Александр Кузнецов - Макей и его хлопцы

• Название: Макей и его хлопцы
• Автор: Александр Кузнецов
• Издательство: Ульяновская правда
• Жанр: О войне
• Год: 1954

Работа над книгой «Макей и его хлопцы» была начата мною еще в партизанском отряде.

Я не расставался с записной книжкой. В неё записывал всё, что относилось не только к жизни и боевым делам нашего отряда, но и то, что происходило более или менее значительного в окружавших нас деревнях, партизанских бригадах.

Записывал факты злодеяний фашистов, совершаемых ими на нашей территории, героическую борьбу советского народа против иноземных захватчиков, личные судьбы партизан и партизанок.

Всё это так или иначе нашло отражение в книга «Макей и его хлопцы». Таким образом, в её основу положены истинные факты. События и люди, о которых идёт в ней речь, были на самом деле. Разумеется, все имена героев книги, за исключением погибших, вымышлены.

Кроме того, автор оставил за собой право по своему усмотрению сдвигать во времени и по–особому группировать некоторые факты, если это не искажало жизненной правды.

Главная цель, во имя чего я взялся за перо — это описать жизнь одного партизанского отряда, который я хорошо знал и любил всем сердцем и хотел, чтоб его полюбили и другие.

Насколько я справился с этой задачей и достиг ли своей цели, предоставляю право об этом судить нашим читателям.

Автор

---

— Остроумно, — улыбнулся комиссар, — надо действовать и на психику противника.

Село Воевичи — в семи километрах от Кличева. Деревянный мост, перекинутый через реку Ольсу, не был ещё в то время разрушен, и Макей решил перевести в этом месте своих хлопцев обратно на ту сторону реки.

Ночь. На небе ущербная луна, заволакиваемая тучами. Группа партизан в десять–пятнадцать человек, делая шаг на месте, энергично топает на деревянном настиле моста. Они стучат так громко, что, кажется, идёт бесчисленное множество людей. Девять ездовых с гиком и посвистом носятся из конца в конец Воевичей. Слышатся голоса отдающих приказания:

— Первой роте занять южную окраину деревни!

— Второй и третьей ротам — у трех сосен.

— Батарее занять кладбище. Развернуться на Кличев!

Вместо трёх рот, три группы в двадцать–двадцать пять человек, беглым шагом, нарочно громко топая ногами о каменистую дорогу, занимают указанные места.

Затрещал пулемёт, и словно эхо ответили ему в разных концах деревни редкие ружейные выстрелы. В лунное небо взвилась красная ракета и, озарив всё вокруг красноватым светом, стала медленно опускаться на землю. Она упала где‑то за Ольсой. Никто в эту ночь в деревне не спал и наутро в народе только и было разговора, что о ночном событии.

— Сам Макей приезжал…

— А что партизан было, хмара!

— Сила! — бросал третий, — теперь, немчура, держись!

Больше всех о партизанской силе говорил старый охотник, наивно–восторженный, любивший прихвастнуть? старик Силантий Соколов.

— Своими глазами видел, — врал он, вполне, впрочем, убежденный, что говорит правду, — своими глазами видел — Макей пушку во какую вёз! «Батарея, говорит, по кличевской полиции — пли!» Как бабахнет! Там полицаи да немчушки, чай, под стол, думаю, полезли.

— Это ты уж через край хватил, дядя Силантий. Чего же мы, в таком разе, выстрела громады не слыхали?

— Оглох, знать, ты, кум, вот и не слыхал. Посмотри поди, у меня в хате все стёкла из окон посыпались.

Когда старик Силантий говорил это, его старуха, готовясь к пасхе, протирала целёхонькие стекла в окнах хаты.

Так или иначе, слух о предпринятой партизанами контрблокаде кличевской полиции достиг ушей противника. В Кличеве немцы почувствовали себя, словно волки, прижатые в угол вилами. Со страхом произносили они слово «партизан», о ловкости, бесстрашной, почти сказочной смелости которых создавались в народе легенды.

— Ну, как? — говорил Макей, шагая впереди и обратив свое смеющееся лицо к Сырцову. Чёрные татарские усики его топорщились, на рябом лице светились хитрые проницательные глаза.

На востоке поднималась заря и свет её тихо, золотя туманы, разливался по всему небу. На душе у Сырцова было такое же розовое сияние. Шум, который они подняли под самым носом кличевской полиции, посеет панику в её стане. Конечно, это палка о двух концах: она не только деморализует кличевский гарнизон, на что, главным образом, рассчитывал Макей, но может поднять их бдительность, и враги примут дополнительные меры по укреплению Кличева, чего не принял в расчёт Макей. Об этом и сказал ему сейчас Сырцов. Макей сначала растерялся, потом обиделся.

— У тебя, комиссар, вечно какая‑нибудь червоточина. И хорошо, да плохо.

— Нет, — возразил Сырцов, — я только всегда хочу учесть все плюсы и минусы, а ты учитываешь только что‑нибудь одно.

За спиной у них кто‑то звонко запел песню. Её дружно подхватили все и шагать сразу стало легче.

Разведка скакала на конях впереди отряда. По обеим сторонам — высокие стены леса. На деревьях уже набухали почки. В лесу стоял душистый запах смолы, прелых листьев и молодой, пробивающейся через перегной, зелени. Над лесом, позолочённые светом утренней зари, тяжело охая и гудя моторами, на восток прошли немецкие самолёты. Их уже не видно, а воздух всё ещё гудит, сотрясаемый ударами винтов мощных машин.

