

— Это правильно. Дорога теперь трудная, — сказал Нефедов. — Вы там хорошенько все рассмотрите, а мы уж как-нибудь управимся тут.

— Письма пишите.

— Будем писать, — говорил Щеткин. — А на наше место ребят из отделения возьмите. Кузуев и Ляхин — хорошие ребята.

— Ну, прощевайте милые друзья.

— Свидимся еще.

— Возвращайтесь поскорей. А мы уж постараемся тут.

* * *

В помещении гауптвахты было мрачно и темно. На дворе стояла глухая полночь и тишина.

У входа в палатку сверкали двумя красными звездами огоньки цыгарок. Тут курили часовые.

В противоположном конце палатки, сбившись в кучу, офицеры шопотом обсуждали свое положение. Слышался голос Филимонова.

— Пока они нас не трогают. Может быть, боятся. Или подождать решили. Но нам пощады от них не ждать. Да и какой порядочный, уважающий себе офицер позволит взять от этого сброда милость!

— Что же нам делать, полковник? — спросил другой голос.

— Нужно немедленно бежать. Топографию местности все мы знаем довольно хорошо. В первом же городе нас защитят и дадут возможность пробраться дальше. Ясно, господа, что здесь в армии нам делать нечего. Мы потерпели поражение. И надолго. Мы должны поехать туда, где более благоразумен народ.

— Да, это было б хорошо. Только удастся ли? Поймают и расстреляют.

— Ну, страшного-то ничего нет. Судя по газетным сведениям, Временное правительство как раз против бунтарства черни. Временное правительство желает войны до победного конца. Для нас неважно, под каким соусом. Я глубоко убежден, что органы Временного правительства возьмут нас под свою защиту. Но даже если будет по-другому, то мы будем знать, что нам делать.

— Ну, куда же теперь?

— Хорошо было бы в город. Там сравнительно надежный гарнизон. Целиком наш высший командный состав. Знаете, полковник Преображенский. Он, хотя и кадет, не стопроцентный монархист, но нас поддержит.

— Тогда чего же ждем? Нужно бежать.

— Подождите, спокойствие и выдержка нам сейчас необходимы. Мы должны разоружить часовых — не этих, а других. Сейчас будет смена. Да вот они, кажется, идут. Спокойствие, господа офицеры. Ложитесь по своим местам.

За пологом палатки послышались голоса. Часовые обменялись паролем и отзывом. И пароль и отзыв были произнесены настолько громко, что их услышали арестованные.

Кто-то вошел в палатку и зажег спичку. Это был караульный начальник, взводный Семушкин. Осмотрев и пересчитав офицеров, он бросил спичку на землю и вышел наружу.

В отдалении смолкли шаги.

Офицеры в потемках сползлись к Филимонову.

— Нужно действовать, господа, без промедления. Винтовки, патроны и документы часовых нам весьма пригодятся. Поручим задачу устранения часовых нашим геркулесам — поручику Семенову, адъютанту Ястребову, подполковнику Грекову и прапорщику Замятину. Идите, господи. Да благословит вас бог.

Шли напряженные минуты.

У палатки послышался шум — сдавленные стоны. Еще стон, и грузно стукнуло упавшее тело.

Время, казалось, остановилось.

Наконец откинулся полог. В синем просвете появились темные фигуры. Кто-то полушопотом сказал: «Господа, все сделано».

— Браво, браво!

— Спешим же.

Арестованные по-двое, по-трое, вышли из палатки. Соблюдая осторожность, обошли лагерь и выстроились на гладком месте у холма, откуда начиналась трактовая дорога на Б.

— Ну, господа офицеры… Во имя дела и во имя личного спасения мобилизуйте всю силу своих ног.

— Словом, господин полковник, вы предлагаете взять ноги в руки, — пошутил кто-то.

— Нет. Возьмите волю в руки. Предстоят долгая и упорная борьба. Или мы победим, престол и Россия будут спасены, или… или… гм! Пускай погибнет Россия черни и бунтовщиков!

— Великолепно, полковник!

— Хорошо сказано.

— Господа, тише и не отставайте, пожалуйста. У нас около двух часов времени и сто верст впереди. Давайте здесь по тропинкам — на дороге могут нагнать.

* * *

Ровно через два часа уже весь лагерь знал о том, что арестованные офицеры, задушив часовых и взяв себе их оружие, бежали в неизвестном направлении.

Высланные в погоню кавалеристы полка, замучив себя и лошадей, уже утром вернулись в лагерь ни с чем.

Васяткин и Нефедов негодовали. Но делать было нечего. Успокоив солдат, комитет принялся за обычные дела.

Вместо уехавших делегатами членов комитета выбрали двух солдат третьего отделения первого взвода, Кузуева и Ляхина.

Кузуев, человек подвижный, вихрастый, широкогрудый, был до своего солдатства пекарем. Борода и усы у него почему-то не росли совсем. Но зато на голове волос было такое обилие, что товарищи по роте так и звали его: Кузуй Волосатый.

Ляхин представлял собой полную ему противоположность. Это был небольшой, беззубый, жилистый человек, по профессии шахтер. У него были красные, точно налитые кровью глаза. Все эти отличительные признаки свои — и кровяные глаза, и лысину, и беззубость — получил Ляхин во время последней контузии. Голос Ляхина всегда звенел, а смысл слов отдавал ядом.

Эти новые члены комитета не состояли ни в какой партии, но тяготели к большевикам.

* * *

Нефедов, на протяжении двух последних дней и ночей, вел непрерывные разговоры с Васяткиным. Спрашивал он обо всем: откуда появились большевики, чего они хотят, как думают достигнуть желаемого, кто такой Ленин, что такое империализм, кто такие кадеты, меньшевики, дашнаки, муссаватисты, и чего они хотят. Нужно ли обязательно, чтобы быть большевиком, состоять в партии.

На все эти и еще тысячи других вопросов он получал от Васяткина ясные ответы. Этот простой, вечно сосредоточенный большевик нравился ему все больше и больше.

Сегодня, когда закрылось заседание комитета, Нефедов отозвал в сторону Васяткина и сказал ему:

— Вот что, Семен, хочу я в город съездить в комитет большевиков, думаю в партию записаться к вам.

Лицо Васяткина озарилось довольной улыбкой.

— Езжай, если надумал. В партию тебя примут. Я тут запаску товарищам напишу.

— Поеду нынча.

— А как думаешь, Нефедыч, если бы сюда из комитета кто приехал — навербовали бы мы в партию ребят?