Джеймс Джонс - Отныне и вовек

• Название: Отныне и вовек
• Автор: Джеймс Джонс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1986

В центре широко популярного романа одного из крупнейших американских писателей Джеймса Джонса — трагическая судьба солдата, вступившего в конфликт с бездушной военной машиной США.В романе дана широкая панорама действительности США 40-х годов. Роман глубоко психологичен и пронизан антимилитаристским пафосом.

---

— Никогда не знаешь, чего от тебя ждать, — улыбнулась она. — Вечно ты что-нибудь выкинешь. Это у тебя, наверно, страсть такая, поражать людей, да? Где ты научился так танцевать?

А ночью, когда они вернулись в отель, вернее, в пансионат, все снова было, как когда-то: жаркое, неистовое переплетение двух тел, она вновь была Белой богиней, а он — ее любовником-дикарем. Все, как он любил. Но как бывало уже не часто и как в оставшиеся два дня больше не было ни разу.

— Мой дикарь… Мой! — шептала она, ласково покусывая его за ухо. — Мой глупый, сумасшедший дикарь…

В следующую ночь, их предпоследнюю, он хотел, чтобы снова было так же, но сам все испортил. Он назвал ее «моя развратница». «Моя сладкая развратница»… раньше он часто ее так называл, но в этот раз она сердито отпихнула его, мало того, в слезах вскочила с кровати и после бесконечно долгого оскорбительного монолога (в ней вновь проснулась тревога за сына: «А если он заболел? Как я об этом узнаю? Хороша мать! Валяюсь тут в номере с чужим мужиком, как последняя шлюха! А если он умер? Тебе-то что! Тебе наплевать! Да-да, наплевать!») легла отдельно. Прямо как в старину в Новой Англии, когда под чужой крышей любовники спали врозь, думал он, только разгораживает нас не доска, а идиотское каменное молчание; и ему хотелось вмазать кулаком в стену или куснуть себе руку до крови, потому что любое его слово прозвучало бы сейчас признанием вины и попыткой оправдаться.

И вот в эти-то последние два дня, когда он бесился, догадываясь, какой развал ждет его в роте, он рассказал ей историю Пруита: и про тюрьму, и про девушку из заведения миссис Кипфер, проститутку Лорен, которую тот любит, — пусть раз в жизни узнает, как живет другая половина человечества! И его поразило, что она приняла все так — близко к сердцу, разволновалась и даже плакала, за это он полюбил ее еще сильнее, будь она проклята, эта любовь!

Суть моих выводов, заявил его двойник, суть и смысл моих умозаключений в том, что иллюзия романтической любви, поскольку она зиждится на принципе «ты возводишь на пьедестал меня, а я — тебя», не выдерживает испытания долгими годами совместной жизни, основанной на принципе взаимного ниспровержения. Поэтому-то мужчины и бегают на сторону, а женщины ударяются в религию.

Да, но пока ты в состоянии сохранять эту иллюзию, ты в состоянии и любить, сердито возразил он. Там, где сохраняется иллюзия, сохраняется и любовь, это так, ей-богу! А реальность — плевать нам на реальность!

Ты прав, холодно признал его двойник. Но брак — прекрасное средство от всех иллюзий. Не веришь — попробуй.

Как раз собираюсь, сказал он.

Видишь ли, продолжал его двойник, важнейший принцип, скрывающийся за иллюзорным прикрытием романтической любви, — другими словами, реальность, скрывающаяся за фантазией, — это любовь к себе самому, принцип, который вплоть до написания данной работы оставался неоткрытым.

Может быть, это потому, что иллюзия получила такое широкое признание и популярность благодаря коммерческой рекламе? — предположил Тербер.

Да, равнодушно согласился двойник. Но не будем отвлекаться. Итак, по-настоящему ты любишь только Милта Тербера. Пока она возводит тебя на пьедестал, пока помогает тебе любить Милта Тербера еще сильнее, потому что он такой замечательный, такой прекрасный человек, ты, естественно, любишь и ее. Потому что это благодаря ей ты поднимаешься над собой и становишься лучше. Но когда она начинает ниспровергать тебя, когда мешает тебе любить Милта Тербера, потому что он такой сукин сын и подонок, ты, естественно, любишь ее уже далеко не так сильно. Потому что ты уже далеко не такой замечательный человек, каким был раньше. И постепенно, когда это продолжается достаточно долго, ты перестаешь любить ее совсем. Если разобраться, на самом деле все очень просто.

Хорошо, нетерпеливо сказал Тербер, но что мешает двум людям возводить друг друга на пьедестал бесконечно?

Видишь ли, нахмурился двойник, это довольно трудно объяснить неспециалисту. Теоретически не мешает ничто. Но на практике в этом случае неизбежна некоторая однообразность. Со временем становится трудно изобретать все новые комплименты. И наконец достигаешь той точки насыщения, той границы, перейдя которую начинаешь повторяться. Естественно, у противоположной стороны в этом случае возникают подозрения или ей попросту делается скучно.

