Евгений Вишневский - Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая

• Название: Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая
• Автор: Евгений Вишневский
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00267-7

Кто-то с улыбкой предвкушает путешествие на Гавайи, в Египет, Испанию — теплое море, синее небо, белый пароход...

А кого-то «вызывает» Центральный Таймыр, название горного массива Тулай-Киряка-Tac звучит для него дивной музыкой, и влекут его, манят далекие берега ледяного моря Лаптевых...

Евгений Вишневский — путешественник, охотник, драматург, математик, искусный повар — был в тех краях в составе многих экспедиций и каждый день вел записи... ибо любое странствие по России подбрасывает такие неожиданные сюжеты... А какие кулинарные шедевры готовятся на привалах!..

---

— Парни, да неужто мы девушку в беде бросим?!

— Да летчики мы или не летчики, едрена вошь?!

— Чей «Ли-2» нынче на Алыкель идет?

— Сереги рыжего...

— Тогда об чем разговор?..

— Нет проблем, ребята!..

— Что же они ее, в крайнем случае, к себе в кабину не возьмут, что ли?!

— Главное — перехватить ребят, когда они из столовой к командиру пойдут задание брать.

— Ничего, перехватим!

— Тогда живо: встали и пошли. У них через полтора часа вылет.

Я полагал, что поднять ребят из-за стола не сможет никакая сила, но не тут-то было: все встали и довольно бодро вышли на улицу. Но этого мало, все эти малочленораздельные вопли отнюдь не оказались пьяной бравадой. Все было сделано в наилучшем виде: летчиков действительно перехватили по дороге к командиру; с ними действительно обо всем договорились, так что судьба Наташи решилась самым наилучшим образом.

Пока летчики устраивали наши дела, мы с Наташей и Фрамом пошли смотреть полярных волков. Нас повел к ним какой-то совершенно пьяный мужик, шатавшийся по аэровокзалу в сопровождении громадного красивого дога мышиного цвета. Возле двухэтажного деревянного дома на цепи бегали два огромных седых полярных волка, у одного из них была прокушена и гноилась щека. В умных серых глазах волков стояла такая невыразимая тоска и печаль, что у меня даже перехватило дыхание от жалости. Пьяный мужик подошел к одному из волков и стал прыгать вокруг него, потом схватил волка за морду и начал трепать ее во все стороны.

— Во, — кричал он в восторге, — гляди, гляди, чего я с ним делаю, а он меня не трогает. А попробуй подойди к нему кто-нибудь другой, на куски изорвет. Не веришь, подойди, подойди, попробуй! — уговаривал он меня, выкаблучиваясь перед Наташей. — Не бойся, — говорил он ей, — не бойся. Давай сюда свою собачку, при мне он ее нипочем не тронет!

Фрам скулил и, поджав хвост, рвался с поводка прочь.

Подошел к нам какой-то пожилой солидный человек в авиационной форме (по виду и повадке начальник) и сразу стал стыдить и отчитывать пьяного парня:

— Опять бесплатные спектакли тут устраиваешь, мало тебе было приключений?! Смотри, мы ведь на полпути не остановимся: выгнали тебя отовсюду, так ведь еще и посадим. А вам что? — обратился он затем к нам. — Цирк тут, что ли? Смотрите, это ведь может плохо кончиться.

Мы застыдились и ушли.

Провожать нас пришел подвыпивший Олег вместе со всей своей компанией. Как я уже говорил, несмотря на компромиссное соглашение с диспетчером, летим мы все вместе; мало того, нам позволили взять с собой в самолет не только всю нашу рыбу, но и те личные вещи, что мы собирались отправлять малой скоростью. Мы обнялись, расцеловались, Олег смахнул с глаз непрошеную пьяную слезу.

Хоть и уверял Льва Васильевича диспетчер, что с таким грузом «Ли-2» ни за что не поднимется, прекрасно он поднялся, великолепно долетел до Алыкели и безо всяких приключений сел там на дальний угол какой-то самой крайней посадочной полосы.

Выгрузили мы наш обильный багаж, аккуратно сложили его у какого-то штакетника, рядом привязали как следует (то есть крепко и надежно) Фрама (пусть сторожит). Впрочем, на него одного рыбу решили не бросать, а поочередно дежурили вместе с ним.

В Алыкели просидели (вернее, простояли и проходили) часа четыре. Аэропорт набит битком: большинство пассажиров — студенты в расписных брезентовых робах; студенческие строительные отряды отправляются по домам после третьего трудового семестра, с тем чтобы успеть к первому, учебному. В течение всего третьего семестра был, очевидно, в отрядах сухой закон; теперь работы закончены, закон отменен, а потому среди бойцов стройотрядов много выпивших. (Ох, и до чего же надоело мне писать в этих моих скромных записках о водке, выпивке, пьяницах, пьяных компаниях, дебошах и т. п. Но что делать, я ведь обещал писать только правду, а она здесь на Севере, к сожалению, именно такова.) В разных углах Алыкельского аэропорта на своем живописном багаже восседают группки бородатых юнцов и поют под гитары песни романтического содержания.

