Виктор Власов - Последний рассвет

• Название: Последний рассвет
• Автор: Виктор Власов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013

Роман «Последний рассвет» — вторая книга Виктора Власова. Это оригинальная авторская фантазия, построенная по мотивам исторических реалий средневековой Японии эпохи Муромати и предваряющая события повести «Красный лотос».

Трагическая и авантюрная судьба принцессы Суа и увлекательные приключения братьев-мастеров искусства ниндзюцу Шуинсая и Лао Зотайдо разворачиваются на фоне войны, пылающей между сёгунатами Эдо и Киото. В это бурное время при самоустранении императора Гонары в атмосфере придворных интриг и межконфессиональной склоки решалась судьба Ямато, создавалось своеобразие национальной японской культуры. Ценители интеллектуальной прозы, несомненно, отметят просветительское значение этого романа, вводящего читателя в необычный читателю-европейцу своеобразный мир мистической экзотики дальневосточной культуры. Культура эта была создана Великим Океаном, вулканами, тайфунами, горными ущельями, и вмешательством мощных континентальных цивилизаций — китайской, корейской, европейской.

Читателя же менее взыскательного, несомненно, порадует искренность и непосредственность авторского художественного слога, удивит близость к современности и актуальность для сегодняшнего дня некоторых понятий, наполняющих древнюю традицию Ямато эпохи Нара.

---

Чайки противно кричали, кружась над водой между прибрежными островками.

Глава 6

В три дня середины июля укладывается праздник Обон — поминания усопших родственников. Шиничиро чувствовал себя счастливо: тренировки в этот день строго запрещались. Юноша наслаждался ванильным запахом крема, и, наблюдая за служанкой, медленно перебирал шёлковые струны бива и тихо напевал. В открытое окно Рёи заметила Шину и Шуинсая, возвращавшихся из города. Вечером они всегда задерживались в саду, гуляли и разговаривали. Шини убежал в комнату с токонама и убрал на место бива, которую тот сломал бы о голову сына-поэта, если б нашёл. Хотя, Рёи нравилось, и мама была не прочь послушать.

О героических предках императора Тоды никто ничего толком не знал. Но праздник отмечался — для порядка. Собираясь перед буцуданом, вместе с Шуинсаем семейные вспоминали предков рода Абэ, перечисляли их заслуги, восторженно повторяли предание о доблести и подвигах, рассказываемые из поколения в поколение, делали подношения ками.

Строго определёнными движениями и размеренностью чайная церемония создавала покой души, приводила в состояние, при котором душа особенно чутко отзывалась на вездесущую красоту природы. Белоснежные льняные платки и ковш, сделанный из спиленного куска бамбука, — традиционные предметы при подготовке к чаепитию. Рёи, залив чай кипятком, тщательно взбивала метёлкой густой белковый крем, которым украсит рисовые лепёшки, обёрнутые в красные бобы так, что получится красивый цветок пиона.

Ужиная, Шуинсай был по-прежнему строг и задумчив, предупредил сына, чтобы следующие несколько месяцев слушался Йиро и не смел опаздывать. И Шиничиро чувствовал: терпение отца не беспредельно — отец и так едва простил ему прошлую провинность.

— Не дай повода, чтобы мне сообщили о неповиновении — не избежать твоей спине бамбука!

Несмотря на неловкость, ими владело прекрасное чувство близости родных людей. В душе у каждого будто загорелся огонёк и не поделиться его теплом, казалось, невозможно.

Шина, подозревая долгое расставание, находилась в смятении, нервно молчала и пристально глядела на мужа. Волновалась, как ни странно, даже Рёи. Только Шиничиро пребывал в приподнятом настроении и хлопал длинными ресницами, не отводя глаз от отца. Его отлучка из додзё и из дома была для сына полна аромата романтического геройства. Когда-нибудь и про отца он, Шиничиро, расскажет в этот день своим будущим маленьким сыновьям, глядящим на него восторженно расширенными глазёнками… И, конечно, не мыслил и свою он жизнь без славных подвигов.

Иногда в короткие вечерние часы за ужином Шиничиро мог поговорить с папой не о тренировках, пошутить, улыбнуться, послушать истории, которые довелось узнать от простонародья на городском рынке, или от деревенского кузнеца, обрабатывавшего одновременно и додзё Ампаруа, к которому не раз заглядывал мальчишка просто так, полюбоваться на процесс. Хотя вообще-то кузнецы считались колдунами…

Наконец, выпив третью чашку саке, Шуинсай зарумянился, слегка прищурил глаза, сверкнувшие яркими бусинами, и растянул губы, облегчённо вздохнул. Обычная строгость пропала, в движениях и голосе чувствовалась лёгкая развязность. У сына и отца находилось мало тем для разговора. Сегодня, почувствовав натянутость и гнетущую тишину, Шуинсай стукнул себя по коленке и проговорил:

— Как-то старый мастер сказал, мол, не сражайся против женщины и… дуба, ведь в них — один дух и сила. Дерево стоит, не шелохнётся, и женщина порой бывает непреклонна.

