Эллен Датлоу - Секс с чужаками

• Название: Секс с чужаками
• Автор: Эллен Датлоу
• Жанр: Научная Фантастика

«Секс с чужаками» — одна из наиболее ярких, сильных и смелых тематических нф-антологий рубежа 80-х — 90-х годов, с неординарными, провокативными рассказами, запоминающимися своим разнообразием. Чуть больше половины всех вещей были написаны специально для нее (Скотт Бейкер, К.У. Джетер, Лиза Таттл, Льюис Шайнер, Джефф Раймен, Пэт Мерфи и др.), остальные — репринтные (Х. Эллисон, Ф. Фармер, Дж. Типтри-мл., Ли Кеннеди, Конни Уиллис и др.). Также в книгу вошло эссе Ларри Нивена и предисловие Уильяма Гибсона.

---

Кукурузное поле тянулось до горизонта. Он потянулся вверх и отломил початок. Стоило ему откусить от початка, как из того потекла кровь. На поле стояло пугало. Оно помахало ему рукой. Он отвернулся. Он не хотел знать, живое ли это пугало.

Он пошел вдоль ровных рядов, углубляясь все дальше и дальше в поле. Воздух был теплый, густой, пахнущий кукурузой. Наконец он добрался до аккуратно обработанной границы поля, выходящей на речной берег. Берег был крутым и высоким, вода в реке текла медленно и была грязной. Он услышал тихое ржание. Вдоль крутого берега реки

взад-вперед бегало пегое пони. Косматая белая грива лошадки свисала почти до самой земли. Пони остановилось и посмотрело на него. Они стояли и глядели друг на друга.

— Откуда ты взялся? — ласково спросил он у лошади. Ветер ворошил ее гриву. В гриве запутались репейники, они выглядели грубыми, серыми и настоящими. — Где ты их нацеплял? — снова спросил он.

Пони фыркнуло и помотало головой в воздухе, указывая в сторону реки.

— Есть хочешь? — спросил он. Пони стояло неподвижно. Он открутил от стебля початок кукурузы, облупил обертку из листьев и протянул лошади. Пони взяло початок мягкими, чуткими губами и захрустело им, как яблоком. Человек вытащил из его гривы репейники.

Лошадка позволила ему пройтись рядом с ней вдоль реки. Ростом она была человеку едва по пояс, а задние ноги ее были так изуродованы рахитом, что коленные суставы чуть ли не терлись на ходу друг о друга. Он дал ей кличку Лир, за буйную белую гриву и репейный венец. Они вместе шли вдоль кукурузного поля. Поле неожиданно кончилось — последний аккуратный рядок, и дальше уже шла травяная неразбериха сухого луга. Лавровые деревца источали запах его молодости, маленькие сосны были украшены огоньками и стеклянными шариками. Над кротовыми кучами курились крошечные дымоходы. Неужели все это его дети? Они вышли на равнину, покрытую гигантскими пустыми раковинами с мраморным узором. Одна из вещей, которыми он хотел стать и бросил. Ветер шуршал в их пустых завитках. Звук ветра; звук моря; звук включенного среди ночи радио, говорящего на иностранном языке, неровный и настойчивый. Все неуслышанные голоса. Река, покинув торфяники, сделалась уже и чище; волны ее тихо плескались о полированные скалы. Облака мчались низко и быстро. Солнце все время казалось только что выглянувшим из-за их края, словно состязалось с облаками в беге.

Они вышли к зарослям репейников и низкорослых кривых деревьев на губчатой, торфянистой почве. Ну вот, как бы сказал Лир, сюда-то я тебя и собирался отвести. Сюда ты и стремился. Пони помотало головой вверх-вниз и убежало на своих искривленных ножках. Человек опустился на колени и поел травы, ухватывая ее губами и набирая полный рот. Трава была совершенно нейтральной, ничего кроме хлорофилла и целлюлозы. Человеку она показалась вкусной, как мята.

Он вошел в воду. Вода ужалила его холодом, она была чистая и чужая. Человек тяжело дышал — он всегда трусил заходить в воду. Частью бегом, частью вплавь он пересек заводь и вышел в лес, раскинувшийся на другом берегу. Маленькие, но старые дубы поросли мхом вместо орхидей. Солнечные лучи выглядывали из-за мелких спешащих облаков. По земле двигались узоры светотени. Все пахло перегноем, прелой

листвой и растущим в тени лесным орехом.

Человек сел наземь на небольшой поляне. Рядом росло буковое дерево. Ствол у него был гладкий, почти полированный, и сильно искривленный. Ветер вздыхал в его изгибах и дерево шевелило ветвями. Почва пришла в движение и из нее вышли его дети, бесформенные, безвидные и терлись о его руки, чтобы он их погладил. «Домой», — говорили они мяукающими голосами.

Все изменялось. Все было живым в этом раю взаимности. Человек, который был настоящим, породил этот сад, а сад породил его.

Женщина подошла к нему и села рядом. Она стала меньше и чуть одрябла, у нее намечался второй подбородок.

— Теперь я настоящая, — сказала она. Они смотрели, как пляшут деревья, до самого захода четырех солнц. Проглянувшие звезды хором запели.

