С. Папков - Сталинский террор в Сибири. 1928-1941

• Название: Сталинский террор в Сибири. 1928-1941
• Автор: С. Папков
• Издательство: Издательство Сибирского отделения Российской Академии Наук
• Жанр: История
• Год: 1997

Настоящее издание представляет собой исследование характера и основных этапов репрессивной сталинской политики в условиях Сибири. Предпринята попытка восстановить обобщенную картину карательных действий большевистского режима в отношении различных групп населения и оппозиционных сил; исследуется процесс формирования системы ГУЛАга. Специальные разделы монографии посвящены анализу развития террора в Сибири в 1937–1940 гг.

Рецензенты: докт. ист. наук В.И. Исаев, докт. ист. наук И.С. Кузнецов.

---

Масштабы новой фазы террора, известные нам теперь достаточно полно, чтобы делать обоснованные оценки, свидетельствовали о существовании далеко идущего преступного замысла, содержание которого значительно превышало понятное желание сталинцев уничтожить всякие ростки неповиновения на этажах управления и в обществе. Изменение направлений и способов нанесения террористических ударов мощью государственной машины, выбор новых объектов изъятия, а также размеры репрессивной акции указывают на то, что в 1937–1938 годах была предпринята попытка резко изменить социальную структуру в стране и таким образом завершить цикл начатых в конце 20-х — начале 30-х годов глобальных преобразований. Замышлявшаяся операция массированного уничтожения части общества представлялась ее организаторам как последняя фаза чистки, за которой открывался «настоящий социализм», новое качество общества — без «враждебных элементов», «социальных паразитов» и потенциальных противников партии.

В 1937 году для режима Сталина наступал очень ответственный момент: после принятия новой Конституции готовилось проведение всеобщих выборов в представительные органы власти. Тем самым подводился своеобразный итог всего цикла советских преобразований, начиная с 1917 года. Партии предстояло предъявить результаты достигнутого за десятилетия — «победивший социализм», в котором нет больше никаких «враждебных» классов и групп старого мира. Следовательно, то, что провозглашалось в качестве партийной цели, должно было получить какое-то выражение в реальной политике. Конституция и выборы — с одной стороны, террор — с другой преследовали, таким образом, одну и ту же цель. Они должны были одновременно закрепить и оформить новое состояние советского общества.

Несомненно и то, что в условиях террора Сталин решал также собственные политические задачи. Расправа с неугодными общественными элементами, включая и саму партию, укрепляла его личное господство. Она несла с собой новый тип консолидации общества, такой консолидации, в основе которой лежало поклонение и беспрекословное подчинение Сталину, как единственному олицетворению мудрости и силы.

Если смотреть на развитие террора через призму событий, происходивших в глубине страны, в Сибири, станет заметным еще один немаловажный аспект кампании массовых чисток. Он имел прямое отношение к экономической ситуации тех лет. Речь идет о том, что состояние экономики оставалось наиболее уязвимым местом в сталинской системе. Любая отрасль государственного хозяйства предоставляла безграничное поле для критики. В течение нескольких лет партия и ОГПУ — НКВД методично истребляли «вредителей», но результаты не оправдали ожиданий. На заводах и шахтах по-прежнему происходили массовые аварии и остановки производства, гибли рабочие. Выпуск бракованной продукции был скорее нормой, чем исключением и часто перечеркивал трудовые усилия целых коллективов. Особенно болезненно отражались на экономике провалы в работе транспорта. В 1935 и начале 1936 года Томская железная дорога представляла собой очаг непрерывных катастроф и заторов. Только из-за неисправности пути здесь ежедневно происходило до 10 аварий и крушений. Депо были забиты расстроенными паровозами, коммерческая скорость поездов упала до 9 км/ч, а на новосибирском участке доходила до 2 км/ч. 250 составов были брошены на путях{308}.

Развитие угольной промышленности протекало в условиях аналогичных описываемым. На шахтах Кузбасса в результате бесчисленных аварий в 1935 году погибло 167 рабочих, на следующий год — еще 162{309}. Из-за высокой аварийности и вызванных этим остановок производства здесь ежегодно терялось свыше полумиллиона тонн угля.

Такую же картину можно было обнаружить на любом участке экономической жизни.

Партия предпринимала огромные административные усилия, чтобы поддерживать созданный ею хозяйственный строй. На всех уровнях положение контролировалось парткомами, специальными инспекциями или парткомиссиями. Действовали институты уполномоченных и политотделов с чрезвычайными правами. Но и при всем этом провалы в экономике и производственные катастрофы оказывались неизбежны. Оставалось таким образом последнее средство, которым сталинцы давно владели и могли пустить в ход при необходимости, — насилие и угроза его применения.

