Пол Кронин - Знакомьтесь — Вернер Херцог

• Название: Знакомьтесь — Вернер Херцог
• Автор: Пол Кронин
• Издательство: Rosebud Publishing
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904175-03-0

Книга интервью с режиссером Вернером Херцогом — это общение с удивительной личностью. Херцог — прямой интеллектуальный наследник барона Мюнхгаузена и в то же время, Христофор Колумб от кино. Он снимал фильмы в джунглях Перу, в Африке, Сибири и Антарктиде, опускался с камерой на морское дно, путешествовал с ней по пустыням и поднимался на действующий вулкан. Рассказы о головокружительных приключениях режиссера, в которых сложно отличить правду от вымысла, а жизнь — от кино. Впервые на русском языке.

---

Или другой случай. Упал самолет, который должен был доставить наших людей на съемочную площадку. Все столпились у хрипящей рации. Кински увидел, что никто не обращает на него внимания, и психанул, заявив, что утром ему подали недостаточно горячий кофе. Несколько часов подряд он орал прямо мне в лицо, и я не знал, как его успокоить. А нам нужно было слушать рацию, чтобы понять, отправлять ли в джунгли поисковую группу. Тут меня осенило. Я пошел в свою хижину, а там у меня была припрятана плитка швейцарского шоколада. Я хранил ее много месяцев, мы все там готовы были друг друга убить за такое богатство. Я взял и съел эту шоколадку прямо у него перед носом. И вдруг он замолчал. Это было просто выше его понимания. К концу съемок индейцы предложили мне убить Кински. Я отказался: «Да ни за что! Мы же еще фильм не сняли. Оставьте его мне». Они не шутили. Мне надо было только кивнуть — и они бы действительно его убили.

В Кински странным образом сочетались физическая трусость и храбрость. Завидев осу, он начинал вопить и требовать москитную сетку и врача с противоядием. При этом идея снимать эпизод на порогах в «Фицкарральдо», можно сказать, принадлежала именно ему. Он сказал: «Если ты поднимешься на борт, я пойду за тобой. Если потонем — значит вместе». Но джунгли и вообще природу он никогда не любил, хотя ему нравилось изображать «близость к природе». По-моему, все, что он говорил о джунглях, — сплошное позерство. Он заявлял, что в джунгли полны эротики, но на съемках месяцами сидел в лагере и в джунгли носа не показывал. Один раз, правда, зашел в джунгли шагов на сто, взял с собой фотографа, и тот нащелкал миллион фотографий, на которых Кински нежно обнимает упавшее дерево, и чуть ли не совокупляется с ним. Главным для него были позы и атрибутика. Альпинистское снаряжение для таких натур — важнее, чем сами горы. Камуфляж от Ив Сен-Лорана — важнее, чем джунгли. В этом смысле природного кретинизма ему было не занимать.

Вы скучаете по нему?

Да, может быть, иногда, но, надо сказать, мы перестали общаться за несколько лет до его смерти. Некоторые моменты из «Кобра Верде» я никогда не забуду. Сколько отчаяния в финальном эпизоде, когда Кобра Верде пытается стащить лодку в океан, и Кински, падающий в воду, конечно, бесподобен. Но в то же время я понимал, что на этом фильме наша совместная работа должна завершиться, и сказал ему об этом. Все, что можно было в нем открыть, я уже открыл в пяти фильмах. Я чувствовал определенные свойства его личности, и мы исследовали их вместе, но, что бы мы ни сделали после «Кобра Верде», это было бы только повторением.

Наш последний съемочный день с Кински — финальный эпизод «Кобра Верде». Он вложил столько энергии в эту сцену, что буквально разваливался на части. Мы оба это почувствовали, и он даже сказал мне: «Все, надо заканчивать. Я больше не могу». Он умер в 1991 году в своем доме, на севере Сан-Франциско. Он спалил себя дотла, сгорел, как комета. Кински, как и я, был человеком физического склада, но у него это проявлялось иначе. Мы дополняли друг друга, потому что он притягивал всех, как магнит, он собирал толпу, а я не давал ей разойтись. Порой мне снова хочется обнять его, но, думаю, только потому, что я недавно увидел нас вместе на той старой пленке. Я не жалею ни о единой минуте, проведенной с Кински, это факт. Может быть, я и скучаю по нему. Да что там, иногда и впрямь скучаю.

После «Моего лучшего врага» вы сняли две короткометражки: «Бог и обремененные» и «Паломничество». Оба фильма посвящены вопросам веры и религии.

Мне удаются религиозные темы, я хорошо их чувствую. Эти фильмы я снимал для телевидения: мне предложили принять участие в цикле «2000 лет христианства». Я сказал, что хочу сделать фильм о церкви в Латинской Америке, но предупредил, чтобы они не ждали ничего энциклопедического, потому что я собираюсь поехать в особое место. Основные эпизоды сняты в базилике Пресвятой Девы Гваделупской в Тепейаке, пригороде Мехико, и в храме майянского бога Машимона в Сан-Андрес-Итцапа, в Гватемале, где наглядно видно смешение язычества и католицизма. Религиозные обряды гватемальцев, которые вы видите в фильме, не связаны с католической церковью. Все происходит в частном дворе, устраивают все обычные люди, никакой платы с верующих не взимают.