А еще в аэропорту полно встречающих, потому что вот-вот сюда должен прилететь «Ил-18» из Адлера. Самолет опаздывает, и встречающие нервничают. Дело в том, что Алыкель с Норильском соединяет только электричка, никакого другого транспорта нет. И эта электричка, согласно расписанию, должна отправиться через полчаса, а следующая будет только завтра утром. Ну а сидеть в аэропорту да еще с детьми (с юга обычно едут именно с детьми) никому не улыбается. Встревоженные молодые мужчины осаждают маленький зеленый вагончик, умоляя железнодорожное начальство отложить рейс электрички хотя бы на полчаса. Никаких других поездов, кроме вот этой электрички, здесь более не ходит, так что, казалось бы, встревоженным мужьям и отцам можно было бы пойти навстречу. Но железнодорожное начальство непреклонно: график движения поездов — превыше всего. Звонили даже в Норильск на квартиру к какому-то большому начальнику, но и он не смог (или не захотел) помочь.

Наконец долгожданный «Ил-18» заходит на посадку. До отправления электрички остается восемь минут. Что же, те пассажиры, у которых нет багажа, может быть, еще и успеют! Самолет приземлился, подали трап. До отправления электрички осталось три минуты (спасибо хоть отправляется она прямо от аэропорта). Загорелые отпускники, подхватив на руки детей и авоськи с экзотическими южными плодами, вскачь несутся через летное поле. Кто-то упал, кто-то расколол арбуз, кто-то рассыпал персики! Плевать! По этим плодам, по чьим-то рукам и ногам несутся обезумевшие люди к электричке, которая вскоре, протяжно загудев, медленно отходит от платформы, увозя немногих счастливчиков.

Сделал промежуточную посадку спейрейс «Ли-2», который везет в Хатангу детей из пионерского лагеря, что расположен был неподалеку от Красноярска, в селе Атаманово.

А нашего самолета все нет и нет. Но всему приходит конец, и ожиданию в том числе. Мы наконец-то садимся в долгожданный «Ан-24», и он берет курс на Красноярск.

Со взлетом я, как обычно, уснул и открыл глаза, когда колеса нашей машины коснулись бетона в городском (северном) аэропорту Красноярска. В городе глубокая ночь, нигде никакого транспорта, да и ни на чем мы не сможем добраться до дому, кроме как на такси (да еще и неизвестно, влезем ли мы в одну машину со всем нашим имуществом). Машин же на привокзальной площади нет ни одной. Лев Васильевич начал было излагать какие-то совершенно фантастические проекты относительно того, как нам с нашей рыбой добраться до дому, но тут на стоянку подкатило одинокое такси.

— Свободен? — кинулся я к шоферу (шоферы такси — народ капризный и своенравный, в особенности ночью, когда никаких альтернатив их транспорту нет).

— Разумеется, — изумился шофер, — для чего бы иначе я сюда подъезжал?!

— У нас вещей много, — радостно затараторил я, — подождите минутку, мы их сейчас подтащим.

— А где ваши вещи-то? — спросил шофер. — Далеко отсюда?

— Да нет, — махнул я рукой, — вон они, метров сто отсюда, не больше.

— Для чего же вам тогда вещи сюда тащить? — вновь изумился шофер. — Я подъеду.

Он подал свою машину задом, мы быстро загрузились, причем шофер даже помог нам таскать наши мешки и ящики. Машина заметно просела.

— Ого! — присвистнул шофер. — Однако вы не налегке. Издалека? — И покосился на наши обтрепанные штормовки.

— С Таймыра, — гордо сказала Наташа.

— А-а! — мотнул головой шофер. — Понятно!

Первым делом мы доставили Наташу в ее общежитие, а потом отправились домой ко Льву Васильевичу. Вся наша рыба долетела до дому в полном порядке (не зря продавец в Хатанге так тщательно проверял упаковку и крепеж ящиков). Лишь один из картонных ящиков с омулем разъехался с одного угла, и мне под ноги выпала прекрасная двухкилограммовая рыбина. Этого омуля мы и преподнесли в подарок диковинному шоферу такси.

— Большое спасибо, — растрогался он, — как это рыбина зовется?

— Омуль.

— А вы же говорили, что с Таймыра едете, а не с Байкала.

— Ну да, — ответил Лев Васильевич, — омуль вообще рыба северная, а в Байкале водится другой ее вид, именно байкальский омуль.

— А что с ним делают, с этим северным омулем?

— Едят.

— Да это-то я понимаю, а в каком виде?

— Да в каком угодно, — пожал плечами я. — Уху из него варить можно, солить его, в пирог класть... Только жарить нежелательно, а то он весь на сало изойдет.

— Ну надо же, — все разводил руками таксист, — диковина какая, северный омуль!..

Всему на свете приходит свой конец. Пришел конец и первому из моих таймырских дневников — в его последнем многоточии поставлена последняя точка. Всего я был на горячо любимом мною полуострове четыре раза: кроме описанной выше Тулай-Киряки-Тас, дважды побывал я на побережье моря Лаптевых, на мысе Цветкова, что далеко вдается в море как раз напротив острова Преображения чуть южнее бухты Марии Прончищевой (там полярная станция, на которую мы однажды чуть не отправились пешком); и еще один раз — в истоке великой реки Нижней Таймыры, которой истекает в Карское море залив Нестора Кулика, северная часть озера Таймыр. Дважды (не считая этих) привозил я с поля путевые заметки, которые когда-нибудь, возможно, тоже приведу в порядок, и тогда они продолжат мои бесхитростные, но, безусловно, правдивые записки. А теперь по уже сложившейся традиции несколько строчек в заключение.