Эллен Датлоу - Секс с чужаками

• Название: Секс с чужаками
• Автор: Эллен Датлоу
• Жанр: Научная Фантастика

«Секс с чужаками» — одна из наиболее ярких, сильных и смелых тематических нф-антологий рубежа 80-х — 90-х годов, с неординарными, провокативными рассказами, запоминающимися своим разнообразием. Чуть больше половины всех вещей были написаны специально для нее (Скотт Бейкер, К.У. Джетер, Лиза Таттл, Льюис Шайнер, Джефф Раймен, Пэт Мерфи и др.), остальные — репринтные (Х. Эллисон, Ф. Фармер, Дж. Типтри-мл., Ли Кеннеди, Конни Уиллис и др.). Также в книгу вошло эссе Ларри Нивена и предисловие Уильяма Гибсона.

---

Льдинка в апельсиновом соке таяла, и когда она терлась о стекло, тихий звук вызвал у женщины невольный слабый стон. Она улыбнулась и закурила, чувствуя непривычную наполненность своих клеток и нервов. Счастье.

Потерю самоконтроля.

Она ощутила тепло от огонька сигареты и это тепло вызвало у нее испарину. Ухмыляясь, она чуть встряхнулась и задула спичку, глядя на крошечные завитки дыма, поднимавшиеся над обгорелым кончиком и пахнувшие, как этот мужчина. Дрожащая рука женщины все время возвращалась на грудь и никак не могла остановиться. Кожа ее была горячей. Гомон птиц за окном становился все громче; внизу начинал просыпаться отель, наполняясь отдаленными утренними звуками — она слушала и начинала понемногу стонать от удовольствия.

Запах недоеденной пищи и теплый воздух из воздухонагревателя ощущались, как ласка, и соски ее еще сильней затвердели, а волосы на лобки стали еще более влажными. Глаза лениво ощупывали комнату сексуальным взглядом, подмечая детали мебели; покрывало на диване облегало его клетчатые формы так идеально, и каждая подушка в точности походила на следующую. Женщине пришлось зажмурить глаза от сладостной муки. Вновь открыв их, она скользнула взглядом по шариковой ручке на ночном столике, предоставленной отелем.

Красный цвет ручки доставил ей удовольствие и она застонала от счастья. Ее глаза блуждали. Пепельница на полу, полная смятыми окурками и обертками от жевательной резинки, восхитила ее; запахи и узоры пепельницы вызывали мысль о занятиях любовью, о том, как мужчина входит в нее и…

Она вдруг осознала, что происходит, и заметила на первой полосе газеты статью о диковинном убийстве, случившемся прошлой ночью. Два человека в лыжных масках расстреляли целую семью, и когда женщина представила себе это, ее руки забегали по телу в диком, неуправляемом поиске. Поглаживая, царапая. Стискивая. Она не понимала, что за сексуальный шторм охватил ее тело, в то время как ум был полон виденьями пуль, прорывающих кожу, искаженных в ужасе лиц, падающих тел.

Внезапное напряжение.

Дрожь.

Она вновь кончала.

Оргазм никак не прекращался, он заливал ее как бы отравленной волной, вздымавшейся и ослабевавшей; опадающей и начинавшей вздыматься снова.

Ее тело было мокрым от пота, а зубы до крови прикусили нижнюю губу. Она тискала себя так, что под пальцами появлялись синяки; все новые лиловатые пятна расцветали на ее коже. Руки метнулись к кроватным стойкам и она крепко вцепилась в них в позе распятия побелевшими пальцами. Она кричала все громче и громче, билась, кончая снова и снова, не в силах остановить поток звуков, образов, осязательных впечатлений.

Она представила своих детей и заплакала.

Потом перед ее мысленным взором возникло лицо того человека. Его легкая улыбка. Его прикосновения.

Тот взгляд.

На несколько мгновений она лишилась чувств, но шум горничных, начинающих пылесосить соседние номера и гудки автомобилей снаружи пробудили ее и она не могла помешать своему телу снова откликнуться на эти звуки.

* * *

Делать способным на что-то, давать возможность.
Улыбка, которая смотрит.
Рука, которая утешает.
Наделяющий возможностью не выносит суждений.
Не связывается с разрешениями и санкциями.
Его занятия — укрепление и поддержка.
Однако отсутствие позиции есть преступление, пусть даже бескровное.
Оно поддерживает и отравляет.
И мы не успеваем бежать, как оно приносит нам пресыщение.
Оно стоит рядом и смотрит на дом, полный криков сгорающих хрупких сутей.
Это рассказ о подаренной возможности.
О мечте, приведшей к распятию.
И о тех, кто нам позволяет мечтать.

Ричард Кристиан Мэтьюсон

Конни Уиллис ВСЕ МОИ ДОРОГИЕ ДОЧЕРИ

Конни Уиллис проживает в Колорадо. Она была лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла» за произведения малых форм, а также Мемориальной Премии Джона У. Кемпбелла за свой первый самостоятельный роман «Грезы Линкольна». Последний ее роман «Книга Судного дня» (издательство «Бэнтам») повествует о чуме, а последний сборник, выпущенный тем же издательством, назван «Последний из Виннебаго и другие истории».

