Лев Разумовский - Моя коллекция

• Название: Моя коллекция
• Автор: Лев Разумовский
• Жанр: Биографии и Мемуары

В начале 60-х мне пришлось около года провести на больничных койках, и, лежа с повязкой на глазах, я весь обратился в слух. И тогда я начал запоминать и позднее записывать истории, услышанные в откровенной беседе или просто подслушанные, стараясь сохранить, как можно точнее, не только что рассказывали люди, но и как они говорили. Так началось мое увлечение — собирать кусочки для лоскутного одеяла моего времени.

---

— Вы засыпаете. У вас ничего не болит. У вас руки теплеют, ноги теплеют… Вы лежите… Вы спите…

Голос его стал понижаться и дошел почти до шепота. Меня эта игра начинала раздражать. Сна у меня не было ни в одном глазу, и я с тоской подумал, как бы мне, его не обидев, пораньше смыться домой.

— Вы спите… — Пауза. Вздох. — Вам снится приятный сон… — Пауза. Вздох. — Вы спите… Вы спи… Вы спи…

Пауза затянулась. Я осторожно открыл один глаз. Звезда гипнотического лечения профессор Черненький мирно спал, сладко посапывая, в своем широком мягком кресле.

Я открыл второй глаз и стал разглядывать кабинет. Он был внушителен. В кабинете царил полумрак, из которого настольная лампа с зеленым стеклянным абажуром выхватывала высокие стеллажи с книгами, старинный диванчик под полосатым чехлом, пустую клетку из-под канарейки, семейные фотографии в овальных рамах и большой письменный стол, около которого я сидел. На столе стояли старинные бронзовые часы с декоративными излишествами, большой ониксовый прибор с двумя чернильницами и стопка книг в темных кожаных переплетах.

Профессор пошевельнулся, и я срочно закрыл глаза. Посапывание продолжалось, и я открыл их снова. Взглянул на часы. Сеанс гипноза длился уже час, а гипнотизер и не думал просыпаться. Я забеспокоился. А вдруг он так до утра? Может быть, у него такая привычка — загипнотизировать пациента и закемарить сладко минут на шестьсот?

В этот момент профессор дернулся, открыл глаза (свои я успел закрыть) и бодрым голосом возвестил:

— Можно проснуться. Откройте глаза! Ну вот, вы и поспали хорошо. Вам стало лучше?

— Значительно.

— Вот и прекрасно. Гипноз — прекрасный метод лечения гастритов. Еще девять сеансов, и вы забудете о гастрите. Всего вам хорошего, не надо благодарности. Приходите завтра в то же время.

Два перестроечных этюда

Талон

Наша знакомая, Галина Николаевна — почтенная и милая дама, пришла в отдел заказов, чтобы на водочный талон выкупить кофе и сгущенку. Так можно. Подает продавщице талон.

Продавщица: А свидетельство о смерти у вас есть?

Г. Н.: Что-о-о?

Продавщица (раздраженно): Свидетельство о смерти!

Г. Н.: Чьей?

Продавщица (со злобой): А я откуда знаю — чьей?

Г. Н.: Я еще, как видите, живая. В чем дело? Я даю талон, вот моя визитка. Могу паспорт показать. А свидетельства о смерти нет. Извините.

Продавщица: А нет, так и нечего ходить. Только от дела отрываете.

Г. Н.: Ходить или не ходить буду решать я сама. А вы мне потрудитесь объяснить, что все это значит?

Продавщица (нехотя и покровительственно): У нас не меняют. Мы даем водку родственникам по талонам на поминки. У вас кто помер?

Г. Н.: Никто.

Продавщица: Вот вам и не положено. А зря. Могли бы на один талон пять бутылок выкупить. Вам же лучше хотят, а вы кобенитесь…

Разговор двух старух, подслушанный Леной в автобусе

— Откуда едешь-то?

— Да вот в список на очередь ездим записываться.

— А за чем стоишь-то?

— Да за гробом стою. Мне же помирать скоро, а гробов-то нет. А уж в голой земле лежать больно неохота.

— Дак как же ты?

— Дак я за кооперативным гробом стою. Только больно дорог. Сто тридцать. Не знаю, как и платить буду.

— А пенсия у тебя какая?

— Нынче прибавили. Семьдесят получаю.

— Дак это две пенсии выходит.

— Да я про то же говорю. Скопить надоть, откладывать. А как отложишь? Есть, пить надо. Вот и к праздничку хотелала что купить, побаловаться, дак очереди кругом. Да и нет ничего.

— А что сегодня за праздник?

— Ай, забыла? Сегодня же пятое декабря. Сталинская Конституция…

Угон

Мы с Машей вышли из ворот, чтобы поехать в гости к Марьяне, одной из наших подопечных. Машка потянула меня взглянуть на новое украшение нашего исторического памятника архитектуры — вывеску румынского консульства. Я подошел ближе. Как тут было не охнуть! Рядом с досками Вагановой, Преображенской, Ершова и Дунаевского появился тощий золотой орел на ультрамариновом фоне в золотой раме. В лапе у него жезл, в другой — меч. Одного меча ему для устрашения показалось мало, и в клюве у него торчал второй меч. Сзади из него росли два золотых распростертых крыла, на пузе — шесть мелких гербов. Сам орел — жутко злой. Если бы я точно не знал, что это орел, то подумал бы, что это известный всему худфонду персонаж динамической композиции под названием «Курица вздыбленная». За вздыбленность работа оплачивалась на 15 % дороже.

Налюбовавшись румынским гербом, мы пошли к машине. Машка вдруг остановилась.