С начала 1937 года это средство стало распространяться в стране с быстротой эпидемии. С подачи Сталина и его чекистско-пропагандистского аппарата началась всеобщая кампания «борьбы с вредительством», как часть задуманной глобальной чистки в партии, государстве и обществе. Вредительством могло быть объявлено все что угодно: обычная халатность в работе и производственный брак, поломка оборудования, приписки, опечатки в газете, идеологические «ошибки», высказанные на школьном уроке или в вузовской аудитории.

По сути дела, заменив одно понятие другим и начав охоту на «вредителей», сталинцы не внесли в свою политику ничего оригинального. Они просто придали этой кампании универсальный, внеклассовый характер. В начале 30-х годов очень редко «вредителем» мог стать рабочий или член партии. Для подобных обвинений имелись «социально-чуждые». Теперь ни для кого не делалось исключений. В 1937–1938 годах война с «вредителями» стала логическим завершением социальной перестройки. Она выполняла роль традиционного большевистского инструмента преобразований, точно такого как, например, колхозы в деревне. И с этой точки зрения кампания «выявления врагов народа» находила полное оправдание в глазах большинства партийцев и многих беспартийных до тех пор, пока это не касалось их собственной шкуры.

Проблема однако состояла в том, что партия постоянно сопротивлялась. Одно дело — оправдывать аресты коммунистов, но совершенно другое — участвовать в этом лично. Чтобы перейти всякие моральные границы и начать сдавать в НКВД вчерашних товарищей, нужна была серьезная выучка и полная беспринципность. Постепенно Сталину удастся снять эту проблему, введя правило оценки каждого руководителя по количеству разоблаченных врагов. Но в 1936 году партию еще приходилось «воспитывать» с помощью специальных мер.

Большое значение имел личный пример членов высшего руководства.

В январе 1936 года в Сибирь прибыл Каганович. Его, как наркома путей сообщения, интересовала слабая работа Томской железной дороги, из-за которой постоянно нарушались связи с Дальним Востоком, срывались поставки угля и металла из Кузбасса. В сопровождении начальника дороги И.Н. Миронова, начальника политотдела А.Л. Ваньяна и руководителей края Эйхе и Грядинского нарком посетил ряд крупных железнодорожных узлов и станций: Чулым, Новосибирск, Белово, Усяты. Затем вся делегация выехала в Сталинск. Здесь деловая часть высокого визита была дополнена одним незапланированным мероприятием: Кагановича и его спутников пригласили на детскую новогоднюю елку. Как сообщает корреспондент газеты, нарком раздавал детям «коробки с шоколадом, нарядные пакеты с фруктами, сластями и каждому говорил отеческое ласковое слово». В конце этой идиллической встречи Каганович обратился к родителям детей: «Хорошая елка. Елкой и детсадом мы довольны… Но транспортом у вас я недоволен»{310}.

Л.М. Каганович, Р.И. Эйхе и А.Л. Ваньян на совещании работников транспорта Сибири

Недовольство у Кагановича больше всего вызывали специалисты и руководители управления Томской железной дороги, которым положение на транспорте было известно лучше, чем кому-либо. Специалисты не могли предложить чудесных лекарств для лечения болезней большевистской экономики. Они лишь настаивали на том, что по их мнению способно было увеличить грузоперевозки, но требовало от государства определенных затрат. Предлагалось заняться капитальным ремонтом техники, строительством сортировочных горок, дополнительных путей. Каганович поднял бурю. Он объявил, что «аппарат управления дороги засорен лицами, враждебно настроенными к подъему советского железнодорожного транспорта, сознательно подрывающими начавшуюся перестройку и саботирующими выполнение приказов НКПС». Он отдал приказ арестовать «саботажников»{311}.

Как только исполнение приказа перешло в руки НКВД, дело приняло характер огромной акции разоблачения «шпионов» и «вредителей-предельщиков». В управлении дороги были разгромлены службы движения и пути, паровозная и вагонная службы, строительный и экскаваторный тресты. Исчезла значительная часть управленцев и крупных специалистов: Абуашвили, Бойченко, Горшков, Житков, Мариенгоф, Клочков, Ширяев, Рулло, Быстров и масса других6. В депо узловых станций (Новосибирск, Эйхе, Рубцовск, Белово и другие) оперативники НКВД вскрыли «диверсионные троцкистские группы» по 5–9 человек из числа мастеров, бригадиров, машинистов. Бывших работников Китайской Восточной железной дороги арестовали как японских шпионов. В апреле 1937 года, в период работы выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР многих расстреляли.