Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах

• Название: Послевкусие: Роман в пяти блюдах
• Автор: Мередит Милети
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02621-6

Мередит Милети живет с мужем и детьми в Питсбурге, штат Пенсильвания, где она на протяжении многих лет читала лекции по психологии в университете. Кулинария — давнее увлечение Милети, и хотя ей самой не суждено было стать знаменитым шеф-поваром или хозяйкой модного ресторана, она подарила такую возможность обаятельной и темпераментной героине своей первой книги. «Послевкусие» — покоривший читателей и критиков дебютный роман о том, как важно не терять вкуса к жизни, даже если в какой-то момент тебе здорово испортили аппетит.

---

— А ты из тех? — спрашивает он, бросив на меня насмешливый взгляд. — Ладно, хватит об этом. Мне сейчас очень хорошо, давай не будем портить друг другу настроение. Все эти задушевные разговоры, знаешь, только тем и заканчиваются.

Ричард не слишком склонен рассказывать о своих романтических похождениях, а если и рассказывает, то в общих чертах, избегая подробностей. Не знаю почему, — наверное, не считает нужным посвящать меня в отношения с бойфрендами — иногда Ричард бывает настоящим ханжой. Понятно, что он не хотел ничего мне говорить, когда я была моложе, но теперь, когда я стала взрослой, меня озадачивает эта скрытность в «сердечных делах», как говорит Ричард.

— Ты с кем-нибудь встречаешься? — спрашиваю я.

Судя по тому, как он качает головой и быстро отводит взгляд, встречается или встречался. Ричард разливает чай и вытаскивает из шкафчика коробку печенья. Протянув мне коробку, чтобы я ее открыла, он уходит в торговый зал, откуда через минуту возвращается с блюдом лиможского фарфора.

— Вот, — говорит он, ставя блюдо на стол, — клади сюда.

Я раскладываю печенье на блюде, про себя радуясь, что мне есть чем заняться.

— Мне Фиона понравилась, — говорит Ричард, разламывая пополам печенюшку и деликатно макая ее в чай.

— А, ничего особенного, — небрежно говорю я, добавляя в чай еще один кусочек сахара. Ричард протягивает мне ложку.

— Мира…

— Слушай, я не говорю, что она мне не нравится, просто она какая-то…

— Какая? Недостаточно умная? Ну и что? Не надо переоценивать значение ума.

— Я не о том. Понимаешь, у нее с отцом нет общих интересов. Ты бы видел, как они играют в «Скрэббл». Тяжелое зрелище.

— Ну и что? По крайней мере, Фиона старается научиться, — говорит Ричард, пожимая плечами, словно все это и в самом деле не имеет никакого значения.

Я недоверчиво смотрю на него. Ричард всегда говорил, что никогда не влюбится в того, кто не читал (и не любит) «Радугу земного тяготения» Пинчона, до такой степени ничего не смыслит в чае, что не может отличить «Лапсанг сушонг» от «Дарджилинга» и не боготворит «Питсбург Стилерс». Чем и объясняются его постоянные неудачи по части любви.

— Она какая-то… не знаю… другая, что ли.

Ричард громко хрустит печеньем.

— Ты хочешь сказать, она не похожа на твою мать?

— Ты так говоришь, будто быть похожей на мою мать плохо.

Ричард хмурится. Он не любит плохо говорить о покойных, хотя понимает, что сейчас я только хочу его немного подразнить.

— Конечно, с ней бывало нелегко, — добавляю я.

— Просто она была очень темпераментной. Как и большинство творческих личностей.

— Не каждая творческая личность выпивает в день бутылку виски, — говорю я.

— Верно, — соглашается Ричард, прихлебывая чай.

— В общем, я хочу сказать, что если отцу с ней хорошо, то кто я такая, чтобы судить? — говорю я, хотя на самом деле так не считаю.

— Оставим в стороне темперамент и творческие наклонности. Твоя мать была вовсе не глупее твоего отца и разделяла его интересы, ну и что? Был он с ней счастлив? Нет, Фиона подходит ему больше. У их отношений есть будущее, — говорит Ричард, махнув печеньем в мою сторону.

Я хочу сказать ему, что мне трудно поверить, будто женщина, которая играет в банко и носит эластановые брюки, сможет надолго сделать отца счастливым, но Ричард не дает мне открыть рот.

— Кроме того, Фиона хорошо о нем заботится. Он стал прекрасно выглядеть, а человеку в его возрасте очень нужен кто-то, кто бы о нем заботился.

Ричард говорит излишне горячо, и я удивленно поднимаю на него глаза. Однако он на меня даже не смотрит, внимательно разглядывая половинку печенья, словно перед ним Розеттский камень.

Некоторое время мы молчим. Ричард и мой отец почти ровесники, между ними десять лет разницы, и я понимаю, что сейчас речь идет не только о моем отце. Но мне ясно, что не стоит задавать лишних вопросов. Ричард снова меняет тему, и мы болтаем о разных пустяках: о его последнем дизайнерском проекте, о грудях Фионы — силиконовые они или нет — и о моей новой подруге Рут.

