Андрей Щупов - Выхожу один я на рассвете

• Название: Выхожу один я на рассвете
• Автор: Андрей Щупов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Может, потому что я талантливый? - Лепечу я.

- Чего, чего? - Гости заходятся здоровым мужским смехом. Отсмеявшись, все враз поднимаются.

- Ладно, шутник, бывай. И помни о времени.

Напоминание излишне, поскольку я без того то и дело поглядываю на часы. Время свидания с неумолимой скоростью приближается, а я по-прежнему остаюсь беззубым. В буквальном смысле слова. Протез где-то в прихожей, и значит, снова придется ползать на четвереньках.

Глава 3 Зубы и канифоль...

Неприветливые гости ушли, да и я уже на улице. Потирая ушибленное о кулак лицо, спешу к своему старому другу Семе. Смысл существования друзей в том и состоит, что у них всегда можно испросить помощи. Семен же помогает охотно и всем. Практически из ничего он делает радиоприемники и самовары, самопально добывает водород, самогон и дейтерий. Зубы он, правда, не лечит, но лиха беда начало. Правильно говаривал Наполеон: главное - хлебнуть и попробовать, а там само пойдет и поедет.

Не проходит и четверти часа, как я добираюсь до Семиной лаборатории. Она расположена в центре Пионерского поселка бревенчатая избушка с гигантской телевизионной антенной на крыше. Семен - не столько подкулачник, владеющий собственным огородом, сколько личность, к которой всегда можно обратиться за советом. Как у всякого нормального лодыря, у Семы есть хобби - и не одно, а целых два: поэзия и электроника. Первое ублажает его большую душу, второе - ненасытный мозг. На его стихи безбедно живут две или три знаменитых российских певицы, а на спаенную из пивных банок антенну он умудряется принимать "НТВ-Плюс", "НТВ-Минус" и еще около десятка западных программ.

Я приближаюсь к дому, тщетно пытаюсь заглянуть в занавешенные окна. Парадокс в том, что у этого Лавуазье-Кулибина по сию пору нет звонка, зато имеются жена и сын, живущие, правда, не здесь, а в доме со всеми удобствами, этажа на четыре повыше, сложенном из цивильного, по всем правилам обожженного кирпича. Я деликатно стучу по филенке правой ногой, и дверь немедленно открывается.

Семен, как всегда, красив. Желтые, с розовой каймой подтяжки, несколько великоватая футболка с надписью "тач ми, кис ми, стъюпид!", сиреневые, не скрывающие полосатых носков джинсы. К этому следует добавить рыжеватую реденькую бородку, в которой как обычно темнеют и белеют какие-то крошки и скорлупки. Но главная сегодняшняя деталь - это два довольно симметрично расположенных синяка.

- Братуха, ты!? - Кажется, и на моем лице Семен угадывает следы недавнего рукоприкладства, ибо тотчас заключает меня в объятия. - Нас били и бьют, а мы, как чертополох!

- Тебя-то за что?

- За клип. - Семен ведет меня в дом. Я привычно и не без удовольствия кручу головой. Все здесь по-прежнему, как и много лет назад, - обертки из-под конфет, семечная шелуха, скомканные листы со стихами, вездесущее крошево канифоли. Даже пыль, серебристым флером покрывающая плафоны, книги и верстаки, лишь местами потревожена отпечатками пальцев любопытных. Безработный барометр в форме штурвала украшает стену, чуть ниже на полочке красуется коллекция зубных паст, чуть выше - фотографии Лондона, Черчиля, Крамарова и Маркса. Расклеены фотографии этакой пирамидкой, на вершине которой портрет самого Семена. Великие венчают его, подпирая своими сияющими аурами. В их окружении лучащийся усталой улыбкой фотообраз хозяина чувствует себя вполне уверенно.

- Что еще за клип?

- Клипушник мне, понимаешь, заказали. Фрай один - из новостарых. Видишь ли, компьютерные спецэффекты - дорого, так ему меня порекомендовали.

- Ну и что?

- Ничего. Встретились, поговорили, он бабки выложил, попросил уложиться. Я подсчитал, покумекал и понял, что можно даже сэкономить. Решил сделать, как у французов в клипухе. Там у них пацан один по улице идет и всех распихивает. Музон, значит, играет, а он, знай себе, шлепает. Так вот мы круче придумали. Без всякой массовки. Я вроде как каратист и всем вокруг помогаю. Санька даже "Москвичом" своим пожертвовал. У него все равно трещина на лобовом, так я его вдрызг разнес. По машинам каким-то прогулялся, тетку через улицу перенес.

- Перенес?

- Ну да. Толстая такая. Чуть грыжу не схлопотал. Она через дорожное заграждение перелазила, а я ее в охапку и на другую сторону. Понятно, вопли, визг, а я знай себе несу. В общем круто снимаем. Шпану какую-то пугнул, скворечник на дереве поправил. Импровизируем, короче, по полной программе. А тут новорус тормозит рядом, из тачки выползает и за пивом прет без очереди. Я к нему и броском через бедро на спину. Думал, он один, а там их целая кодла в машине. Накинулись, конечно, прессовать стали. Причем оператор-мудрила снимает. Думает, так и надо. В общем наваляли мне по первое число. Зато клипуха вышла натуральная. И в бюджет уложились.

