Лестер Дель Рей - Атака из Атлантиды [сборник]

• Название: Атака из Атлантиды [сборник]
• Автор: Лестер Дель Рей
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017289-3

Это — Лестер Дель Рей. Один из классиков «золотой эры» американской научной фантастики. Один из талантливейших «птенцов гнезда юмпбеллова». Писатель, удостоенный в 1990 году звания «Великий мастер», присуждаемого Ассоциацией американских писателей-фантастов. Автор уникальной «истории американской научной фантастики» — «Мир научной фантастики: 1926–1976». Писатель, способный поставить самый увлекательный, самый приключенческий сюжет на службу не только МЫСЛИ, но и ЭТИКЕ.

---

— Заметано!

Браун подмигнула Палмеру, и управляющий хлопнул Дженкинса по плечу, не давая ему времени возразить:

— Ваша жена любит работать, молодой человек. Она сама сказала мне об этом. Кроме того, здесь уже работает много женщин. Так они могут чаще видеться со своими мужьями. Моя тоже работает здесь. Док, ты и эта парочка отправляйтесь-ка по домам, да я и сам поеду туда же. И не вздумайте возвращаться, пока не отдохнете и не придете в себя, и пусть на этот раз ничто не потревожит ваш сон.

Док тяжело вывалился из грузовика и направился прочь.

Дженкинс и Браун следовали за ним сквозь толпу обезумевших от радости, что есть мочи вопящих людей. Сами они до предела устали и не могли найти в себе сил присоединиться к этому всеобщему взрыву эмоций, но все равно чувствовали огромное облегчение. Рабочие, охранники, милиционеры толпой валили от ворот, чтобы смешаться с беснующейся, опьяненной счастьем толпой. Кто-то даже смог въехать на машинах, и теперь несколько автомобилей медленно пробиралось сквозь плотные ряды людей. Когда один из них почти поравнялся с Феррелом, его дверь раскрылась настежь, и из салона стала неловко выбираться женщина с изможденным, осунувшимся лицом. Полным слез голосом она громко звала дока по имени. Он остановился и, не веря собственным глазам, смотрел, как, прихрамывая, она устремилась к нему.

— Эмма!

Она коротко обняла его и покраснела, заметив, что на нее смотрят Дженкинс и Браун. У нее перехватило дыхание, она не могла произнести ни слова, а только показывала руками на машину, но ничего и не нужно было говорить. Сейчас это не имело значения. С объяснениями можно было и подождать.

Феррел сел за руль, одной рукой сжимая ладонь жены.

В конце концов, подумал он, жизнь не такая уж плохая штука, и она станет еще лучше, когда они выберутся из толпы и направятся к дому. Затем он закашлялся, вспомнив что-то, и выбрался из машины.

— Познакомьтесь пока друг с другом, а мне надо ненадолго отлучиться. Если я уеду, не оставив приказа о дополнительной дезинфекции в душевых кабинах, Блейк будет совершенно уверен в том, что я постарел и стал рассеянным. Этого я допустить не могу!

Постарел? Ну, может, немного устал, но ведь ему приходилось уставать и раньше, и если повезет, еще предстоит в будущем. Это его не беспокоило. Его нервов хватит еще лет на двадцать, и еще на полсотни аварий, а Блейку к этому времени, наверно, уже будет нужен капитальный ремонт.

БОГИ И ГОЛЕМЫ Самый маленький бог

Доктор Арлингтон Браф провел посетителя через свой лабиринт — сначала сквозь хаотическое нагромождение какого-то оборудования, назначение которого было понятно только ему самому, а потом еще вдоль унылых столов, полных научного хлама, которые и занимали большую часть лаборатории…

— У нас тут небольшой беспорядок, — извинялся он, в душе все же радуясь, что ассистент успел хоть немного прибраться. — Когда постоянно ставишь эксперименты, наводить порядок как-то руки не доходят.

Герр доктор Эрнст Майер мрачно кивнул головой, выражая согласие.

— Йа, йа, это так. Такой мношестфо приборофф… есть нишево утифительнофо. Таше в мой лаборатория не снать, кте примостица, штоп спокойно порапотать. А тут што у нас есть такое?

— Это Гермес — мой талисман. — Браф взял в руки небольшую пустотелую фигурку бога Гермеса из резины. Как его называли римляне, Меркурия. Хотя веселый воришка в своих крылатых сандаликах и был ветреным повесой, существом крайне сомнительной репутации, но этого изящного, вертлявого красавчика, очевидно, все же не зря считали талисманом. Он, как залог успеха в любом стоящем деле, с давних времен являлся богом фарта и коммерческой хватки, фетишом прибыли и предпринимательства. — Как раз в тот день, когда я купил его своей дочке, было утверждено финансирование строительства моего циклотрона. Но дочери он почему-то не понравился. Он пахнет резиной. Мне ничего не сказала, тихонько выбросила. Я случайно увидел в ведре… Вот с тех пор я и держу его здесь. Так сказать, мое маленькое личное суеверие.

Майер отрицательно покачал головой.

— Наин. Я спросить не оп этто. — Он похлопал ладонью по массивному свинцовому контейнеру, на котором красовалась строгая надпись «Не прикасаться!» — Вот оп этто имел спросить. Не сдесь ли плоты фаших трутофф?

