Юко Цусима - Смеющийся волк

• Название: Смеющийся волк
• Автор: Юко Цусима
• Издательство: Издательство «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-218-7

Роман известной японской писательницы Юко Цусима переносит читателя во времена послевоенной разрухи, отчаянной бедности и крушения всех былых общественных устоев — в эпоху, на которую пришлось детство автора, дочери крупнейшего прозаика XX в. Дадзай Осаму. На фоне кричащей нищеты и фрустрации моральных ценностей в разгромленной и униженной стране два подростка отправляются в романтическое путешествие. Их попытка бегства от мрачной действительности с самого начала обречена на неудачу, но неистощимое любопытство и сила мечты влекут беглецов всё дальше, в неведомые края…

Лирическое повествование Юко Цусима ещё раз напоминает читателю о том, из какой бездны поднялась Япония, став ныне страной социальной гармонии и всеобщего благоденствия.

16+ Для читателей старше 16 лет

---

Капи стоял у кабинки в тревожном ожидании. Может быть, для него это был первый в жизни опыт посещения мужского туалета.

— Ну как? — прошептал Капи.

— Ничего, вроде; если лекарство принимать, должно пройти, — с улыбкой ответил Реми.

Он пошёл к умывальнику, прополоскал рот, попил и принял тройную дозу лекарства. Руки под краном намокли и сразу опять разболелись. Он взял у Капи полотенце, протёр ладони и снова обмотал руки туалетной бумагой.

— Ты, Капи, тоже давай, почисть зубы. Купили тебе специально зубную щётку, а ты ещё ни разу ею не пользовался, — сказал Реми.

На это Капи возразил:

— А ты сам, Реми, зубы не чистишь и не бреешься. Посмотри в зеркало — на кого ты похож! На обезьян, которых ты так не любишь!

Реми посмотрел в зеркало. К сожалению, Капи был прав. Вид был отталкивающий: всё лицо заросло неопрятной щетиной, словно пустырь — сорной травой. Да, просто обезьянья морда какая-то. Но всё-таки это было его собственное лицо — измученное и осунувшееся. И когда только щетина успела так отрасти?! Капи чистил зубы у соседнего умывальника. Реми со вздохом отвёл глаза от зеркала. Хотелось по-настоящему почистить зубы, как Капи, и побриться. Но сейчас он не чувствовал в себе сил для этого. Завтра утром он приведёт себя в порядок и предстанет перед Капи в другом обличье. Если он пойдёт на поправку, они могут вдвоём отправиться в общественную баню — конечно, в разные отделения. Утешая себя такими мыслями, Реми в то же время тревожно всматривался в тёмные обводы под глазами. А если не пойдёт на поправку, остаётся только сдохнуть от холеры. Тогда что уж!..

Почистив зубы, Капи взял с полочки обмылок, помыл лицо и, сразу посвежев, с улыбкой повернулся к Реми:

— Ну что? Пошли?

«Наверное, и у меня, когда я был маленьким, несмотря на плохое питание, тоже всегда было свеженькое, как персик, личико…» — зажмурившись, с ностальгической грустью подумал Реми и кивнул в ответ.

На обратном пути, когда они снова вышли на привокзальную площадь, Реми уже не опирался на Капи. Они опять пошли к лоткам, но там уже было темно и пусто. Ацетиленовые светильники погасли — остались только голые чёрные лампочки, а под ними простиралось царство теней. В сумраке скользили кое-где человеческие силуэты — а может быть, то был лишь обман зрения. Удаляться от вокзала и бродить по спящему городу не хотелось. Реми пошёл направо, под эстакаду надземного перехода. Капи шёл рядом, пугливо цепляясь за его рукав. Давешняя шелудивая собака опять увязалась за ними. Реми и Капи уже устали её отгонять и махнули на собаку рукой. Не иначе, как она ждала у вокзала навострив уши, как положено верному псу, пока они ходили в уборную. Однако в конце концов собака всё же отстала и исчезла из виду. У бездомных собак свои правила и привычки. Под эстакадой зияло какое-то чёрное углубление вроде пешеходной дорожки в форме узкого тоннеля. Там вполне можно было поспать до утра. Реми направился прямо к тоннелю, погружённому в кромешный мрак. Некоторое время он колебался, не решаясь войти. Однако тут ведь не горная глушь, и вряд ли в тоннеле скрывается тигр-людоед или ядовитая кобра. Уговаривая себя таким образом, Реми шагнул в тоннель и прошёл вперёд шагов десять, ощупывая пальцами левой руки влажную кирпичную стенку. Он обо что-то споткнулся и невольно наклонился вперёд, вытянув руки. Пальцы упёрлись во что-то мягкое, тёплое, завёрнутое в материю. Реми стал ощупывать неизвестный предмет, как вдруг раздался ворчливый голос:

— Ну, чего ещё надо?! Оставьте в покое наконец!

Вернувшись ко входу и убедившись, что за ними сзади никого нет, Реми сел, потянул прилипшего к нему Капи вниз и шепнул:

— Тут, видно, до нас ещё много народу устроилось. Громко не говори. Мы тоже здесь заночуем.