Про искусство боя Шуинсай мог разглагольствовать часами, красноречиво и сочно, но шутить не умел — заметно старался разрядить обстановку неловкости. Шина иронично посмотрела на него. Он продолжил:

— Живот спокойный — хорошо — сытый. Живот неспокойный — сходи на место…

— Умереть со смеха! — сдержано рассмеялась Шина, прикрывшись рукой. Служанка улыбнулась шутке к вечернему столу…

— Умирать… — повторил Шуинсай недоверчиво. — Обратите внимания на картины в комнатах — это ведь живые люди, оставившие частицу своей души ради чести. Как бы я хотел, чтобы и мои ученики потрудились так же. Но умирать… «Вы можете красиво умереть в лепестках сакуры, но лучше жить среди бамбука, поверьте», как советовал мудрец. — Тучи — хорошо, как легко на них будет, но без них — легче, ты ведь жив.

— Остановись, данна, оставь философствовать монахам! — ласково попросила Шина. — Мы привыкли, что ты строг и молчалив за столом, а болтовня — на тебя так не похоже!

— Что касается «остановись», — несло Шуинсая. — Время — скрипучая повозка, никогда не знаешь, когда остановка…

Стоило домашним что-то сказать, как он хватался за слово, словно ястреб за добычу, и в развитие своим тревожным мыслям выдавал банальность или пошлость. Редко он бывал дома разговорчивым и весёлым, в основном уходил в думы и молчал — одно из качеств, которое Шина любила в муже, а сын — уважал в отце.

— Отец, как будешь тренировать сестру императора? — с интересом спросил Шиничиро. — Выше четвёртого и пятого дана женщина не поднималась. Получить уровень мастерства выше — невозможно. По природе своей женщина хрупка и получение высших данов может навредить. Сколько случаев, что женщина не выдерживала испытания духа и погибала?! Тело её может быть подготовлено, но дух — нет.

— Я тоже об этом слышала, — сказала Шина, закивав.

Посерьёзнев, Шуинсай ответил:

— В Суа-химэ есть сила. Иначе Кендзо не тратил бы на неё время, даже если бы ему приказал сам император, он сумел бы отговориться. Единственный верный помощник, который проницательнее и мудрее Конфуция, покажет. Время…

Что касалось времени, то оно дьявольски раздражало Белого Тигра. Пропадая в скучных государственных делах, выслушивая неинтересные доклады, сёгун тосковал — по лязгу стали, боевым крикам, жаждал ощутить бесподобное чувство эйфории сражения. Однако надо было разоблачить измену, поскольку Такэда, важнейший союзник, поставил условие: либо полное доверие, либо каждый сам по себе. И, как назло, главарь банды, Рыжий Змей, молчал! Никакие пытки не могли выудить из него ни слова. Кампаку Мотохайдус, который того пытал, рассказывал, что, попадая в руки мучителей, разбойник будто выпускал душу из тела. Его тело как бы принадлежало врагу, но мысли и душа — нет. Мицухидэ подтверждал, будто искусству ухода в Хиган без специального ритуала Кагасиро мог научиться у носатых горных демонов — недаром он звался Тэнгу. Пытки измучили его, он был на волоске от смерти, но говорить отказывался. Ёсисаду Хадзиме сердило мертвецкое молчание Змея, но более нервировало ожидание результата от Мицухидэ, которому он вопреки раскрытым перед хатамото планам вверил лишь ополченцев. Мотохайдус помог советом и тут — светлая голова! — в качестве костяка армии Мицухидэ предложил придать отряды Кендзо — мафиозный, и Зотайдо Лао — полицейский, но состоящий из бывших разбойников и ронинов. Вот у кого железная дисциплина — практически готовые самураи!

Йиро, узнав о том, что мастер Шуинсай не собирался брать его на испытания, не расстроился — знал, что не готов: после победы над ним Суа, путь к высокому дану был ему пока закрыт. Признаться, он обрадовался: тренировать группы учеников и жить дома — гораздо уютнее, безопаснее и веселее, нежели прозябать в горах, где орудовали бандиты. Что касалось Чонг-Ву, то Лао взял его своим заместителем, несмотря на поражение.

Когда у одних накапливались проблемы, у других не находилось совсем. Беззаботный Шиничиро по-прежнему продолжал пропускать тренировки. Когда соизволил прийти, то обнаружил маленького старика с тростью, в чёрных таби и широких штанах с белыми полосами, заложенных в складки на поясе, в кимоно с кружевными рукавами, удлинёнными и растянутыми, словно юката. Он сидел на скамейке и любовался садом. Его седая, точно пух, борода, охвачена коричневым кожаным ремешком у самого подбородка. Нос орлиный, голова овальная, как яйцо, загорелая, сморщенная, точно чернослив. На затылке и на висках — редкие жёсткие серо-белые волосы, образовавшие точно венок. На выпуклом темени сидела мохнатая родинка. Черты лица неподвижные, могли принадлежать и странствующему монаху и мастеру ниндзю-цу одновременно. Но всего больше этот старик походил на итимэ-кодзо, монашка-демона, что подкарауливает путников у дорог, даром что двуглаз.

— Старик, ты не заблудился? — уточнил Шиничиро, подойдя. — Нам не нужны ни садовники, ни слуги. Торговая площадь — в центре Эдо возле стены дворца. Проваливай отсюда, скамейка принадлежит парнишке Шини!