Михаил Смолин - Тайны русской империи

• Название: Тайны русской империи
• Автор: Михаил Смолин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1498-9

Феномен имперского государства с его православной духовной основой является, по мнению историка М.Б. Смолина, вершиной мирового человеческого общежития. Он весь наполнен таинственным смыслом, ускользающим от пытающегося приблизиться к нему. Это недостижимый в своей окончательной абсолютности, но жизненно необходимый для постоянного развития идеал христианской государственности.

К началу XXI века русская нация изжила коммунистический соблазн. Вероятно, возврата к нему уже не будет, так как в обществе выработались идейно-политические иммунитеты на эту духовную заразу. По современная Россия больна новыми и одновременно старыми западническими либеральными соблазнами: организм русского общества заразился ими сразу же после падения коммунизма. Главным лекарством должны стать такие «политические препараты», которые соответствуют давно сложившемуся генетическому коду русской цивилизации.

Автор книги не боится обвинений в тенденциозности и субъективности, он исходит из собственных убеждений, своего понимания добра и зла в истории. Он выбирает православный подход как единственно возможный и правильный в объяснении прошлого, настоящего и будущего. Тайный смысл русской империи — вот предмет исследования данной книги.

---

Он не имеет права ограничить свой идеал, свою власть. Для него ограничение самодержавия должно пониматься как упразднение верховной божественной власти в устроении общества. В отношении своего идеала, выразителем которого он является, царь есть лишь хранитель, доверенное лицо Божие. В отношении своего идеала монарх имеет только обязанности. Поэтому, пока в нации религиозно-нравственный идеал признается за высший, монарх должен теснейше общаться с нацией, без чего ему невозможно быть выразителем ее духа. Ему необходимо различать действительную волю нации и только кажущуюся. Действительная воля нации исходит из ее духа и национальной традиции, кажущаяся же навязывается ее сознанию разными партийными агитациями.

Все воспитание личности монарха в конечном счете сводится к подготовке его для исполнения своего царского долга, к восприятию царских династических традиций служения Богу, государству и нации. Монарх является преемником, продолжателем державного дела своих предков, так же как его подданные являются продолжателями служения царям, которое они унаследовали у своих предков. Тут имеет место духовное единство верховной власти и народа, объединенных в служении друг другу.

«Династичность здесь, — как писал Л.А. Тихомиров, — устраняет всякий элемент искания, желания, или даже просто согласия на власть. Она предрешает за сотни и даже тысячи лет вперед для личности, еще даже не родившейся, обязанность несения власти и соответственно с тем ее права на власть. Такая “легитимность”, этот династический дух, выражают в высочайшей степени веру в силу и реальность идеала, которому нация подчиняет свою жизнь. Эта вера не в способность личности (как при диктатуре), а в силу самого идеала»{179}.

III.3. РЕФОРМА САМОДЕРЖАВИЯ

К реформе обновленной России. В истории развития государственного строя Российской империи реформа, возвещенная высочайшими манифестами 1903—1905 годов и завершившаяся высочайшим манифестом 3 июня 1907 года, вызывает интерес — она была ожидаема и желаема обществом. Общество русское давно обсуждало необходимость реформирования государственного строя, ставшего заложником унифицированно-бюрократического управления.

Начатое обновление не оправдало надежд ни правых, ни левых. Обновление не дало ни чисто парламентарных учреждений, ни чисто монархических, но сильно ослабило государство, получившее в лице созданной Государственной Думы учреждение, которое считало себя государством в государстве и не давало дополнительной поддержки государственному строю.

Такое положение не могло не вызвать критику. У Л.А. Тихомирова эта критика составляет цельную систему реформирования России. Этой идеологической цельностью и интересен Л.А. Тихомиров как государственный мыслитель[42].

Политика реформ была возвещена еще высочайшим манифестом 26 февраля 1903 года, который призывал всех граждан России к единению для усовершенствования государственного порядка, в том числе провозглашалось «согласование выборных общественных учреждений с правительственными властями». Но реформирование было задержано начавшейся Русско-японской войной и продолжилось лишь с опубликованием высочайшего манифеста 6 августа

1905 года. Было решено «призвать выборных от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов» с созданием законосовещательного учреждения. Высочайший Манифест 17 октября 1905 года объявил о созыве Государственной Думы и определил ее полномочия, установив «как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силы без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей».

