Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня

• Название: Клеймо оборотня
• Автор: Джеффри Сэкетт
• Издательство: Издательский дом "Федоров" Издательство "СамВен" А/О "ВЕГА-иформ"
• Жанр: Триллер
• Год: 1993

В засекреченный исследовательский центр попадает невзрачный юноша-цыган, оказавшийся страшным оборотнем, абсолютно неуязвимым к любым внешним воздействиям. Руководитель центра бывший агент ЦРУ капитан Брачер решает использовать сверхъестественные способности своего пленника для создания непобедимой армии оборотней.

Роман популярного американского писателя Джеффри Сэкетта «Клеймо оборотня» (1990 год) представляет собой калейдоскоп жанров. Кроме леденящих кровь ужасов, в нем очень сильны элементы триллера и детектива. А второй план — мощный философский подтекст, придает неповторимый вкус, казалось бы, избитому сюжету об оборотнях.

Все пять написанных Д. Сэкеттом романов становились в США бестселлерами.

Автор романа молодой, но популярный в США писатель, личность в своем роде необыкновенная. Он получил блестящее образование, знает несколько современных и древних языков, является непревзойденным специалистом в области истории. В этом вы убедитесь сами, прочитав «Клеймо оборотня» — бестселлер с увлекательнейшим сюжетом и мощным философским подтекстом.

---

— Гай, прошу тебя, — сказала она, не пытаясь сдержать слезы. — Во сне мне было предупреждение, оно касалось этого Иешуа. Он — Саошиант, избранник Ахура Мазды. Отпусти его, Гай, освободи. Если ты его убьешь… если ты его убьешь…

— Если я убью его, то на свете станет одним евреем меньше, а следовательно, у меня будет меньше хлопот. — Он сделал еще глоток. — Я иногда думаю, как это было бы благоразумно перебить их всех до единого, раз и навсегда.

Страбо не придал особого значения этим словам. Он отлично знал, что Пилат, как всякий добропорядочный римлянин, преклоняется перед властью закона. Однако сама мысль о мире, свободном от всей еврейской нечисти, показалась ему восхитительной.

— Гай, — умоляюще сказала Клаудиа, — прошу тебя, ты должен отпустить его, должен!

Пилат откинулся в кресле и оценивающе оглядел жену.

— А что я получу взамен, Клаудиа? Каифа предпочитает не говорить об этом открыто, однако дал понять, что в случае утверждения мною смертного приговора по делу этого возмутителя спокойствия, открыто осуждающего продажность иудейских священнослужителей, он подарит мне один тихий и послушный городок со всеми жителями и домами. А что предложишь мне ты в обмен за свободу этого человека?

Она нахмурилась.

— О ч-чем это ты?

— Все очень просто, дорогая, — улыбнулся Пилат, — я женился на тебе в надежде, что этот брак поможет мне обрести власть, богатство и влияние, но просчитался. Я не получил ничего, и потому хочу избавиться от тебя и подыскать более выгодную партию.

Замешательство Клаудии сменилось гневом.

— Развод? Ты не посмеешь!

— Нет, конечно, нет, — согласился Пилат. — Даже в немилости, ты все равно остаешься внучатой племянницей императора. И я сомневаюсь, что Либерию понравилось бы, вышвырни я тебя вон. — Он подался вперед. — А вот если бы выставить против тебя обвинения в измене, в политическом заговоре против Рима в союзе с этими парфянскими религиозными фанатиками, выкормышами Заратустры — ведь, в конце концов, Парфяния открыто враждует с Римом — и при этом ты не попытаешься опровергнуть это обвинение, вот тогда я смогу со спокойной душой казнить тебя и избавиться от нашего ненавистного брака, да еще и благодарность императора заслужу.

Она смотрела на него, широко открыв глаза, не веря своим ушам.

— Ты сошел с ума!

— Нисколько. — Он спокойно покачал головой. — Я всего лишь хочу сказать, что если тебе так дорога жизнь Иешуа, то вот — тебе предоставляется возможность обменять ее на твою. — Он улыбнулся. — Все эти странные восточные религии твердят о жизни после смерти, верно? Так вот, дорогая Клаудиа, я предлагаю тебе почетное место в загробной жизни, в царстве… — как бишь его зовут?.. Ахура? — да, в царстве Ахуры.

— Это нелепо! — гневно бросила Клаудиа.

— Стало быть, ты не принимаешь моего предложения?

— Разумеется, нет!

— А ведь я не шучу, Клаудиа, — сказал Пилат, не сводя с нее глаз. — Я пока еще далеко не уверен, что мне удастся спасти этого человека, да, собственно, и не собираюсь особенно стараться. Но если у меня появятся гарантии, что таким образом ты будешь вычеркнута из моей судьбы, то клянусь богами! — я приложу все усилия. Это серьезное предложение, Твоя жизнь в обмен за его.

— Никогда!

Он мрачно рассмеялся.

— Вот и все, что осталось от твоей очередной горячей любви к очередному богу.

Пилат обернулся на звук шагов и увидел охранника с арестованным.

— Ладно, Клаудиа, оставь меня. Иди, принеси в жертву быка или еще чем-нибудь займись. А у меня дела.

Он отвернулся от нее и взглянул на пленника.

— Это тот самый человек? — спросил он Страбо.

— Да, мой господин, — ответил центурион.