У лесной сторожки макеевцев встретил дед Петро. Он держал под уздцы каурого скакуна, бившего копытом о землю, и сурово глядел на приближавшихся с песней хлопцев.

— Глотки ровно лужёные! И чего орут, когда кругом эти идолы рыскают. Возьми своего чёрта, — сказал он Макею, подводя к нему коня. Конь, вытянув морду, радостно заржал, приветствуя хозяина.

— От зверь! — ворчал старик.

Макей потрепал коня по холке и, вздев ногу в стремя, легко вскинул в седло своё большое тело.

XXVI

В начале апреля в лагере Макея состоялось совещание командиров партизанских отрядов, собранное по инициативе Макея. На этом совещании присутствовали Изох, Левинцев, Свистунов и Марусов. Идея создания крупного партизанского соединения не покидала Макея. Но эти партизанские соединения, по мысли Макея, не должны нарушать некоторую автономию отрядов. Это должна быть свободная ассоциация во главе со способным командиром для координирования действий отрядов.. Не стесняя волю командиров отрядов, командир соединения должен направлять удар всех отрядов в одно, наиболее уязвимее место врага. Эту свою мысль он и изложил на этом совещании.

— Попробуйте‑ка, товарищ Макей, — говорил Свистунов, — подчинить себе, скажем, Псрестенку или Павлова, или вот хотя бы того же товарища Марусова.

— А чего меня подчинять, — сердито возразил Марусов, подергивая светлый ус, — много тут начальников найдётся, на готовенькое…

— Тише, товарищ Марусов, — сказал председательствующий Изох и постучал карандашом по стакану. Затем он встал, откашлялся.

— Вопрос, поднятый Макеем, очень большой, — сказал он глухим голосом. — Самим нам его не разрешить. Запросим Центральный штаб партизанского движения. А пока перейдём к основному вопросу нашей повестки дня — к вопросу о разгроме кличевского гарнизона.

Разгрому кличевского гарнизона подпольный райком партии придавал исключительное значение. В оснозе решения этой проблемы лежал политический вопрос. С точки зрения тактики всем было ясно — Кличев партизанам долго не удержать, но зато какая это будет громкая реклама партизанского движения. Макей в походе на Кличев, кроме всего прочего, видел реальную возможность освобождения Брони. Вообще, Кличев для него стал средоточием всех враждебных сил, тем узлом, который необходимо немедленно разрубить.

Слово попросил Левинцев, сухой, высокий человек средних лет. Шапкой выглядела чёрная шевелюра его волос. Все знали его как образованного и умного человека. Макей с волнением ожидал его выступления.

— Блокада мало коснулась нас, и мы уцелели, — сказал он. — За Друтью, под Могилевом партизанское движение разгромлено. Немцы теперь кричат на всех перекрёстках, трубят во всех своих газетах, что с партизанами покончено. И народ говорит: «Что сделает комар слону? Разве такую силу, как немцы, могут свалить партизаны?» Вот тут‑то мы и должны себя показать. Показать не только, что мы живы, но и, главное, то, что мы сильны. Именно поэтому мы и должны особенно тща–тельно подготовиться, взвесить всё, как есть Есё, изучить и подступы к Кличеву, и силы, стоящие в Кличеве: много ли там немцев, как они…

По мере того, как говорил Левинцев, лицо Макея всё более и более мрачнело. Он видел, что дело откладывается, что и Изох одобрительно улыбается Левинцеву, видимо, совершенно согласный с его предложением. По старой учительской привычке Изох что‑то записывал на бумажке, лежавшей у него на планшете, и кидал быстрые взгляды на Макея, сидевшего с бледным лицом.

Когда Левинцев сказал, что с наступлением на Кличев нельзя торопиться, Макей не выдержал, вскочил и попросил слова.

— Сядьте, Макей, — сказал вдруг суровым тоном Изох и рыжеватые кустистые брови его сошлись над переносьем. В тоие голоса Изоха Макей почувствовал своего старого учителя и покорно сел, но тут же вскочил опять.

— Прошу дать слово, Игнат Зиновьевич! — взволнованно сказал Макей. — Всё отсрочки, да отсрочки! Я требую наступать!

— Не горячись, Макей, — сказал Изох и встал. — Я согласен с Левинцевым. Поспешишь, говорят, людей насмешишь. Мы не можем действовать опрометчиво.

После Изоха взял слово Свистунов. Он громко кричал, размахивал руками, обвиняя Левинцева и Изоха в медлительности. Говоря это, он больше всего обращался к Макею, как к своему единомышленнику. Но Макей, слушая речь Свистунова, неприятно морщился и, наконец, хрипло выдавил:

— Чушь несёшь, Свистунов!

Оратор сразу осекся и замолчал на полуслове.

— То есть?

Но тут все засмеялись, а Изох сказал:

— Приступаем к практическим предложениям.

Командиры сгрудились вокруг стола, склонились над картой. Свистунов косился на Макея.

Сообща разработали оперативный план разгрома кличевского гарнизона. Выступление наметили на 27 апреля. До этого макеевскому отряду поручили провести глубокую разведку: побывать в самом Кличеве, установить там связь кое–с-кем, прощупать прочность линии обороны.