От автора

Один мой друг чуть не напечатал рассказ в «Космополитэн». Рассказ был посвящен обычным для этого журнала темам: сексу и преуспеянию. Однако развивал эти темы он совершенно не в «Космополитэнском» духе. Нельзя же иметь все сразу, как замечал мой друг. Рассказ прошел все стадии отбора до самой последней, прежде чем у редакторов появилось какое-то странное, неуютное чувство на его счет.

Несколько лет спустя я попытался проделать ту же самую штуку с одним глянцевым журналом «только для мужчин». Рассказ был о межпланетном борделе, в котором шлюхами служили роботы, изготовленные не людьми. Рассказ, несомненно, был порнографическим в самом прямом смысле слова («произведение о шлюхах»), вот только из него следовало, что существование такого места в любой форме было бы трагедией. Рассказ едва не прошел.

Теперь я стал более благосклонен к сексу. В некотором роде этот рассказ — возвращение к тому борделю, только теперь сексуальность распространяется на всю вселенную и в некотором роде преобразует искусственные отношения в стойкие, человеческие. Вероятно, это самый оптимистичный написанный мной рассказ — и, я надеюсь, самый сексуальный.

Ли Кеннеди ЕЕ МОХНАТОЕ ЛИЧИКО

Ли Кеннеди родилась в Денвере, пять лет прожила в Остине, а ныне живет в Англии, в одной из деревень графства Уилтшир. Она начала печататься в 1976 году. Ее первый роман «Дневник Николаса — американца» и сборник рассказов «Лица» увидели свет, соответственно, в 1986 и 1987 годах. Второй ее роман «Святая Хиросима» (издательство «Харкурт, Брэйс энд Джованович») опубликован совсем недавно.

Рассказ «Ее мохнатое личико» я в свое время упустила. В 1982 году меня только что назначили редактором по художественной прозе в журнале «ОМНИ» и я еще несколько робела публиковать рассказы, способные вызвать у читателей негодование, а потому решила не приобретать и этот рассказ. Впоследствии он попал в списки произведений, претендующих на премию «Небьюла» и я всегда сожалела о своем решении. А «Ее мохнатое личико» способно породить кое у кого негодование, уж это точно..

Увидев, как Анни и Вернон спариваются, Дуглас почувствовал неловкость. Вообще-то он наблюдал спаривание орангутанов часами, но в этот раз все обстояло по-другому. Он никогда не видел, как это делает именно Анни. Какое-то мгновение Дуглас стоял, потрясенный, в тени пеканового дерева, с запотевшим стаканом ледяного чая в руке, потом отступил за угол кирпичного здания. Он был сконфужен. Звон цикад казался громче обычного, солнце жарче, а в обезьяньих вскриках наслаждения чудилось нечто странное. Дуглас вернулся к переднему крыльцу и сел. Перед его мысленным взором еще стояли два огромных холма красно-оранжевого меха, движущиеся в едином ритме, как одно существо.

Когда два оранга появились из-за угла, Дугласу показалось, будто он различает на морде Вернона самодовольство. Почему бы и нет, подумал он. Пожалуй, я бы и сам был доволен на его месте. Анни повалилась на траву и закинула ногу за ногу, высоко выпятив брюхо; она смотрела вверх, в тяжело нависшее белое небо. Вернон вприпрыжку направился к Дугласу. Он был молодым, шоколадно — рыжей масти. Морда у него была еще узкая, без обрюзглости, свойственной орангутанам постарше.

— Будь вежлив, — предупредил его Дуглас.

«Пить чай, просьба? — быстро просигналил Вернон; пучки шерсти на его локтях трепыхались. — Совсем пересох.»

Дуглас протянул Вернону один из стаканов с чаем, хотя принес его для Анни. Красивый девятилетний зверь осушил стакан одном глотком и просигналил: «Спасибо». Он коснулся длинными пальцами ступеньки и вновь отнял лапу. «Можно печь яйца», — просигналил Вернон и, вместо того, чтобы сесть, запрыгал, перехватывая их то одной, то другой лапой, по веревкам, натянутым между крышей школьного здания и деревьями. То была скудная и излишне сухая замена дождевым лесам — родине орангутанов. Для Анни он слишком молод и груб, подумал Дуглас.

— Анни, — позвал Дуглас. — Твой чай.

Анни перекатилась на бок и лежала, рассматривая его, опершись о локоть. Она была красива. Пятнадцати лет от роду, с блестящим медно-красным мехом и маленькими желтыми глазками на мясистой морде, выразительными и умными. Она начала подниматься навстречу Дугласу, но потом повернулась к дороге. По большаку катил джип, привозивший почту.

Так быстро, что нельзя было разобрать отдельных движений, Анни бросилась на четвереньках по подъездной дороге длиной в полмили, ведущей к почтовому ящику. Вернон спрыгнул со своего дерева и побежал следом, издав на ходу тихий стон. Нехотя покидая тень, Дуглас отставил в сторону стакан с чаем и последовал за обезьянами. Когда он к ним приблизился, Анни уже сидела, зажав в пальцах ног разобранную почту и держа в руках раскрытое письмо. Она подняла взгляд с таким выражением на морде, которого Дуглас никогда не видел — это мог бы быть страх, но только это было что-то другое. Анни протянула письмо Вернону, уже требовательно ее