— Совершенно верно. — Известный специалист по физической химии поднял тяжелую крышку и продемонстрировал гостю несколько лежащих в специальном отделении контейнера грязно-бурых кристаллов и какую-то густую массу, похожую на смолу, заполняющую полулитровую кювету. Это мой самый последний успех и первая неудача. Да, кстати, а вы уже встречались с доктором Ходжесом из биохимического отдела?

— Йа. Просто есть утифительно, шефо ему уталось топиться! О, йа!

— Хмм. Лично я придерживаюсь несколько иного мнения.

Хотя, согласен, с этой искусственной амебой у него получилось неплохо, да и червяк, которого он вырастил в своей ванне с химикатами, тоже ничего. Ничего, говорю, червяк. Хотя я так и не понял, он живой, или нет, в самом деле. Впрочем, думаю, вы читали об этом. Ему показалось мало отрабатывать методику на самых простых вещах. Нет, он, видите ли, сразу замахнулся на создание искусственного человека.

Грубоватое лицо Майера озарила улыбка.

— Йа! Именно зо! Дас ист замешательно! Аллее вены, аллее мускули! Фот только шизнь ф нево фтохнуть никак не можно!

Браф выудил из контейнера несколько кристалликов и высыпал их на предметное стекло, чтобы доктор Майер мог получше их рассмотреть. Затем он положил стеклышко в открытый ящик стола и слегка задвинул его, так, что кристаллы оказались в полумраке. Тогда-то от них и пошло едва заметное свечение.

— Радиоактивность, — пояснил он. — Вот почему искусственный человек Ходжеса никак не оживает. Если бы в химической ванне во время выращивания Антропоса — так прозвал свое детище Ходжес — присутствовали эти кристаллики, он сегодня бы уже ходил. Но откуда, спрашивается, биохимику знать такие вещи? В отличие от нас, физхимиков, те ребята редко находятся в курсе последних достижений науки. Большинство из них просто понятия не имеет о том, что с помощью моей Берты атом можно расщепить. Расщепить и превратить в атом другого элемента.

— Берта? Вас ист дас, Берта? Фаша точь?

Браф улыбнулся.

— Нет, Берта это наш циклотрон. Ребята прозвали его Большой Бертой, а потом для удобства прозвище сократили просто до «Берты». — Он повернулся и указал на огромное металлическое сооружение, занимавшее дальнюю часть лаборатории. — Вот какая махина понадобилась, чтобы получить каких-то несколько кристаллов радиоактивного хлорида калия.

— Ах, зо! Снашит, ошифить синтетишеский шеловек мошно лишь с помощью ратиоактифной соли, йа?

— Именно. Мы начинаем понимать, что жизнь — это результат взаимодействия электричества и радиоактивности, и что источником последней служит как раз вот этот активный изотоп калия, который мы получили, бомбардируя обычный калий нейтронами. Стоит ввести его Антропосу, да он, уверяю, уже через неделю отплясывать будет!

Майер наконец уяснил смысл сказанного и недоуменно приподнял кустистую бровь.

— Зо, пошему вы не тать ему эту фашу соль?

— Чтобы вся слава снова досталась Ходжесу, да? Да ни за что на свете! — Браф выразительно поднял кулак и стукнул себя в грудь. При этом шестидюймовая фигурка Гермеса покачнулась и упала, едва не угодив на стекло с кристаллами. Браф едва успел ее поймать. — Надо будет залить ее изнутри чем-нибудь тяжелым, чтобы была поустойчивее.

Немец бросил любопытный взгляд на фигурку, а затем указал на смолистую массу в кювете.

— А што ист это?

— А вот это — моя неудача… Может, когда-нибудь… в один прекрасный день мне и удастся понять, что я, извините, нарыл. Что это такое. Но проводить анализ этой дряни сейчас страшно трудно. Возможно, овчинка просто не стоит выделки. Такое впечатление, что в ней всего понемножку. В том числе и калий, она довольно радиоактивна. Думаю, единственное, для чего она, пожалуй, на сегодняшний день годится, так это для того, чтобы залить ее в Гермеса для пущей устойчивости.

Браф поставил белую резиновую фигурку на рабочий стол и вынул из контейнера кювету. Он с досадливым вздохом оглядел комок пестрой смолы и наконец, выудив его несколько брезгливо, как выуживают последнюю сигарету из промокшей пачки, с кислым выражением лица шлепнул в лабораторный стакан. Потом открыл колбочку метилового спирта, залил смолу и принялся методично крутить там стеклянной палочкой. Через некоторое время масса в стакане подала первые признаки жизни.

— Размягчаться-то эта дрянь размягчается, — проворчал он. — Но полностью растворяться не желает.

Майер следил за его действиями, неодобрительно покачивая головой. Медленно, но получалось тесто. Знал он, конечно, что все эти американцы по жизни сумасшедшие. Но от такого известного ученого, как доктор Браф, подобной глупости уж никак не ожидал. В своей лаборатории он сам, имейся в том необходимость, и год бы, и два потратил на выяснение природы того, что из себя представляла смола. И уж, конечно, ни в коем бы случае не стал изводить ее на заливку какой-то резиновой статуэтки, дешевки.