Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах

• Название: Послевкусие: Роман в пяти блюдах
• Автор: Мередит Милети
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02621-6

Мередит Милети живет с мужем и детьми в Питсбурге, штат Пенсильвания, где она на протяжении многих лет читала лекции по психологии в университете. Кулинария — давнее увлечение Милети, и хотя ей самой не суждено было стать знаменитым шеф-поваром или хозяйкой модного ресторана, она подарила такую возможность обаятельной и темпераментной героине своей первой книги. «Послевкусие» — покоривший читателей и критиков дебютный роман о том, как важно не терять вкуса к жизни, даже если в какой-то момент тебе здорово испортили аппетит.

---

По-видимому, Энид удивлена, что я не сразу приняла предложение. Конечно, эта работа мне подходит, просто мне нравится видеть замешательство на лице Энид. Но, будучи опытной журналисткой, она быстро справляется с собой.

— А что у нас сегодня на обед? — спрашивает она.

— Простите?

— Вы говорили, что сами готовите для своей семьи. Можно узнать, какие блюда готовит шеф-повар дома, или это страшная тайна?

— Суп-пюре с креветками и соусом карри, запеченный в фольге черный окунь с молодыми артишоками и соусом из красного перца и зеленый салат фризе с тертым сыром эйшаго, — отвечаю я, хотя в настоящее время у меня в холодильнике лежит всего половина сэндвича «Приманти».

— Обожаю окуня. В котором часу вы обедаете?

Вот так Энид Максвелл меня уговорила.

Глава 25

Ричард стоит посреди комнаты с рулеткой в руке и, нахмурясь, созерцает белый диван.

— Нет, это тебе не нужно. Во-первых, он сюда не подходит, а во-вторых, белый цвет чрезвычайно непрактичен.

— Ну и что, чехол можно постирать, и вообще диван мне нравится, — говорю я.

— Ничего подобного. Он тебе нравится потому, что уже поставлен и тебе не нужно ни о чем думать. Ты просто не видишь, как можно что-то изменить.

Я знаю, что Ричард имеет в виду белый диван, а не мою жизнь, но, поскольку я еще не освоилась в новой квартире и даже не привыкла к мысли, что отныне она моя, я взрываюсь.

— Глупости! Я могу сделать так, как захочу!

Ричард бросает рулетку на диван и смотрит на меня:

— Ну-ну, и как, например?

Оказывается, это легко — объяснять Ричарду, каким я вижу этот уголок квартиры: здесь вот такая мебель, здесь лампы с приглушенным светом, которые будут отбрасывать тени на кирпичные стены, а здесь декоративные блюда, единственная вещь, которую я считаю действительно своей, — в данный момент они составлены стопкой на кухонной полке. Но почему я никак не могу избавиться от чувства, что наблюдаю за чужой жизнью откуда-то снаружи, прижавшись лицом к оконному стеклу?

Ричард слушает меня внимательно, изредка кивая, и улыбается, когда я говорю, что всегда хотела жить в доме желтого цвета.

Когда я заканчиваю говорить, он молча смотрит на меня, забыв стереть улыбку с красивого лица, эта улыбка держится на его губах, словно приклеенная.

— А вообще плевать мне на этот диван, — говорю я, беру рулетку и швыряю ее Ричарду. Я сказала так не потому, что мне действительно не нужен диван, просто я больше не могу смотреть на Ричарда. За последние две недели, что я его не видела, он изменился, — впрочем, тот, кто никогда не жил с пьяницей, может ничего не заметить. Даже прекрасно сшитые рубашка и брюки не скрывают, как он похудел. От Ричарда исходит густой запах мяты, но в дыхании угадывается запах кофе и жидкости для полоскания рта, взгляд стал бегающим и встревоженным, какой бывает у человека, который с нетерпением ждет возможности выпить.

Больно и горько сознавать, что Ричард явно не желает делиться со мной своими бедами и переживаниями, однако еще больнее делается от мысли, что я грубо вторглась в его тщательно охраняемый внутренний мир, унизив его чувство собственного достоинства. В конце концов, он все еще работает и не совсем утратил связь с людьми. Ричард убирает рулетку в карман и делает пометки в папке, на которой наклеен ярлычок с надписью «Квартира Миры». Мои пожелания по части отделки он воспринимает очень серьезно, а его советы, несмотря на нервозную обстановку, в которой ему приходится работать, практичны и дельны.

— Мой тебе совет: привези сюда только свой обеденный стол «Хейвуд Уэйкфилд» и стулья. И картины. Все остальное подари той женщине, Хоуп, кажется.

При этих словах Ричард морщится от отвращения, то ли при воспоминании о Хоуп, то ли о моей разношерстной мебели.

Я киваю, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Спасибо. Я распоряжусь, чтобы мне прислали стол и стулья.

Ричард вновь бросает на меня внимательный взгляд, словно хочет что-то сказать, затем достает мобильник и во второй раз за последние двадцать минут проверяет голосовую почту.