Реформа, давшая Государственную Думу как представительное учреждение, а также новые Основные Законы, не выражала духа высочайших манифестов. Нечеткость бюрократической кодификации привела к возможности узурпации представительным учреждением законодательных функций верховной власти государя императора. Сама же Государственная Дума представляла мнения не реальных групп населения, а партийных говорунов, стремившихся к власти, что не могло создать нормальных условий работы по подготовке законодательных актов.

Естественно, что при всем сознании необходимости перемен, у Л.А. Тихомирова сформировалось убеждение, что учреждения

1906 года были созданы при крайнем помутнении государственных идеалов и под сильным давлением революционной смуты и создали определенную неуверенность в вопросе о верховной власти.

Л.А. Тихомиров писал, что создания новой верховной власти не требуется, ибо она уже существует тысячу лет в Русском государстве в лице государей. А введение любых юридических ограничений уже существующей верховной власти способствует только ослаблению государственности. Своей непоследовательностью законодательство позволяло крайне противоположно толковать отношения между этой властью и учреждениями 1906 года. С одной стороны, права государя ограничивались тем, что без одобрения Думы никакой закон не мог вступить в силу, а с другой — решающее слово все равно оставалось за императором, и, следовательно, законодательные учреждения не имели достаточно полномочий, чтобы стать «составными частями верховной власти». Правительство, назначаемое и контролируемое непосредственно государем, также получило теоретическую возможность воздействовать на верховную власть через обязанность контрасигновки всех актов последней. В то же время Дума и Государственный Совет, решавшие судьбу бюджета империи, имели возможность влиять на министерства и стремиться подчинить их. Таким образом, видно, что реформы привели к тому, что различные ветви власти вмешивались в прерогативы друг друга и пытались воздействовать на императора.

Такая ситуация в государственном управлении приводила к борьбе между плохо согласованными действиями учреждений. Не были четко определены цели и задачи каждого государственного института, что предоставляло каждому возможность толковать их полномочия, исходя из своих политических убеждений. Неопределенность статуса государственных учреждений и политическая борьба привели к тому, что важнейшие государственные акты императорскому правительству приходилось проводить в чрезвычайном порядке (но статье 87 Основных Законов), без широкого законодательного обсуждения. В противном случае практически любой законопроект блокировался или радикальным большинством Государственной Думы, или консервативным Государственным Советом (как было, например, с введением земства в западных губерниях).

Подобное реформирование государственного строя России вызвало жесткую критику Л.А. Тихомирова, центральным звеном которой стали новые Основные Законы, опубликованные 23 апреля 1906 года[43].

Эти законы имели явную тенденцию к ограничению верховной власти посредством передачи законодательных функций Думе и Государственному Совету, которые юридически были наделены излишними полномочиями. Данные органы стали рассматривать себя не законосовещательными учреждениями, а законодательными (об этом ясно говорят статьи 7, 17, 22, 24, 84, 86, 87, 119). Тем самым Основные Законы 1906 года искажали первоначальный замысел реформ, заложенный в высочайших манифестах 1903—1905 годов, в которых нигде не идет речь об ограничении самодержавия.

Новые Основные Законы создавали ситуацию, являвшуюся как бы переходным этапом к тому, чтобы верховная власть Российской империи была поделена между императором и представительными учреждениями. Фактически это была своего рода попытка государственного переворота, на что и указывал JI.A. Тихомиров в своей работе «О недостатках конституции 1906 года». Выразив уверенность, что «своеобразное творение 1906 г. так или иначе рухнет», он показывает и главную причину его недостатков, которая «состоит в безграничном произволе ее создателей, в их убеждении, будто бы жизнью народа и государства можно распоряжаться как вздумается, совершенно не сообразуясь с самостоятельными законами жизни нации»{180}.

Основные Законы 1906 года поставили свободное действие верховной власти в противоречие с законом, то есть суверенитет верховной власти в области законотворчества ставился некоторыми статьями под сомнение, связав это действие с одобрением или неодобрением Государственного Совета или Думы. Л.А. Тихомиров утверждал, что кодификаторы исказили дух Высочайшего Манифеста 17 октября и изменили старые Основные Законы, следуя своим измышлениям, не сообразуясь ни с действительностью (т.е. с силой верховной власти императора, с ее фактически неупразднимой самодержавностью и неограниченностью), ни с национальными традициями. Он требовал приведения законов к «идентичности» воли верховной власти.