Дэн Абнетт - Пария

• Название: Пария
• Автор: Дэн Абнетт
• Жанр: Боевая фантастика

Сейчас 41 тысячелетие. Более сотни веков Император без движения сидит на Золотом Троне Земли. Он – владыка человечества по воле богов и повелитель миллиона миров, его власть поддерживают несметные армии. Он – разлагающийся труп, видимость жизни в котором поддерживают силы, оставшиеся с Темных Веков Технологии. Он – Мертвый Властитель Империума, в жертву которому ежедневно приносят тысячи душ, чтобы он никогда не мог умереть по-настоящему.

Но и в этом состоянии между жизнью и смертью Император продолжает свое неусыпное бдение. Могучие боевые флоты пересекают пропитанные миазмами демонов глубины варпа, их путь среди далеких звезд освещает Астрономикан – зримое проявление воли Императора. Бесчисленные армии вступают в бой во имя Его во множестве миров. Величайшие из его солдат – Адептус Астартес, Космодесантники, генетически-измененные воины-сверхлюди. Нет числа их боевым товарищам: Имперская Гвардия и несчетные силы планетарной обороны, вечно-бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус, и многие, многие другие. Но и этих несметных сил едва хватает, чтобы сдерживать всепроникающую угрозу – ксеносов, еретиков, мутантов – и того, что еще ужаснее. 

Быть человеком сейчас означает быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самой жестокой и кровавой власти, какую можно представить. Вы слышали истории об иных временах. Забудьте о силе технологии и науки – слишком многое было забыто и безвозвратно утрачено. Забудьте обещания прогресса и понимания, потому что в мрачном мире будущего есть только война. Среди звезд никогда не воцаряется мир, есть лишь вечность резни и кровопролития, под смех вечно жаждущих жестоких богов.1.0 — создание файла

---

- Не-а.

- Он прикажет своим наемникам сделать это. Ты его здорово расстроил.

Лайтберн накинул на голову капюшон своей черной куртки, чтобы на время спрятать лицо. Потом скосил глаза на меня.

- Ладно, - сказал он. По крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы понять, что схватка с четырьмя профессиональными телохранителями в общественном месте – это ужасная идея, даже для того, кто проклят настолько, что ему уже нечего терять. – Ладно, я пойду к Совлу и скажу ему все это. А вы тут не делайте глупостей. Мы вернемся за вами.

- Твоя преданность выглядит довольно трогательной, Реннер, - произнесла я.

Он нахмурился. Похоже, он не разделял моего мнения.

- Если вы погибнете ужасной смертью прежде, чем я доставлю вас к мамзели – этот обет мне вовек не соскоблить с моей шкуры, - сказал он.

Он поднялся, отвесил поклон в сторону главного алтаря, и, проскользнув мимо меня, вышел вон, обойдя скамьи со стороны, противоположной той, где стояли Блэкуордс со своей компанией. Почти в ту же секунду Лупан увидел меня и указал на меня Балфусу Блэкуордсу. Похоже, никто из них не заметил фигуру в надвинутом капюшоне, вставшую с моей скамьи.

Я быстро обернулась, чтобы убедиться, что Лайтберн ушел – но Проклятый уже затерялся в толпе паломников. Кроме того, я заметила, что таинственный незнакомец, старый генерал, которого так поразил мой вид, тоже исчез.

Я развернулась обратно и увидела Хоуди, который наконец вернулся и двигался ко мне через огромный зал базилики. Приблизившись к скамьям, он поднял руку и сделал знак, подзывая меня.

Вставая, я сунула серебряную булавку в карман.

ГЛАВА 24 Которая повествует о его Святейшестве и медной библиотеке

 Я двинулась по помещению, чтобы присоединиться к ожидавшему меня Хоуди. Вся моя решимость покинула меня. Когда я поравнялась с ним, он пошел в ногу со мной, и мы направились через огромную залу к главному алтарю. Летающие молитвенные аппараты с гудением проносились мимо нас. Человек с неглубоким деревянным ящиком выкрикивал цены на полоски пергамента с написанными на них словами благословения, которыми он торговал. Внезапно на нас упали дождевые капли – они изливались из облаков, клубящихся под куполом. Этот странный дождь заставил меня посмотреть вниз, на пол. Он был мозаичным – огромная картина, составленная из триллионов кусочков смальты. Я слышала, что только взобравшись на самую вершину собора и посмотрев в пробитые в крыше слуховые окна, можно увидеть это мозаику полностью и понять, что она изображает. Это показалось мне очень похожим на картину моей жизни.

Искусственно усиленный голос доносился со стороны главного алтаря и молитвенной платформы. Я слышала этот голос все время, пока находилась здесь, но только сейчас подошла достаточно близко, чтобы он перекрыл все остальные звуки.

Я решила, что голос принадлежал Понтифику. Это было ежедневное обращение к верующим и благословение, возглашаемое с высоты горнего престола через огромную аугметическую вокс-систему – раструбы громкоговорителей, словно цветы из слоновой кости, вырастали из ртов гигантских статуй кричащих ангелов, окружавших лестницу, которая вела на молитвенную платформу. По мере приближения к главному алтарю голос становился настолько громким, что причинял боль. Плотная толпа паломников – несколько сотен человек – сгрудилась у ступеней, люди стояли, или преклоняли колени и слушали. Многие поднимали над головой освященные свечи, свитки с благословениями или медали с изображениями Бога-Императора, словно желая, чтобы эти предметы впитали часть святости, которой наполнял воздух голос Понтифика.