Веселая картинка, сказал он. Веселую картинку ты мне нарисовал. Ладно, диагноз ты поставил, а как насчет лечения?

Ты меня не так понял, ответил двойник. Тема данной работы — выделение вируса. Мы не ставим перед собой задачу разработать методику лечения.

Прекрасно сказал Тербер. Просто замечательно. Сначала ты мне доказываешь, что я опасно болен, а потом сообщаешь, что эта болезнь неизлечима.

Почему же? — замялся тот. Выделение вируса открывает различные подходы к болезни. У нас уже есть некоторые идеи, и мы сейчас над ними работаем…

Лучше бы дал мне умереть в блаженном неведении, сказал Тербер.

Я думал, ты из тех, кто предпочитает знать правду, сухо заметил тот.

Хороша правда! Как, по-твоему, я скажу эту правду ей?

Это уж твоя забота. В то же время вполне можно допустить, что она сама все поняла.

Да, кивнул он, этого-то я и боюсь.

В наш век известен только один метод лечения от любви, заявил двойник. Чтобы поправиться, надо жениться.

Хочешь сказать, тогда само отвалится?

Вот именно.

А потом всю жизнь ходить на костылях?

Зато живой, а не покойник.

Меняю на полиомиелит!

Ладно, сказал двойник, я, пожалуй, отключусь. Если открою что-нибудь новенькое, дам знать.

Что ж, спасибо, сказал он. Большое тебе спасибо.

Он остался один, сидел в кресле и думал, что, наверно, так чувствует себя человек, которому врач только что сообщил, что у него рак. Сидел и ждал, когда в канцелярию войдет этот специалист по закладным и купчим, этот сутяга Росс.

Интересно, когда у человека рак, он тоже больше всего волнуется, как сказать об этом жене?

От этой болезни не помогает даже виски. Он ведь пробовал, пил же он два дня подряд, потому что заглянуть к миссис Кипфер и провести сеанс шокотерапии другого рода было боязно. Картина ясная: болезнь зашла слишком далеко.

Трухлявый гриб, вот ты кто, Милт, сказал он себе и снова отхлебнул виски. Высохший, трухлявый, изъеденный червями гриб. Еще недавно визит в бордель помог бы ему хоть на время разрядиться. А теперь он даже на это не способен, боится сплоховать и подмочить свою репутацию.

В прежние времена, пока высоконравственные Соединенные Штаты не надели на литературу намордник, о подобных мужских фиаско писалось довольно много. Это была очень популярная тема. А сейчас об этом больше не пишут: то ли потому, что такие неудачи случаются у мужчин реже, в чем он сомневается; то ли потому, что, как он подозревает, теперь это считается большим позором, чем раньше. Оно и понятно: какие еще фиаско, когда надо добиваться прироста населения?! Это сейчас важнейшая задача и в Германии, и в России, и в США, потому что, если мы не обеспечим прирост населения, нам, черт возьми, неоткуда взять людские ресурсы для следующей войны, той, которая будет после нынешней.

Почему бы тебе не написать исследование и об этом? — сказал он своему двойнику. Очень многие хотели бы получить ответ на этот вопрос. А каков же ответ?

Но с галерки никто не подсказал.

Вообще, когда задумываешься, утешает только то, что эта болезнь не такая уж редкость и твой случай отнюдь не единственный.

Что ж, подождем и посмотрим, что нам скажет мастер судебной волокиты Росс. Он наша последняя надежда.

Но лейтенант Росс, войдя в канцелярию, не сказал ничего. Бутылку, красующуюся на самом виду, он оставил без внимания. Пожал руку своему новому старшине, завел для знакомства ни к чему не обязывающий разговор и расхаживал по канцелярии, не замечая ни виски, ни мятый стодвадцатидолларовый костюм, ни густую щетину на небритой три дня физиономии.

Рвань кошерная, ермолка с пейсами, думал Тербер. Он же прекрасно знает, что без меня ему с этой гнилой ротой не справиться. За два цента могу дать этому раввину глотнуть, тогда уж заметит как миленький. Рыба-фиш несчастная! Шпак, хрипло сказал он про себя и подождал, пока растечется по языку, как масло. Шпак! Шпак! Бестолочь.

— Я тут кое-что для вас принес, сержант, — сказал лейтенант Росс, вероятно считая, что знакомство уже состоялось. Он достал из кармана какой-то листок. — Начальство решило, что вам незачем проходить заочно весь курс офицерской подготовки, будет вполне достаточно, если вы сразу сдадите экзамен. Вы ведь и служите отлично, и опыт у вас большой, да и звание соответственное. Кроме того, подполковник Делберт написал в министерство, просил сделать для вас исключение. — Он замолчал, выжидательно улыбаясь.