Вадим Андреев - Дикое поле

• Название: Дикое поле
• Автор: Вадим Андреев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Роман «Дикое поле» принадлежит перу Вадима Андреева, уже известного читателям по мемуарной повести «Детство», посвященной его отцу — писателю Леониду Андрееву.

В годы, когда Франция была оккупирована немецкими фашистами, Вадим Леонидович Андреев жил на острове Олерон, участвовал во французском Сопротивлении. Написанный на материале событий того времени роман «Дикое поле», разумеется, не представляет собой документальной хроники этих событий; герои романа — собирательные образы, воплотившие в себе черты различных участников Сопротивления, товарищей автора по борьбе, завершившейся двадцать лет назад освобождением Франции от гитлеровских оккупантов.

---

— Мадам Дюфур я верю, — сказал Осокин. — Кроме того, ты же в свое время покорил ее сердце, — добавил он, шутливо намекая на склонность старой женщины к Фреду. Некрасивое лицо Фреда просияло.

— Муж мадам Дюфур работал когда-то на том же заводе, что и я, в Исси-ле-Мулино, — сказал он.

— Ты никогда мне об этом не рассказывал.

— Мало ли о чем я тебе не рассказывал. Я, конечно, его никогда не встречал, я попал на завод уже после войны. Но его там до сих пор помнят. Он был синдикалистом.

«Как много существует вещей и обстоятельств, с которыми я соприкасаюсь каждый день и о которых даже не подозреваю», — подумал Осокин.

— Пойдем, я тебя устрою, — сказал он вслух. — Ты, наверно, устал.

— Я не сплю третью ночь, — сказал Фред. — Пожалуй, Действительно устал. Так ты узнай подробнее об экскаваторе, может быть, нам и удастся подгадить немцам.

— Где сейчас Мартен? — спросил Осокин, устраивая Фреду постель в подвале. Матрац он положил на пол между полками, доходящими до самого потолка, — на полках лежали покрытые пылью бутылки.

— Работает. — Фред ответил коротко, и Осокин не стал его расспрашивать дальше.

Экскаватор, о котором говорил Фред, добрался до Сен-Дени на следующий день. Еще когда он был за два километра, в Сен-Дени услышали грохот дизельного мотора — казалось, что по дороге едет целый отряд тракторов. Около поворота на дорогу, ведущую к батарее Трех Камней, экскаватор остановился. Вокруг собралась целая толпа — крестьяне с удивлением рассматривали огромную машину с задранной к небу зубастой пастью. Машина издали напоминала ихтиозавра, застывшего в странной, напряженной позе — как будто много тысячелетий назад именно в этой позе его застал потоп.

Осокин потоптался вместе с другими крестьянами перед экскаватором — такого большого ему не приходилось еще видеть — и поехал на велосипеде к Дикому берегу, туда, где находилось новое поле, которое он теперь обрабатывал. Это поле было расположено в неглубокой долине, между пологими склонами дюн, поросших колючей серой травою и бессмертником. Одним концом поле упиралось в канал, соединявший соляные, болота с океаном. Совсем близко невидимый с поля океан мерно разбивал о берег широкие волны и шуршал галькой. Как и на поле в Сен-Дени, здесь тоже лет двадцать назад был виноградник, но теперь все заросло мелким тростником, кустами тамариска, ивняком; поле было похоже на высохшее болотце. Работать здесь было тяжело: корни сорных трав так переплелись, что верхний слой дерна превратился в толстый ковер, сотканный из крепчайших нитей. Зато когда удавалось разодрать эти сплетения, под ними открывался черный, смешанный с перегноем песок. А на глубине пятидесяти сантиметров уже стояла подпочвенная вода. Осокин возлагал на это поле большие надежды: черный песок очень ценился в Сен-Дени. Однако к весне Осокин перекопать его не успел и теперь думал посеять здесь озимую пшеницу.

Как и всегда, едва Осокин взял в руки мотыгу и вонзил ее в упругий дерн, он забыл все, о чем думал до сих пор: Фреда, немцев, экскаватор. Мысли стали простыми и ясными — он думал только о том, как надо работать, какое в каждую данную секунду надо сделать усилие, чтобы оно принесло наибольшую пользу. И вместе с тем приблизился и даже стал частью его самого весь окружающий мир: пенье первых жаворонков, грохот прибоя, запах сырого песка, гниющих водорослей, бессмертника, далекие крики чаек — все это было как бы внутри него. Время исчезло совершенно. Даже когда Осокин останавливался перекурить, он не выходил из этого прекрасного, почти сомнамбулического состояния.

Уже некоторое время перед его глазами маячили какие-то фигуры, которые он видел, но значения которых вначале не понимал. Они копошились по ту сторону канала на большом поле, полого спускавшемся с одной стороны к морю, с другой — к каналу. На самом верху холма была видна бетонная стена ушедшего в землю тяжелого укрепления. Осокин вспомнил, что там строились укрепления батареи Трех Камней.