Удостоверившись на ощупь, что Капи сел рядом, Реми порылся в кармане, вытащил спички и зажёг одну. В кромешной мгле образовалась расселина, и мрак на мгновение отступил. Перед ними открылось мрачное зрелище: куча бродяг в лохмотьях вповалку, скрючившись, спала на земле. Если одежда раньше у всех была разных цветов, то сейчас от грязи и ветхости она казалась на всех одного цвета. Здесь были и мужчины, и женщины. Были и дети, в том числе младенцы. Какая-то женщина сидела с младенцем на руках и кормила его тощей грудью. Некоторые лежали, завернувшись не в тряпьё, а в тонкую соломенную циновку. Там и сям виднелись ломаные деревянные ящики и бамбуковые корзины. Вдалеке из тьмы проступила фигура ребёнка, грызущего хлебную корку.

Спичка погасла, и снова сгустился мрак. Реми лёг на бок, подложив под голову узел с вещами, и отвернулся к стене. Капи лёг рядом, положив голову ему на ноги. Реми протянул руки и подтянул Капи повыше, чтобы в случае чего можно было прикрыть его своим телом. Может быть, место было небезопасное, а Реми знал, что его долг — защищать Капи.

— А что та собака? — прошептал Капи так, чтобы Реми было слышно.

— Да тоже где-то здесь, наверное.

— Она тоже, наверное, обычно здесь ночует.

— А что если она завтра опять за нами увяжется и не отстанет? Примем её в нашу компанию?

— Шутишь, что ли?! Такого паршивого шелудивого пса?! Смотри, как бы от неё не заразиться чем-нибудь. Если будет лезть, ты её пни как следует.

Капи с сомнением возразил:

— Заразиться, конечно, плохо, но пинать собаку тоже нехорошо…

— Ну, как хочешь… — согласился Реми, широко зевнул и закрыл глаза в темноте.

При этом мало что изменилось, поскольку и раньше ничего не было видно вокруг. Ощущение было такое, что смотришь сон во сне. Он положил левую руку на спину Капи, лежавшего между ним и кирпичной стеной, а правую подложил под голову. Так уже можно было спать. Он вздохнул и провалился в сон, словно понюхан хлороформа. «Что-то там поделывает собака?..» — подумал Капи и, свернувшись клубочком, постарался дышать потише. Неспокойно было за Реми: а вдруг у него всё-таки холера? Тревожно было и от неуверенности: удалось ли Капи всё-таки обмануть холеру? Реми как-то говорил о том, можно ли «наступить на белого лебедя». Но подумать о том, чтобы наступить на такую прекрасную белую птицу, можно только от дурного настроения. Вот плывёт во мраке стеклянный корабль «Лебедь». А на нём лежит умирающий от холеры, посиневший Реми. Над ним стоит его мама — оледенев от отчаяния, она не в силах даже плакать. Это всё происходит, когда она, Капи, уже выросла. Корабль «Лебедь», на стёклах которого тусклый отблеск холодного и печального света, плывёт по тёмной глади реки. По берегам буйно цветёт мирабилис. У Капи в палисаднике мирабилис так разросся, что мама не знала, куда его девать. В вечернем сумраке виднеются красные, белые, розовые цветы. И ещё там стоит отец Реми с серым, землистым лицом и провожает взглядом корабль. Голый маленький мальчик, как собачонка, носится в цветах мирабилиса.

Вдруг зачесалась попка. Сначала в одном месте, потом зуд стал распространяться вокруг. Внутри там тоже чесалось и зудело. И живот зудел. И в паху всё чесалось. Капи во сне всё время вертелся, пока наконец не проснулся. Зуд по всему телу стал ещё нестерпимей. Капи приподнялся и стал скрести обеими руками, залезая, куда только мог дотянуться. Сначала он подумал, что заразился паршой от собаки, потом обратил внимание на блох.

— Что, Капи, и у тебя тоже? — послышался голос Реми. Чиркнула о коробок спичка, вспыхнул яркий огонёк. Реми сидел с гримасой на лице, держа в одной руке спичку, а другой чесал спину и поясницу.

— Плохо дело. И температура у меня, видно, поднялась — голова вся горит. И живот болит. Совсем дрянь дело!

Едва Реми успел всё сказать, как спичка погасла, и он исчез где-то во мраке.

— И лекарство не помогает? — тихонько спросил Капи, ожесточённо расчёсывая зад.

— Да, такая хреновина… Не простуда это… Эх, погано! А у тебя, кроме блох, ничего больше не заметно?

— Ой, так чешется! Просто умираю!

— Ну, от блох не умрёшь.

Реми запнулся и немного помолчал. Он глубоко вдохнул и резко выдохнул воздух, потом наклонился к Капи и прошептал ему на ухо:

— Сейчас ещё ничего, а вот если я двигаться не смогу, ты меня брось и иди в полицию. Про меня там не говори. Скажешь, что потерялся, мол, — по ошибке из Токио сюда приехал. Заблудился, в общем. Они тебя доставят домой — и всё. Вроде, ты болеть всерьёз не собираешься, так что про холеру тоже помалкивай.

— А ты как же, Реми? — упавшим голосом спросил Капи.

— Я-то? Ну, если я так скопычусь тут, меня, наверное, должны в больницу отвезти. Как папашу моего тогда… Всё равно лучше, чтобы тебя рядом не было. Ты ведь жить останешься…

— Нет, я так не хочу! — расплакался Капи, уцепившись в темноте за левую руку Реми. — Не могу я тебя одного оставить умирать! Я тебя не брошу! Ни за что!

Реми правой рукой обнял Капи за плечи и, сам чуть не плача, стал шептать. Он и сам не мог понять, то ли ему было так жаль себя, то ли на него так подействовали слова Капи, то ли просто в слёзные каналы что-то попало…