— Ну, что ж, приятель… — начал было прокуратор, но вдруг сурово нахмурился, заметив, что пленник даже не смотрит в его сторону. Арестованный не сводил глаз с супруги Пилата Клаудии, и лицо его при этом выражало полное замешательство.

— Клаудиа, я сказал, уходи! Удались немедленно!

— Клаудиа Прокула развернулась и, пылая гневом, взбежала по лестнице на верхний этаж.

Страбо засмеялся.

— Похоже, госпожа Клаудиа приняла ваше предложение всерьез!

— А кто тебе сказал, что это шутки? — мрачно пробурчал Пилат и обратился к пленнику:

— Настоятельно советую тебе не разглядывать римских женщин с такой бесцеремонностью. — Он допил остатки вина из графина. — Как тебя зовут?

Внимание пленника все еще было приковано к лестнице, по которой удалилась Клаудиа, и он ответил не сразу:

— Я… не знаю своего имени.

Пилат поднял глаза на Страбо.

— Он что, идиот?

— Не знаю, мой господин. Он сказал нам, что он халдеянин.

— Хорошо, халдеянин. Раз ты хочешь сойти в могилу безымянным, мне все равно. До меня дошло, что тебе известен некий Иешуа, проповедник из Назарета. Это правда?

— Известен? — переспросил халдей. — Нет, я не знаком с ним. Я лишь следовал за ним, наблюдал, слушал в надежде, что он сможет мне помочь. Но я никогда не приближался к нему. В конце концов, я понял, что его посулы не для меня.

— В самом деле? — Пилат уже начал подозревать, что толку от этого человека не будет. — И что же он сулит?

— Вечную жизнь, — просто ответил халдей.

— Ах вечную жизнь! — с насмешливой задумчивостью повторил прокуратор. — А ты, значит, вечно жить не хочешь.

— Нет.

— А чего же ты хочешь?

— Смерти.

Пилат рассмеялся.

— Ну, это мы тебе сможем устроить, халдеянин. Страбо, за что он арестован?

— Убийство, мой господин, — ответил центурион. — Но, может, стоит спросить его, о чем проповедовал назарянин?

Пилат повернулся к халдею.

— Давно ты знаешь… я имею в виду, давно ты следишь за этим назарянином?

— С его рождения, — ответил халдей.

Пилат подавил улыбку, ведь стоящий перед ним пленник был явно моложе Иешуа.

— С его рождения, говоришь?

«Я был прав, — подумал Пилат, — он ненормальный».

— Да, — подтвердил тот. — Я жил в Халдее, когда он родился. И были там странники, великие мудрецы и ученые из одной восточной страны. Их язык показался мне знакомым, и я последовал за ними. Им было пророчество о рождении Спасителя, и они шли поклониться Ему. Я жаждал спасения, а потому отправился с ними к месту его рождения. С тех самых пор я выжидал, наблюдал, и…

— Страбо, — прервал его Пилат, — есть ли какие-нибудь сомнения в виновности этого человека?

— Нет, мой господин. Когда мы нашли его, он был весь в крови, а рядом лежали искромсанные трупы.

Пилат кивнул.

— Имеешь ли ты что-нибудь сказать в свое оправдание?

Халдей не ответил, и Пилат продолжил:

— Ты признан виновным и приговариваешься к смерти. Приговор будет приведен в исполнение немедл…

Он вдруг замолчал и задумался. Жизнь этого человека ничего не значила для Пилата, равно как и жизнь проповедника Иешуа, но ему не хотелось уступить требованиям Каифы. И вдруг он улыбнулся. Ему в голову пришла идея, которая наверняка поможет поставить на место этого продажного, но все еще очень могущественного первосвященника.

— Страбо, значит, ты не знаешь его имени?

— Нет, мой господин.

— По-моему, у них есть обычай прибавлять к своему имени имя отца. Ну, например, такой-то, сын такого-то, да?

Пилат взглянул на халдея.

— Как звали твоего отца, халдеянин?

Тот пожал плечами.

— Я и своего имени не ведаю, откуда же мне знать, как звали моего отца.

Страбо осторожно кашлянул.

— Позволено ли мне будет спросить, что замышляет мой господин?

— Ты знаешь язык евреев лучше, чем я, Страбо. — Пилат не удостоил центуриона ответом. — Как на их языке звучит слово «отец»?

— «Авва», мой господин, — ответил недоумевающий Страбо, — но…

— А «бен» значит «сын кого-то», не так ли?

— Это на их древнем языке, — вступил в разговор солдат, который привел халдея, — на языке книжников и священных текстов. А простой люд обычно говорит «бар», или «вар».

— Ну, конечно, как я раньше не сообразил, — кивнул Пилат, — вон за дверью стоит Иешуа бар Иосиф, иначе говоря, Иешуа сын Иосифа.

Он наклонился вперед и ухмыльнулся.

— Ты, случаем, не игрок, друг мой?

Халдей печально улыбнулся в ответ.

— Судьба не наградила меня достаточным состоянием, чтобы испытывать удачу в азартных играх.

— Что ж, скоро ты станешь игроком. Моли судьбу, чтобы послала тебе удачу, когда будут брошены кости, сын своего отца.

Пилат обращался к узнику по-гречески, который был поистине универсальным средством общения на востоке Римской империи, и последние слова он произнес на эллинский манер. «Сын своего отца», так назвал он халдея.

Варавва.

После этого Пилат встал и пошел к выходу на помост. Страбо повернулся к солдату.