На поле работало человек восемь — это были немецкие солдаты. Поодаль виднелся большой ящик, вероятно железный, выкрашенный в защитную краску. Одни солдаты рыли в земле какие-то ямки и, видно, уже кончали свою работу; один за другим они подходили к межевому камню и садились на землю, закуривая; другие, вынув из ящика круглые предметы, похожие на толстые вафли, раскладывали их по ямкам; наконец, третьи, прежде чем засыпать ямки, что-то мастерили. Работа шла сосредоточенно, один из солдат, очевидно, старший, стоял в стороне и на большом листе бумаги делал пометки.

«Да ведь они же ставят мины! — сообразил вдруг Осокин. — Конечно, в случае высадки батарею будут атаковать именно отсюда». И как только эта мысль осенила Осокина, он словно проснулся: восторженное ощущение работы исчезло, он отделился от природы и вернулся к тем мыслям, с которыми ехал сюда: экскаватор, Фред, война. Вот сейчас немцы ставят мину около межевого камня. На шаг в сторону, к морю. И не глубоко. «Это от лени или так полагается? Пожалуй, зимою, при хорошем дожде, мины вылезут наружу».

Один из солдат вбил на краю поля столб с деревянным щитом, на котором был нарисован череп и кости. Уже многие десятки таких столбов торчали на полях Олерона, окружавших немецкие батареи. Вскоре солдаты подняли ящик и пошли вверх, к батарее, придерживаясь межи, заросшей высокою травой. «Вот спасибо, теперь я буду знать, как к вам пройти, несмотря на все ваши мины. Впрочем, это могут быть мины не пехотные, а танковые, ведь в Дьеппе высадка производилась при помощи танков-амфибий», — подумал Осокин, снова берясь за мотыгу.

Когда вечером Осокин возвращался домой, навстречу ему попался экскаватор. Отпечатав зубчатые следы на асфальте, экскаватор прополз два километра, отделявшие батарею Трех Камней от Сен-Дени, и остановился перед каменным мостом, перекинутым через канал. Мост, сложенный из больших, грубо обтесанных камней, уже давно не чинился, и его, по-видимому, решили укрепить, прежде чем переправлять экскаватор на другую сторону. В дно неглубокого канала под мостом было вбито несколько бревен, другие бревна и грубо обструганные брусья лежали на краю дороги. Высунувшись из кабинки, механик-француз о чем-то договаривался с немецким фельдфебелем — экскаватор, стоявший на самой середине узкой асфальтированной дороги, мешал проезду. Наконец механик сдвинул набок синий баскский берет и, обозвав фельдфебеля и стоявших рядом солдат бандой дураков, задергал рычагами. Экскаватор медленно сполз одной гусеницей с асфальта и, продвинувшись вперед, остановился в пяти метрах от канала.

Когда стемнело и Лиза была уложена в постель, Осокин спустился в подвал к Фреду.

— На этот раз я выспался, — сказал Фред, поднимаясь навстречу. — Который час?

— По солнцу восемь вечера. Я сказал мадам Дюфур, что ты здесь. Она приготовила нам поесть. Одевайся, а я тебе расскажу пока все, что мне удалось сегодня узнать.

И Осокин рассказал о том, что экскаватор уже отправился на батарею Трех Камней, но застрял перед мостом, через который его боятся переправить.

— Ведь он тяжелый, черт его знает сколько тонн весит. Но теперь они уже скоро кончат укреплять мост. Что ты собираешься делать? Каким образом этот экскаватор можно испортить?

— Видишь ли, если умело засунуть железный брус в одну из его гусениц, это может сорвать все управление, — сказал Фред. — Тогда чинить его нужно чуть не целый месяц.

— Месяц — это неплохо. Но слушай, вот что я придумал. Я видел, как немецкие солдаты минировали поле там, рядом с моим. Кажется, эти мины небольшие, пехотные. Я думаю, что сумею вырыть одну из них, я точно приметил, где ее закопали. Это будет все-таки действеннее твоего железного бруска…

В течение всего ужина Фред был задумчив и даже не шутил с мадам Дюфур. Выпив второй стакан вина, он отодвинул бутылку и уселся около камина, как в прежние времена. Осокин заметил, что виски у Фреда сильно поседели. «Неужели я тоже старею?» — подумал он, но эта мысль показалась ему совершенно дикой: несмотря на недоедание, он никогда не чувствовал себя таким здоровым, как в последнее время.

— Сколько тебе лет, Фред?

— Сорок пять. — Фред посмотрел на него с удивлением. — А тебе зачем?

— Да так… Вот ты седеть начал. Ты меня старше на шесть лет.

— Охота тебе о таких вещах думать, — сказал Фред с неудовольствием. — Потуши свет и приоткрой ставни: когда пройдет патруль, мы двинемся в путь. Сегодня ночь темная, ты не собьешься с дороги?

…Шли ощупью, вдоль виноградников, теми узкими и колеистыми дорогами, по которым в прошлом году вместе с Альбером Осокин возил бочки с виноградом. В темноте все казалось враждебным и незнакомым. Тишина в полях нарушалась только легким шелестом дождевых капель. Шелест то усиливался, то затихал. «Если дождь не прекратится до утра, это поможет взойти кукурузе». Осокин вспомнил, что еще накануне заметил первые бледно-зеленые ростки, пробившие твердую землю; один из этих ростков вылезал из-под камня вбок, напрягая все свои усилия для того, чтобы пробиться к свету. Осокин отбросил камень в сторону, и росток сразу же стал выпрямляться…