— Ты что?

— А где машина-то?

Машины не было.

Мы рванули домой. Первым делом Машка позвонила 02 и сообщила об угоне. Ей предложили приехать в районное отделение. Машка выскочила на улицу, а я остался дома и позвонил Марьяне, что мы не приедем. После этого я подумал, насколько осложнится сейчас наша жизнь без машины, тем более, что у Машки работа в кино связана с поездками во все концы города. Ломается выверенный график, кругом неприятности. Я сидел, тужил и думал, что машину не найдут никогда, поскольку ее уже ночью перекрасили, сменили номера и перегнали в Беларусь.

Мои озабоченные размышления прервал звонок по телефону.

— Але! Папа, я нашла машину!

— Как? Где?

— На Гоголя, за углом.

— Как же она туда попала?

— Я ничего не понимаю. Кому нужно было угонять машину за угол? И как они в нее залезли? И почему ничего не украли? Я поехала в милицию, пусть они мне что-нибудь посоветуют, а вдруг эти воры снова захотят покататься.

Через полчаса Машка приехала на машине домой.

— Воров нашли?

— Это не воры. Это наша милиция, которая нас бережет. Сегодня утром Матвиенко открывала новое консульство на Гороховой 4, и ГАИ эвакуировала все машины, запаркованные в этом квартале. Я спрашиваю: «А что, владельцев не могли предупредить заранее или хотя бы после?» А мне молодой милиционер отвечает: «Девушка, вы в какой стране живете?»

В какой стране мы живем, мы знаем уже давно, но виноваты все равно оказались румыны. Что я и предвидел, посмотрев на орла.

Женины метаморфозы

Записано со слов Евгения Антоненко, 1957 г. р., в Ленинграде. Октябрь 1986 г.

Хотите, расскажу, как я в Усвяты ездил? Меня девчонки сманили туда в фольклорную экспедицию. Наговорили: там будут свадьбы, похороны, обряды. Такие кадры привезешь! Вот я и клюнул. Знал бы, чем этот фольклор обернется, ни за какие коврижки бы не поехал!

Началось с вокзала. Я пришел в нормальной бархатной апельсиновой кофте, так? За плечами рюкзак килограмм 30–40–50, так? Из него штатив торчит. Все в сборе.

Начальница, с виду вполне интеллигентная женщина. Голос такой задушевный. Мне говорит: «Вы — Женя?» — «Да, говорю, Женя». — «Очень хорошо. Так вы, Женя, — задушевно так говорит, — возьмите сразу два больших магнитофона. Потому что мои ребятушки устать могут».

Посмотрел я на ребятушек. Один парень под два метра, на нем пахать можно, так? Но руки заняты. В одной руке нотная тетрадочка, другой за папин палец держится. Второй парень ему по пояс, говорит птичьим голосом. А третий — Бойко, но это я после расскажу.

Девчонки — целый выводок — старшая группа детского сада, такие недомерки, и где она таких набрала!

Да, так вот, про Бойко Елена Николаевна говорила: «Юра — гениальный музыкант, его беречь надо. Магнитофоны ему вредно носить. Он каждую ноту, каждый звук слышит. Никогда не промахивается». Мы потом уже в Усвятах с ним на гармошке играли. Как? Этот гений где-то сиплую гармошку раздобыл и около меня четыре часа играл без передыху. А у меня ножичек перочинный был, так? Лезвие пятьдесят два сантиметра, так? Вот когда совсем мне невмоготу стало, я ножичек вынул и стал в землю около его босых ног втыкать. Он глаза вылупил: «Ты что делаешь?» — «Играю. Ты играешь, и я играю. Только ты не промахиваешься, а я могу промахнуться». Гений сразу слинял.

Да, так вот, пошли мы в вагон. Тут ко мне какой-то тип с бородой и в очках стал вязаться. Сначала он вокруг начальницы увивался, а потом на меня потянул.

Говорит: «А вы, Женя, знакомы с техникой безопасности?»

Я говорю: «Знаком. А что?»

«Да вы штативом больно машете. Такую амплитуду выдаете за спиной, что кому-нибудь в лоб заедете.»

Тоже мне эксперт нашелся. У меня в руках два магнитофона, рюкзак килограмм семьдесят, а он меня технике безопасности учит!

Потом он за мной еще в вагон полез. Хотел я ему амплитудой по очкам заехать, так? — но сдержался. Думаю, может он оттуда, так себе дороже.

В общем, приехали в Усвяты.

Елена Николаевна (начальница) мне говорит:

— Завтра я с половиной группы буду работать в Усвятах, проводить фестиваль. А вам поручается ответственное дело. В соседней деревне, обыкновенная такая русская деревня, называется Дворец, завтра играют свадьбу. Делать вам там будет почти нечего. Я только хочу, чтобы вы отсняли ритуалы, обряды, «перебранку родни», в общем, всю свадьбу. Кроме того, на вас переноска и починка магнитофонов. Но самое главное — охранять девочек. Мне, конечно, неприятно даже мысленно оскорбить кого-то недоверием, потому что все люди — братья, а молодым мужчинам свойственно рыцарство, но среди исторических корней обрядовых традиций сохранились ритуалы питья вин из братин, и когда этими ритуалами немного злоупотребляют, то могут, в некоторой степени, обнажиться низменные инстинкты. По Фрейду. И Юнг этого тоже не отрицает. Так что вы сами в рот капли не берите, с девочек глаз не спускайте — такая вам сложная фото-технико-психологическая задача. Вы меня поняли?