Бенджамин Торп - Нордическая мифология

• Название: Нордическая мифология
• Автор: Бенджамин Торп
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-1938-6

Поистине волшебны и исполнены вечной тайны предания Севера — о феях и великанах, гномах и гоблинах, о сокрытых кладах: то ли самоцветах и золотых слитках, то ли о сокровищах мудрости…

Уникальный, энциклопедически глубокий труд принадлежит перу знаменитого английского мифолога середины XIX века Бенджамина Торпа, сподвижника братьев Гримм и немецких романтиков. Он не устарел и поныне и станет прекрасным пособием для преподавателей и студентов, да и просто драгоценным подарком каждому ценителю колдовского обаяния древней Европы.

---

В соответствии с преданием гномы Германии, как и те, что согласно Эддам населяют Скандинавию, обитают в глубинах земли, особенно в скальных пещерах. Там они живут как люди, добывают руды, занимаются кузнечным делом и собирают сокровища. Жизнь их носит миролюбивый и спокойный характер, их называют тихим (добрым) народом, и поскольку живут они потаенно, им приписывают обладание особой (tarn) чертовой шапочкой или мантией[332] или плащом из тумана, с помощью которого они могут сделать себя невидимыми. По этой же самой причине они особенно активны по ночам[333].

В общем, гномы являются персонификацией скрытых созидательных сил, благодаря которым происходят ежегодные перемены в природе. Идея эта естественным образом возникает при рассмотрении названных в Эддах имен гномов и связанных с ними мифов. Имена эти по большей части обозначают или род деятельности, или конкретные природные феномены, такие, как фазы луны, ветер и др.[334]

Деятельность гномов, которую народное предание символически понимает как кузнечное дело, следует понимать как происходящую на уровне элементов или космоса. В особенности это приложимо к собиранию ими плодов земных недр. Нередко мы обнаруживаем также, что гномы оказывают помощь людям в сельских трудах, в собирании урожая, заготовке сена и так далее, что попросту является искажением представления о том, что своей деятельностью они содействуют росту и созреванию земных плодов. Предание явно ошибочно изображает гномов в подобных случаях вороватыми, крадущими урожай с полей или собирающими для себя провеянное зерно; однако возможно, что подобные повествования означают, что людей, обижающих эти благие создания, ждут неприятности[335].

Те же самые элементалы, которые управляют земными плодами, также оказывают свое воздействие на благосостояние живых существ. Широко известно и распространено предание о том, что гномы способны своим дыханием, прикосновением и даже взглядом наслать болезнь и даже смерть на человека и зверя. То, что они способны наводить, они же способны и исцелять. Насылающий мор Аполлон в то же время является богом-целителем. Подобным образом и гномам приписывается знание целительных свойств камней и растений. В народных сказках мы находим их исцеляющими от болезней и смерти; обладая способностью наслать порчу на скот, они часто способны и взять животных под свое покровительство. Считается, что гномы также заботятся о брошенных и лишенных защиты детях, а в героических преданиях они фигурируют в качестве наставников[336]. В то же самое время не следует отрицать, что предание куда более часто представляет их в противоположном виде, рассказывая о похищении ими детей, вместо которых они оставляют матерям подменышей: «dickkopfs» или «kielkropfs». Создания эти всегда уродливы, болезненны, невзирая на прожорливость, всегда остаются тощими, и, кроме всего прочего, склонны к проказам и проделкам. Однако подобное представление является всего лишь искажением оригинала, на что указывает то, что когда подменыша забирают, мать всегда находит свое собственное дитя целым, здоровым и улыбающимся, словно бы проснувшимся от глубокого сна. Выходит, ребенку было очень хорошо под опекой гномов, которые сами утверждают, что похищенные ими дети пользуются у них лучшим уходом, чем у собственных родителей. Избавив это верование от мифологической одежды, мы поймем, что гномы вполне обоснованно могли ведать исцелением больных и слабых детей[337].

Искажением древних верований можно считать и рассказы о том, что женщин часто приглашают быть повитухами у жен гномов; хотя существование подобных преданий может являться свидетельством близкого и дружественного отношения их к человеку. Однако если перевернуть эту историю и предположить, что гномицы присутствуют при рождении человека, мы получим дополнение к эддическому преданию: норны, появляющиеся при рождении детей, принадлежали к племени гномов. Более того, предания совершенно определенным образом объявляют, что гномы заботятся о продолжении и преуспеянии человеческих родов. Дары гномов способствуют увеличению рода, за утратой их следует упадок семьи; ибо это свидетельствует об отсутствии надлежащего уважения к этим благодетельным существам, что и заставляет их убрать свою защиту. Гнев гномов, если его пробудить, заканчивается уничтожением племени обидчика[338].

Мы сделали здесь попытку выделить из многочисленных преданий о гномах те их характеристики, которые предполагают их благородную природу, полагая при этом, что христианство могло в такой же мере очернить эти создания, как и высших богов. В то же время вполне вероятно, что природа гномов даже в языческие времена могла иметь в себе нечто шаловливое и проказливое, что нередко отмечается в преданиях[339].