«Все мои дорогие дочери» — это второй рассказ, первоначально предназначавшийся для антологии «Новые измерения-13». Он был впервые опубликован в авторском сборнике Конни Уиллис «Пожарная охрана». Он ничуть не потерял в силе с тех пор, как я впервые прочитала его, будучи редактором в «ОМНИ», в 1980 году.

БАРРЕТ: Доберусь я до ее пса… Октавий.

ОКТАВИЙ: Да, сэр?

БАРРЕТ: Ее пса необходимо уничтожить. Немедленно.

ОКТАВИЙ: Честно говоря, я не п-понимаю, чем п-провинилась бедная п-псина…

«Барреты с Уимпол-стрит»

Первое же, что сделала моя новая товарка по комнате, это выложила мне историю своей жизни. Потом она заблевала мне всю койку. Я была зла, как черт. Знаю-знаю — я сама виновата, что вообще очутилась по соседству с маленькой дрянью. Дорогая доченька добилась настолько низких оценок, что папаша отправил ее назад в общагу для первогодков, где ей и пребывать, пока администратор не донесет, что она вновь стала пай-девочкой. Но все-таки он бы мог не засовывать меня в благотворительный покой, к стипендиаткам из передовых колоний, сплошь, как одна — напуганным целочкам. Богатенькие обычно успевают вдоволь почикаться в своих школах-пансионатах, даже самые робкие. И уж все рвутся подучиться этому делу.

Но только не эта. Она явно хрен от дырки бы не смогла отличить, и что куда засовывать — тоже без понятия. Страшна, к тому же, как смертный грех. Волосы у нее были подстрижены ветхозаветным ежиком — я-то думала, что даже ребятишки с границы такие больше не носят. Звали ее Зибет, родом она была из какой-то забытой богом колонии под названием Мерилибон Вип, мать ее умерла, у нее было три сестры, а отец не хотел ее сюда отпускать. Она мне все это выложила единым духом, полагая, видно, проявить дружелюбие, а потом выплеснула свой ужин на меня и на мои чудные новые сверхгладкие простыни.

Простыни эти — почти все хорошее, что я вывезла из поездки, в которую Дорогой Папочка отправил меня на летние каникулы. Считалось, что пребывание в лесу склизких гладеревьев среди благородных дикарей закалит мой характер и продемонстрирует, как плохо иметь низкие оценки. Но как выяснилось, благородные дикари хорошо умели не только ткать свою драгоценную ткань, почти лишенную трения. Делать чик-чик на сверхгладкой постели — это что-то совсем особенное, и я успела стать настоящим специалистом этого дела. Держу пари, даже Браун здесь профан. Ну так я его с радостью поучу.

— Я так раскаиваюсь, — все время повторяла эта дуреха сквозь что-то вроде икоты, между тем, как лицо ее краснело, потом белело, а потом опять краснело, будто сигнал тревоги, и крупные слезы скатывались по нему, падая на месиво рвоты. — Наверное, в челноке меня укачало.

— Да уж. Не вой только, христа ради, это все ерунда. На Мери Либо Выпь прачечные есть?

— Мерилибон Вип. Это такой источник.

— Ты сама похожа сейчас на источник, детка, — я сгребла простыни в ком, так что рвота оказалась внутри. — Ладно, ерунда. Пусть общажная мать об этом беспокоится.

Все равно она была не в состоянии унести эти простыни сама, да к тому же небось Мамаша, раз взглянув на эти горючие слезы, тут же переселит ко мне в комнату кого-нибудь другого. Зибет была не бог весть что. Я уже понимала, что едва ли она станет спокойно и без шума выполнять домашнее задание, пока мы с Брауном будем делать чик-чик на новых простынях. Но по крайней мере она не прокаженная, и не весит восемьсот фунтов, и не полезла ко мне в трусы, когда я нагнулась, сгребая простыни. Могло быть и гораздо хуже.

Могло, впрочем, быть и намного лучше. Свидание с Мамашей в первый же день — это совсем не то, что я понимаю под хорошим началом. Тем не менее я шустро сбежала вниз по лестнице с комком простыней в руках и постучала в дверь общажной мамаши.

Она — не дура баба. Ждать, пока она ответит на твой стук, приходится в крошечной комнатушке — прихожей. Устроена комнатушка в точности по принципу крысоловки, только еще Мамаша добавила от себя миленькую деталь — три больших зеркала, доставка которых с земли обошлась ей, поди, в зарплату за целый год. Все равно, за такое оружие не жалко. Потому как стоишь ты там, господи ж боже, потеешь, а зеркала тебе показывают, что юбка у тебя перекручена, волосы как воронье гнездо и на верхней губе капелька пота враз выдает, что ты боишься до чертиков. К тому времени, как мамаша выглянет — минут через пять, если она в хорошем настроении — ты или на взводе, или тебя там уже нет. Нет, правда, не дура.