Они поклоняются манекену за стеклом, одетому в костюм ранчеро. Это и есть Машимон, древний майянский бог: наряд богатого испанского ранчеро символизирует его могущество. В обряд поклонения этому языческому идолу входит окуривание манекена сигарным дымом, и еще они вставляют ему в рот сигареты, вообще в фильме многие курят. Кроме того, последователи культа плюют и брызгают на Машимона и друг на друга спиртным — это часть обряда очищения в присутствии Божества. Католическая церковь, не зная, что делать с этим явлением, в итоге вроде как бы признала Машимона. Чтобы как-то вклиниться в это место, они запихнули туда статую своего святого, на которую никто не обращает внимания. Католические священники туда носа не суют, там царит полный хаос, нет никакой организации или иерархии и никаких догматов.

Книги, показанные в фильме, настоящие, или вы сами их сделали?

На съемках этого фильма мне довелось за два дня подержать в руках два величайших сокровища человечества: «Codex Florentino» и «Codex Telleriano-Remensis». Книги наверняка подлинные, выдумать такие тексты просто невозможно. Я считаю, что «Флорентийский кодекс» — одно из достойнейших творений рук человеческих. Когда испанские захватчики уничтожали ацтекскую культуру, среди этого ужаса нашелся человек по имени Бернардино де Саагун, который вместе с другими монахами записывал рассказы ацтеков, еще не утративших знания, культуру, историю и особенности быта. Это был поистине колоссальный труд. Среди руин прозорливый монах делал все, чтобы сберечь для нас ацтекскую культуру. Он даже намеренно неправильно перевел с науатля некоторые сведения об их религии и человеческих жертвоприношениях, иначе испанская инквизиция сожгла бы книгу.

В прошлом году вы сняли для цикла Би-би-си «Звук и кино» очень красивый короткометражный фильм «Паломничество». Как вы и композитор Джон Тавенер подошли к работе над этим проектом?

В разговоре с Би-би-си я услышал «музыка и фильм», а не «звук и фильм», так что я снимал, исходя из несколько другой концепции, чем остальные режиссеры, и поэтому, возможно, «Паломничество» несколько выделяется. Я был безмерно рад возможности поработать с Джоном Тавенером[112], одним из величайших современных композиторов, по моему мнению. Поначалу я сомневался, удастся ли вся эта затея, потому что прежде Тавенер наотрез отказывался писать музыку для кино. Но в данном случае перед ним не стояла задача написать музыку для фильма, как и у меня не было цели снять видеоряд, дополняющий музыку. Музыка и изображение должны были выступать на равных. Я позвонил Тавенеру и с удивлением узнал, что он слышал о моих фильмах и охотно со мной поработает.

Темой была религия. Тавенер исповедует греческое православие, я в юности пережил короткий, но драматичный период увлечения религией. Таким образом, религия была важна для нас обоих, и наше представление о фильме совпадало. Я предложил посвятить совместный труд паломникам, их страстной вере и горю, молитвам и надеждам. Я хотел, чтобы в музыке была глубина, подобающая молитве, и мы легко нашли общий язык. При первой же встрече между нами установилось полное единодушие, и мы даже не обсуждали ни фильм, ни музыку. Он сразу же понял, чего я хочу, сел за рояль и начал играть, подпевая. Секунд через двадцать я прервал его и сказал: «Джон, довольно. Пишите музыку. Мы поняли друг друга».

Фильм совсем короткий, восемнадцать минут, но для меня эта работа важна. В самом начале на экране появляется цитата из Фомы Кемпийского, средневекового мистика: «Лишь паломники, преодолевая тяготы земной жизни, не сбиваются с пути, по мерзлой ли, по выжженной ли земле лежит их путь: их ведут молитвы, страдание, религиозный пыл и скорбь». Те, кто читал предыдущие главы этой книги, наверняка уже почуяли подвох. Да, цитата вымышленная. Я сначала думал дать другой текст, но Джон Тавенер написал мне прекрасное, очень убедительное письмо, и я тут же понял, что он merlior pars и его мнение важнее.

Где вы снимали?

В Мексике, в базилике Пресвятой Девы Гваделупской. Паломники стекались туда со всей страны. Я знаю совершенно точно, что некоторые двести восемьдесят километров проползли на коленях. Они были изнурены и измучены дорогой, буквально на последнем издыхании. К таким людям не подойдешь с разговорами. Снимали мы с небольшого расстояния, если видели что-то интересное, подходили поближе. Особого места для маневров не было, потому что за два с половиной дня в городе собралось шесть миллионов паломников. Важно было не то, кому или чему пришли поклониться эти тысячи тысяч людей, а где конкретно это происходит. Например, в фильме есть человек, который держит фотографию покойной жены и разговаривает с изображением Девы Марии. Мы ничего о нем не знаем, но в контексте всего фильма и благодаря музыке мы как будто видим всю его историю. Изначально я хотел использовать звуки, которые записал непосредственно в базилике, но, услышав музыку Джона, моментально отказался от этой идеи, иначе и фильм, и само паломничество попахивали бы каким-то псевдореализмом и чуть ли не обыденностью.