- Слушай! Так у тебя, получается, деньги есть?

- Уже нет. Вчера были, а сегодня только это.

Звякнула бутылка, в стакан проливается светлая струйка.

- Да ты что! Рано еще.

- Лучше рано, чем поздно. Пей!

- Разве что глоток.

- Давай, давай!

Я цежу огненный яд. Организм медленно цепенеет, в ушах начинает звучать нота "фа".

- Вот. Теперь ты свой... - Семен удовлетворенно опускается напротив, выкладывает на стол поросшие рыжим волосом руки. - А насчет денег не тушуйся. Я ведь только аванс получил. Завтра остальное выбью. - Королевским жестом он обводит замусоренный стол.

- Хочешь, селедочкой закуси. Поройся в тарелке, может, осталось еще.

- Спасибо, не хочу. - Я оглушенно мотаю головой.

- Тогда объясни, почему от грязных мужчин пахнет сыром?

- А кто здесь грязный мужчина?

- Грязных мужчин здесь нет, это я чисто теоретически. Для поддержания светского разговора.

- Может, сформулировать наоборот? Почему от сыра пахнет грязными мужчинами?

- Логично. - Семен кивает. - А главное - по существу. Ибо мужчина, Тема, - существо специфическое. Раз в месяц в баню - святое дело, и пусть потом кто скажет, что он не чист и не свеж, а от носков его пахнет квашеным луком. Юный розанчик - вот что такое повседневный мужчина! А насчет сыра - так я тебе просто и прямо скажу: все враки! От и до!

- Ты о чем?

- А о том. - Семен снисходительно кривит губы. - Читал я, к примеру, вашего Робинзона Крузо, так?

- Ну?

- Ты не нукай, ты на вопрос отвечай: у него там козы были?

- Были вроде.

- Тогда зачем он просил кусочек сыра? Неужели не мог за двадцать восемь лет научиться гнать его из козьего молока?

- Гонят самогон.

- Из козьего молока? - Семен качает головой. - Сыр - да, но не самогон. Взбалтываешь, варишь, солишь - и готово! Вот я и спрашиваю: зачем он просил сыр?

Голову у меня кружит. То ли от водки, то ли от мыслей о сыре.

- А у кого он просил сыр?

- Не у Пятницы же! Ясное дело - у Джимма.

Я усиленно моргаю.

- Какого Джимма?

- Не читал, что ли? Они еще там на остров сокровищ поехали брать. Приехали, значит, а там Робинзон с попугаем. Отводит в кустики и сыра кусок просит.

- Так это же Бен Ган просил! - Осеняет меня. - Хотя... Козы у него, по-моему, тоже водились.

- Вот видишь! А ты байки тут рассказываешь. - Семен протягивает руку к бутылке. - Еще по одной?

Я мотаю головой. Центробежная сила разбрасывает студень мозгового вещества, вжимает в стенки черепа. Однако главной мысли я еще не лишился.

- Мне бы зуб, Сема! Срочно и чтобы держался.

- Ну-ка!

Я открываю рот, и Семен озабоченно хмурит брови.

- Припой тут не поможет, а вот на канифоль можно попробовать.

Он тут же приносит паяльник и коробку с канифолью, Я в ужасе гляжу на дымящее жало и торопливо вскакиваю. Ничего не объясняя, судорожно жму Семину руку и выскакиваю из избы.

Глава 4 Мне армия давно уж снится...

Увы, надежда на школьного стоматолога, давнюю мою приятельницу, также не оправдывается. Поглядывая на меня с подозрением, дамы в учительской словоохотливо объясняют, что докторша убрела в декрет, и ждать ее ранее чем годика через два-три бесполезно. Сообщением я не просто удивлен, раздавлен. Где-то над зданием школы скрипуче хохочут незримые ангелы, едва слышно трепещут их воробьиные крылышки. Не сомневаюсь, что именно эти пузатые орлы удружили мне с декретом. Впрочем, как со всем сегодняшним днем. Даже поскрипеть зубами невозможно. Приходится довольствоваться беседой с военруком - беседой, потому как проскользнуть мимо не получается. Уроки военного дела ведутся прямо в коридоре, и, конечно же, наш старикан майор меня примечает. Потрепанным броненосцем подплывает навстречу, лихо вскидывает к козырьку загорелую ладонь.

- Здравия желаю, Артемчик!

- И вам того же, товарищ майор! - Я посылаю сигнал лицевым мускулам и расплываюсь в радушной улыбке. Впрочем майор того заслуживает. Бравый наш военрук несмотря на пенсионный возраст выглядит вполне бедово. Бойся, девки, русских парней! В особенности - майоров. Металлический полумесяц отшлифованных языком коронок сводит с ума, капустный кочан на фуражке вызывает черную зависть. Мундир безукоризненно выглажен, чуть выше ватерлинии - глянец юбилейных и боевых наград, ниже - штаны с лампасами, на заду лихо приколотая любимыми учениками бумажка с кружком мишени и дерзкими словами: "Целься, лохи, сюда!"