По дороге домой я думаю о том, что сказал Ричард, что мы сказали друг другу и — самое важное — о чем умолчали. Он человек скрытный и осторожный, у него обезоруживающая улыбка и доведенная до совершенства способность мгновенно менять тему беседы, как только речь заходит о его личной жизни. Несмотря на то, что мы знакомы много лет и я считаю Ричарда лучшим другом, я не могу сказать, что знаю о нем решительно все.

Глава 18

На следующее утро, когда мы с Хлоей приходим в класс «Джимбори» и я стаскиваю с нее курточку, в раздевалку быстрым шагом входит Рут. С накрашенными глазами и губами и сложной прической. Вместо любимого свитера и выцветших свободных брюк на ней стильные джинсы и бирюзовая кофта с капюшоном.

— Ну как я? — спрашивает Рут, окинув раздевалку быстрым взглядом.

— Потрясающе, — отвечаю я.

— Спасибо, — отвечает Рут, усаживая Карлоса на скамейку рядом с Хлоей. — Он здесь? Ты его видела? — шепотом спрашивает она, роясь в сумке с подгузниками. Я качаю головой. Карлос начинает хныкать, поэтому я расстегиваю молнию на его куртке, а Рут тем временем вынимает из сумки модные туфли на высоком каблуке и прикладывает их к своей кофте. — Как по-твоему, хорошо или уже чересчур? Не могу решить.

— Да, по-моему, не нужно, — говорю я, снимая с Карлоса куртку.

— Пожалуй, — говорит Рут и засовывает туфли обратно в сумку. Я складываю детские вещи в шкафчик, пока Рут стоит рядом, собираясь с духом.

— Подожди, — говорит она и берет меня за руку. — Ты не могла бы посмотреть, там он или нет?

— Рут, перестань. В чем дело? Ты же с ним даже ни разу не поговорила. А что, если он полный идиот?

— Мира, тебе хорошо, ты была замужем. Ты не представляешь, какой это позор, когда за всю жизнь тебе ни разу не сделали предложения.

Я смотрю на Рут. Ее лицо сморщилось от волнения.

— Ладно, ладно, пойду проверю.

Я заглядываю в спортзал.

— Нет, его там нет. Все, пошли, — говорю я и тащу Рут и Карлоса в зал.

Через некоторое время Рут успокаивается. Я сажаю Хлою в длинную трубу, Карлос ковыляет за ней. Рут усаживается на яркий коврик и поправляет выбившуюся из прически прядь.

— Не могу поверить, что схожу с ума из-за совершенно незнакомого человека. Я полная неудачница.

Я сажусь рядом с ней и беру ее за руку.

— Вовсе нет, — говорю я.

Хлоя выползает с другого конца трубы и быстро ползет к нам. Карлос не появляется. Рут заглядывает в трубу, и выясняется, что он шлепнулся посередине, а на другом конце уже образовалась очередь из желающих. Рут засовывает в отверстие голову и зовет Карлоса:

— Иди сюда, Карлос! Выбирайся, малыш!

Никакого ответа. Рут закатывает глаза и лезет в трубу сама. Поскольку она высокого роста, ей приходится сильно наклониться, не слишком красиво отставив нижнюю часть тела.

Я сажаю Хлою на колени, размышляя о словах Рут. Она права. Никто не станет обвинять мужчину сорока трех лет в том, что он никогда не был женат, но женщину? И думать нечего.

Вот тут он и появляется. Спорт-папаша стоит на пороге зала, нервно оглядываясь по сторонам. У него на руках сын, рыжеволосый мальчуган. К мужчине подходит одна из мам с биркой для имени и ручкой.

— Эй, Рут, — шепотом зову я.

— Подожди, — отвечает она. — Никак не могу дотянуться. Мира, может быть, зайдешь с другой стороны и попробуешь его подтолкнуть? Кажется, он ближе к тому концу.

Спорт-папаша входит в зал, ставит сына на пол, и тот немедленно устремляется к группе малышей, скопившихся возле желтой трубы.

— Рут, вылезай! — зову я и дергаю ее за ногу.

— Черт, похоже, эти трубы не рассчитаны на женщину средних лет. Мира, кажется, я застряла, — говорит Рут; ее голос гулким эхом отдается в трубе.

Как раз в это время Карлос выбирается с другого конца трубы, малыши с визгом бросаются в освободившийся проход, и в следующую секунду рядом со мной оказывается спорт-папаша. Присев на корточки, он, по-видимому, ждет, когда из трубы выползет сын, но вместо сына его взору предстает задница Рут.

— Кажется, небольшая пробка, — слегка улыбаясь, говорит он. У него приятное лицо, скорее моложавое, чем мальчишеское, седеющие виски и небольшие морщинки вокруг глаз и рта.

При звуках его голоса Рут застывает.

— Мира, ты где? — неуверенно спрашивает она.

— Здесь, — отвечаю я, провожая взглядом Карлоса, который направляется к куче разноцветных мячей.

— Присмотри за Карлосом, хорошо? А я пока попробую выбраться, — бормочет она.

Когда я подхожу к трубе вместе с Хлоей и Карлосом, спорт-папаша помогает Рут подняться на ноги. Ее прическа растрепалась, на штанине болтается носок Карлоса, лицо приобрело цвет переспелой хурмы.