Михаил Смолин - Тайны русской империи

• Название: Тайны русской империи
• Автор: Михаил Смолин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1498-9

Феномен имперского государства с его православной духовной основой является, по мнению историка М.Б. Смолина, вершиной мирового человеческого общежития. Он весь наполнен таинственным смыслом, ускользающим от пытающегося приблизиться к нему. Это недостижимый в своей окончательной абсолютности, но жизненно необходимый для постоянного развития идеал христианской государственности.

К началу XXI века русская нация изжила коммунистический соблазн. Вероятно, возврата к нему уже не будет, так как в обществе выработались идейно-политические иммунитеты на эту духовную заразу. По современная Россия больна новыми и одновременно старыми западническими либеральными соблазнами: организм русского общества заразился ими сразу же после падения коммунизма. Главным лекарством должны стать такие «политические препараты», которые соответствуют давно сложившемуся генетическому коду русской цивилизации.

Автор книги не боится обвинений в тенденциозности и субъективности, он исходит из собственных убеждений, своего понимания добра и зла в истории. Он выбирает православный подход как единственно возможный и правильный в объяснении прошлого, настоящего и будущего. Тайный смысл русской империи — вот предмет исследования данной книги.

---

Современные выборы дают в России лишь несколько более высокий процент, и то не везде; недаром в большинстве законов о выборах у нас записала необходимость явки лишь 25% избирателей, как порог для законности выборов. Это — область исторически сложившейся национальной психологии, и здесь некорректно говорить об индифферентности или лени и т.п. вещах.

Нация, сформировавшаяся как историческая общность и выработавшая свой орган власти — самодержавие царей, который и брал на себя заботу властвовать, привыкла за многие века к этому, срослась с восприятием власти как органа, снявшего с нации обязанность заниматься сложнейшим управлением огромнейшей империей.

«Самодержавие, — как писал один известный консервативный юрист, — есть объединение всех стихий властвования в лице одного наследственного русского царя, олицетворяющего собой единую нераздельную Россию»{171}.

Нация, выработав свою психологическую физиономию, уже никогда не в состоянии от нее избавиться, как невозможно избавиться человеку от настроенности раз повзрослевшей своей души. Когда мы говорим о национальных отличиях, о том, что же нас отличает от других государств и наций, то, безусловно, одним из первых и наиболее ярких примеров отличий всегда будет исторически сформировавшаяся верховная власть. Говоря об этом на русской почве, мы говорим о русском самодержавии.

«Власть есть воля, — как писал профессор П.Е. Казанский, — на основании права, распоряжающаяся силой. Таким образом, во главе государства русского стоит воля физического лица. Сила, которой она распоряжается, есть сила русского государства, русская сила, русская мощь. Русское право принимает все возможные меры для того, чтобы верховная власть была просвещена всеми данными знания, гения и опыта, которыми обладает русский народ, чтобы она нашла себе организованную поддержку со стороны воль всех русских граждан, была в единении с ними, а равно, чтобы она могла действительно опираться на всю русскую мощь, так как только при этих условиях государство может двигаться вперед»{172}.

В исторической жизни государства Русского самодержавие всегда стремилось исполнять заповедь Божию о том, что, кто хочет быть большим, тот должен быть всем слугою. Русские самодержцы всегда отдавали себе отчет в том, что их власть не есть самоцель, а лишь орудие для претворения в исторической действительности тех высоких национально-политических идеалов, которыми жила нация. Русское самодержавие всегда служило Русскому государству, русской нации, православной церкви как ревностный служка, не щадивший ни сил, ни самой жизни в своем подвиге. Потому и всякий истинный сын церкви православной, каждый патриот русского государства, каждый русский националист видели в самодержцах всероссийских своих державных вождей.

Неограниченность и самоограниченность самодержавной власти. Можно ли назвать верховной властью ту, которая не является полновластием и не может сделать то, что ей желательно? Яснее ясного, что такую власть назвать настоящей верховной властью никак нельзя. Она является лишь ограниченной властью, имеющей властных конкурентов в государстве.

Закрепленная в русском государственном праве юридическая неограниченность самодержавия в Российской империи естественно подразумевала, что фактически самодержавная власть самоограничивала себя массой религиозных и национальных традиций. Нормы же права исходят от верховной власти, которая одна только и может законодательствовать.

Неограниченность верховной власти заключается в том, что никакая другая власть не имеет в государстве равенства с этой верховной властью, никакая другая власть не имеет возможности ограничить свободу настоящей верховной власти, и нет никаких юридических или фактических препятствий, которыми верховная власть должна ограничиваться в своей деятельности. Верховная власть является неограниченной, если свободе ее властвования в государственном организме не положено границ и препятствий, если у нес нет юридических конкурентов и если она не подчинена никакой другой власти в государстве или вне его.