Выслушав с улыбкой сообщение, он захлопывает «раскладушку».

— Ты, случайно, не свободна вечером в четверг?

Ему давно следовало бы знать, что в последние полгода я свободна вообще всю неделю.

— Конечно, буду, — отвечаю я.

— Очень хорошо. Хочу тебя кое с кем познакомить.

— Мне понравился тот, где много имбиря. Что, ничего не осталось? — спрашивает отец, копаясь в холодильнике.

— Нет, его Хлоя съела за завтраком. Там есть другой, где «не хватает апельсиновой цедры», — отвечаю я.

Отец вытаскивает несколько банок с разными супами, водружает на нос очки и начинает читать этикетки:

— С арахисом? Правда? Никогда бы не подумал.

Три дня назад Энид дала мне первое задание: написать колонку под названием «Супы на ужин». Я выбрала два супа из меню «Граппы»: томатный «nanna аль помодоро» и чечевичный с колбасками и красным вином. Однако третий суп, вегетарианский морковный, доставил много хлопот. За два дня я легко сделала с десяток вариантов, но все супы так и остались в холодильнике — невостребованные.

Лидером оказался суп с морковью, кумином, кокосовым молоком и кориандром — рецепт, который вчера утром я отослала Энид вместе со статьей.

Решительно вычеркнув пространные рассуждения о том, как приготовить суп из ничего, она милостиво оставила простой рецепт багетов, куда входят мука, дрожжи и вода — и больше ничего.

— Будьте реалисткой, Мира, — сказала мне Энид. — Кто в наше время будет готовить дома куриные и овощные бульоны, да еще печь хлеб?

Моя колонка выйдет в завтрашнем номере. Перечитав ее много раз, я осталась довольна результатом, но сейчас очень волнуюсь. И не потому, что она будет подписана моим именем, а потому, что в конце колонки будет стоять: «Рецепты предоставлены Мирабеллой Ринальди, бывшим шеф-поваром и владелицей ресторана «Граппа», Нью-Йорк».

— Папа, убери супы до ланча, а если не хочешь, я их выброшу. Этот с арахисом не ешь. Он не получился. Не знаю, зачем я его оставила.

— Ладно, не буду, — говорит отец и, нахмурясь, разглядывает свои ладони. — Тебе не кажется, что руки у меня стали оранжевыми? — спрашивает он, показывая мне ладони.

И в самом деле, оранжевые.

— Переизбыток бета-каротина. Ничего страшного, проживешь дольше и будешь видеть лучше, — говорю я и чмокаю его в щеку.

Пока Хлоя доедает завтрак, я освобождаю холодильник от банок с супами, безжалостно выбрасывая их в мусорное ведро. Мне нужно освободить место, поскольку я получила второе задание, которое Энид дала мне, как только получила статью. На этот раз я должна написать колонку, посвященную детскому питанию. Она будет называться «Готовим с детьми и для детей».

Энид предложила несколько своих вариантов, и в трех из них неизменно присутствует плавленый сыр — значит, между нами возникнут некоторые разногласия по части теории. Моя философия заключается в том, что детей нельзя превращать в игрушку. С самого рождения к ним следует относиться серьезно, в частности вырабатывая у них умение разбираться в пище, и развивать хороший вкус. Именно так я воспитываю Хлою, в меню которой, помимо обычных овощей, входят артишоки, рапини и японская капуста мизуна. Моя проблема заключается в том, что я плохо знаю других детей. Я бы сказала, что вообще никого не знаю, кроме Карлоса и Эли, которые каким-то образом выживают на детском питании фирмы «Крафт», апельсинах, макаронах, сыре и овсяных колечках «Чириоз».

Из-за моей статьи Рут приходится сидеть с детьми в два раза чаще. Поэтому, когда она звонит в третий раз и просит, помимо яблочного сока и фруктов, купить еще и жидкость для снятия лака, я делаю над собой усилие, чтобы не раздражаться.

— «Вог» пишет, что сейчас в моде коричневые ногти, но мне кажется, это слишком вызывающе. Представляешь, чтобы стереть лак с двух пальцев, я извела половину флакона! И сейчас выгляжу просто по-дурацки. Купи большой флакон, ладно? Да, и у тебя не осталось морковного супа, того, что с арахисовым маслом?

— Осталось, — отвечаю я, выуживая банку с супом из мусора и споласкивая под краном. — Я привезу.

Когда я уже собираюсь уходить, снова звонит телефон. Наверное, опять Рут, поэтому я не беру трубку. Список покупок она вручит мне при встрече, когда я привезу ей Хлою.

— Что это такое? — спрашивает Бен, усаживаясь за стол.

Он зашел ко мне во время ланча, чтобы установить кран для пасты, но, поскольку в квартире практически нет мебели, стол нам пришлось соорудить из фанерного ящика, в котором еще нынче утром находилось кухонное оборудование фирмы «Гагенау». В качестве стула Бен использует свой ящик для инструментов.

— Это? Любимая запеканка Карлоса под названием «Три сыра».