Среди злых выходок гномов особенно заслуживает внимания одна: они заманивают к себе юных девиц и оставляют у себя, тем самым напоминая великанов, которые в соответствии с обеими Эддами стремятся завладеть богинями. Если сослужить им службу, гномов можно просить о награде[340], их можно принудить к этому; однако, покорившись, они становятся верными слугами и помогают героям в их соперничестве с великанами, природными врагами которых они как будто являются, хотя иногда выступают с ними в союзе[341].

Народное предание описывает гномов как язычников, хотя и наделяет их властью только над некрещеными детьми. Оно позволяет нам понять, что верование это относится к древним временам, когда сообщает, что гномы более не живут там, где жили прежде. Они ушли оттуда, отогнанные звоном церковных колоколов, ненавистным для этих язычников звуком, или же потому, что люди сделались злыми и стали досаждать им, то есть не испытывали того уважения, как в языческие времена. Однако вера в них была безвредной и вполне могла сосуществовать с христианством, что следует из преданий, в которых гномы наделены христианским мироощущением и надеждой на спасение[342].

Многочисленные пассажи англосаксонских и древнесаксонских авторов делают более понятным скандинавское восприятие норн. В англо-саксонской поэзии Вирд явным образом занимает место Урд (Urdr), старшей из норн, как богини судьбы, посещающей человека, находящегося на пороге смерти; а из Codex Exoniensis[343] мы узнаем, что влияние норн в определении судьбы человека символически выражается как тканье паутины, в то время когда мойры и парки считаются прядильщицами. В качестве богини смерти персонифицирует Вурт и поэт Хелианда, по словам которого она присутствует при последнем часе жизни человека[344].

В Германии мы имеем дело не только с германскими преданиями о мудрых решительницах судеб, присутствующих при рождении ребенка, но и с кельтскими фейри, о которых говорят, что в качестве духов-хранителей они парят над смертными, являясь одновременно в количестве трех, семи или тринадцати. И те и другие приглядывают за новорожденными детьми, предсказывают их судьбу и оделяют их своими дарами, однако среди них обыкновенно оказывается одна злая. Их приглашают в качестве благодетелей, отводят за столом тщательно подготовленное почетное место. Как и норны, они являются прядильщицами[345].

Теперь необходимо установить, сохранили ли германцы след веры в валькирий. Англосаксонское слово waelcyrige (waelcyrie) является эквивалентом necis arbiter (лат. «повелитель насильственной смерти»), Беллоны, Алекто, Эриннии, Тисифоны; мн. ч. vaelcyrian служит эквивалентом слов парки, veneficae (лат. «чародейки»); англосаксонские поэты пользуются как именами существительными Хильд и Гуд, соответствующими именам двух северных валькирий, Hildr и Gunnr (cp. hildry pugna, лат. «сражение»; gunnr, proelium, bellum, лат. «битва, война»). В первом Мерзебургском заклинании говорится о девицах, или idisi, из которых «некоторые надевали колодки, другие останавливали войско, некоторые искали бондов», то есть исполняли функции, имеющие отношение к войне[346]; а следовательно, их можно считать валькириями[347].

Следует также ответить суеверие, в некоторых отношениях сходное с верой в валькирий, хотя в основном содержащее странную смесь бессмысленных, ничем не примечательных историй. Мы имеем в виду веру в ведьм и их ночные собрания.

Вера в магию, в злых волшебников и чародеев, способных с помощью определенных искусств наносить вред своим собратьям[348] — поднимать бури, губить семя в земле, вызывать заболевания людей и животных, — восходит к глубокой древности. Она присутствует на востоке и среди греков и римлян; она была присуща германцам и славянам во времена их язычества независимо от римлян. В ней нечего искать, кроме того, что находится на поверхности, то есть той низшей ступени религиозного чувства, которая видит в событиях, происшедших от неизвестных причин, действие сверхъестественного, произведенное, возможно, и людьми с помощью заклинаний, трав и даже злого взгляда, и способна существовать одновременно с развитием религии, а потому может сохраняться долгое время после введения христианства, а отчасти и до сего дня. Даже в языческие времена, вне сомнения, существовала вера в то, что владеющие соответствующими искусствами волшебницы в определенное время встречаются в им самим известных местах, чтобы обсудить собственное искусство и способы его применения, чтобы сделать магические отвары из трав, и для прочих злых целей. Волшебник вследствие своих оккультных познаний и превосходства над большинством человеческих существ становился как бы в стороне от них и часто питал враждебные чувства к толпе, а, следовательно, ощущал стремление к контакту с теми, кто разделял подобные познания. Следует, однако, признать, что точек соприкосновения оказывается слишком немного, чтобы оправдать стремление увидеть исток верования германцев в собрания ведьм в старинных языческих праздниках и сборищах. К тому же зачем стараться найти историческую основу для верования, в основе своей коренящегося в нечистом и путаном суеверном страхе, пытающемся отыскать сверхъестественное там, где его не существует? То, что местом таких сборищ часто являлись горы, вероятно, объясняется тем обстоятельством, что они являлись местом жертвоприношений наших предков, и естественно было приписать собрания ведьм к уже известным местностям[349]. Равным образом считалось естественным, что ведьмы попадают на место своего сборища, передвигаясь по воздуху каким-нибудь необычным способом — на метле, козле[350], вилах и прочей утвари[351].