Различие между понятиями верховенства и неограниченности очень емко определил профессор П.Е. Казанский. Он писал: «Неограниченность есть отрицание всяких возможностей, при которых эта власть могла бы оказаться ниже какой-либо другой или хотя бы на одной плоскости с какой-либо другой, а в результате этого и подправкой»{173}.

В дальнейшем неизбежно встает вопрос о соотношении неограниченности власти и деспотичности власти. Где проходит граница между этими двумя понятиями?

Деспотическое правление никак не связано законом, при деспотии воля правителя, ясно выраженная им, уже становится законом. Таким образом, закон представляет собой трудно определимую и непостоянную почву в воле деспота. Неограниченный самодержец, изъявляя свою волю в писаном законе, самоограничивает свою волю уже появившимся на свет законом, что дает возможность устойчивого функционирования государственному законодательству. Иначе говоря, монарх неограничен в праве издания, изменения и отмены законов, но самоограничен в обязанности подчиняться этому закону, пока не пришло время его изменения или отмены. Законы для верховной власти имеют, таким образом, лишь нравственное значение. Как только нравственная правда закона перестает работать, как только закон перестает обеспечивать поддержание правды в обществе, так верховная власть теряет необходимость самоограничиваться и либо изменяет, либо отменяет его вовсе.

Самодержец владеет верховною властью не для утехи вседозволенностью, а для исполнения своего долга и для побуждения других к его исполнению. Потому, собственно, будучи ограниченным самой сущностью монархического принципа, самодержец должен быть образцом служения долгу, правде. Л.А. Тихомиров даже считал самодержца органом абсолютной правды и справедливости в государстве, так же как, например, суд — органом законности, армию — органом мужества.

Столь же самоограничивающее влияние на верховную власть имеет нравственное единение царя и нации, которым росло и крепло государство русское. Именно в факте единения государя и народа можно увидеть смысл олицетворения государства в образе царя, а также возможности династической монархии вообще. Только единение народа и верховной власти способно создавать династии, то есть единение в историческом прошлом, настоящем и будущем. Наследственный монарх гораздо чаще является ближе нации, чем временный и недавний ее правитель. Наследственный государь не добивался своей власти, а получил се от своих предков по праву рождения наследником престола, что не затрагивает никакого чужого самолюбия, и, главное, наследственно полученная власть не обязывает ее носителя никому и ничем, что сохраняет одинаковое отношение царя ко всем подданным без изъятия. Вообще, династичность является лучшим средством поддержания и сохранения монархической идеи как в монархе, так и в самом народе.

Важнейшим фактором единения является обязательное исповедание русским императором православной веры, веры русского народа, что дает самую сильную сцепу — религиозно-нравственную, между царем и народом в России.

«Государь, — писал профессор В.Д. Катков, — ограничен рамками Православной Церкви и ответственностью перед Богом. Этим, с одной стороны, опровергаются нелепые обвинения в «олимпийстве» верховной власти («нет больше олимпийцев!..») или в возможности ее столкновения с велениями религии и Христа; а с другой стороны, подчеркивается невозможность для самого государя собственной волей изменить характер власти, освященной Православной Церковью: он не может вводить таких в ней, власти, изменений, которые бы шли наперекор верованиям народа»{174}.

Это подчеркивает предпочтение, которое выказывает самодержавие, как религиозно-политический принцип, началу нравственному, что, собственно, и составляет самое большое ограничение юридической неограниченности верховной власти.

Самодержавие — нравственно ценный государственный институт, это диктатура совести, содействующая как нравственному росту общества, так и росту его материального благосостояния. Служение принципу самодержавия никак не противоречит христианскому служению человека вообще, это не раздвоение человека между церковью и государством, а единение в служении нравственному совершенствованию страны в целом.

Идеал самодержавия возрос в России не в безвоздушном пространстве, а в среде русского народа, почему принцип этот на нашей почве впитал многое из самобытной народной психологии. Посему преданность самодержавию была для многих синонимом преданности высшим интересам нации. Такое положение совершенно неизбежно в таком огромном государстве, как Россия, поскольку для его скрепы, кроме православной веры, наследственного и неограниченного самодержавия, необходимо еще и господство, преобладание какого-нибудь одного народа, наиболее потрудившегося на поприще укрепления государства. Такой народ должен почитаться государствообразующим, и монарх не имеет возможности игнорировать такое фактическое положение вещей, почему неизбежно вводит в жизнь государства направляющий «дух нации» как полезную, как некую общую силу, единящую государственность.