Охранники, бдительно следившие за этим районом храма, в масках с изображениями ликов святых, заставили толпу расступиться, чтобы пропустить Хоуди – я следовала за ним. Мы поднялись по ступеням на нижнюю молитвенную платформу, прямо под первой линией громкоговорителей. Звук был оглушительным. Громкость и эхо так искажали голос, что я больше не могла разобрать слов. Это был просто шум. Паломники занимали все ступени, на лицах многих блестели слезы – но не могу точно сказать, было ли это результатом религиозного экстаза или боли от слишком громких звуков.

Следующий ряд громкоговорителей располагался позади первого – огромные хромированные раструбы, конусы и колокола, выраставшие из ртов и глаз громадных статуй и рельефных фигур, со всех сторон выступавших из стен. Все они были позолочены. В воздухе толклось и гудело великое множество молитвенных аппаратов, они окружали раструбы громкоговорителей, как пчелы или колибри – тропические цветы. 

Мы перешли нижнюю платформу и углубились в обрамленное стенами ущелье, которое вело к алтарю. Колонны черных и бронзовых органных труб возносились, словно утесы, по обеим сторонам от нас, они тянулись вверх на две или три сотни метров. На разном уровне, словно полки, висели маленькие деревянные балконы, на которых расположились хористы, готовые петь. Эти деревянные ящички были щедро изукрашены яркой росписью и сусальным золотом. Опорой для некоторых из них служили головы или плечи статуй-кариатид.

Пребывая во власти оглушительного, неимоверно-усиленного голоса, от которого буквально не было спасения, я со всей уверенностью могла заявить, что совсем не хочу оказаться в этом каньоне, когда орган начнет играть.

Мы достигли второго подъема – он вел на следующую платформу. Здесь тоже толпились паломники – но все они принадлежали к более высокому классу: представители богатых семей, аристократы, торговцы, люди, которые могли позволить себе заплатить более высокую цену за место – и были вознаграждены возможностью находиться ближе к Понтифику. Вся эта публика, разодетая с немыслимой роскошью, явилась в сопровождении безупречно сконструированных сервиторов и рабов, которые выглядели даже более надменными, чем хозяева. Некоторые из них сидели в золотых механических креслах с движущимися ножками, которые позволяли расхаживать туда-сюда, другие – устроились в маленьких, изукрашенных автоматических экипажах. Несколько присутствовавших здесь семейных кланов прибыли, неся с собой огромные написанные маслом портреты покойных членов семьи – они желали, чтобы Понтифик благословил эти изображения.

Прямо перед нами над платформами возвышались горние престолы, а перед ними находился главный алтарь. Благодаря великолепной архитектурной уловке, плотные, как колонны, лучи солнечного света падали сквозь узкие, высоко расположенные окна, пронзали полутьму каньона и освещали золотой алтарь.

Выражение «горние престолы» было не вполне правильным, оно напоминало о давно прошедших временах. Первоначально оно означало место, где старшие, почтенные экклезиархи восседали в церкви перед собравшейся на молитву общиной. Теперь это был еще один рукотворный утес из кованого металла, еще один барельеф, изображающий огромное, кричащее лицо. Это лицо было самым большим из тех, что украшали базилику, оно было выполнено из золота, а сверкающий венец у него на голове намекал, что оно являлось изображением Бога-Императора. Понтифик вместе с троном, на котором сидел, находился в открытом рту этой громадной – примерно сто метров в высоту – маски, он обращался к собравшимся перед ним, используя выстроенные в ряд проводные вокс-микрофоны.

Подойдя достаточно близко, чтобы рассмотреть, я обнаружила, что поверхность гигантского лица напоминает корпус океанского корабля: металлические листы, покрывавшие его, были скреплены заклепками; которые невозможно было заметить с достаточного расстояния. Но, тем не менее, все это было весьма впечатляюще.

Мы на мгновение остановились и посмотрели вверх, на Понтифика, который продолжал свое обращение. Находиться так близко к горнему престолу могли только члены Экклезиархии и приглашенные ими посетители. Даже столпы высшего общества Королевы Мэб, сильные мира сего из Санкура и Империума за его пределами не могли без особого разрешения подойти так близко, как это сделали мы.

Понтифик Урба восседал на выступе, образованном гигантской нижней губой статуи. Целая чаща вокс-микрофонов на опорах и подставках, вырастала из-за громадных металлических зубов статуи и тянулись к его ногам. Он сидел на своем троне-престоле, отклонившись назад, положив руки на широкие подлокотники, и старательно держал голову прямо. Его голова была втянута в плечи, словно от сильной усталости. Это был крупный мужчина, его тело казалось размякшим от жизни в поддерживающем экзоскелете и аугметических каркасах, не позволявшим давать подходящую нагрузку собственным мускулам. Он был облачен в пурпурные шелка, поверх длинных одеяний красовалась широкая. Его венчала высокая золотая митра. Он произносил слова – но голос был слишком громким, чтобы я могла разобрать что-то, кроме подобия громовых раскатов. Должно быть, нечто подобное испытывал бы человек, услышав голос Бога-Императора. Конечно, сходство было лишь отдаленным. Если бы Владыка Империума произнес слово – это было бы больше, чем просто звук или шум. Его речь причинила бы нам страдания и убила бы нас.