Бенджамин Торп - Нордическая мифология

• Название: Нордическая мифология
• Автор: Бенджамин Торп
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-1938-6

Поистине волшебны и исполнены вечной тайны предания Севера — о феях и великанах, гномах и гоблинах, о сокрытых кладах: то ли самоцветах и золотых слитках, то ли о сокровищах мудрости…

Уникальный, энциклопедически глубокий труд принадлежит перу знаменитого английского мифолога середины XIX века Бенджамина Торпа, сподвижника братьев Гримм и немецких романтиков. Он не устарел и поныне и станет прекрасным пособием для преподавателей и студентов, да и просто драгоценным подарком каждому ценителю колдовского обаяния древней Европы.

---

Особый род колдовства носил название «высиживания» (utiseta, от sitja üti); при исполнении его сидели ночью и посредством неизвестных ныне магических процедур, чаще всего связанных с «галдером», вызывали троллей или усопших, чтобы расспросить их.

В более сказочных сагах содержатся упоминания о разнообразных суевериях, например о деревянной фигуре, оживленной с помощью «галдера» и посланной в Исландию, чтобы убить Торлейва Ярласкьялда; о вызывании волшебной непогоды с помощью потрясания особым мешком (vedrbelgr), из которого вырывалась буря; о веровании в то, что некоторые мужчины каждую девятую ночь становятся женщинами; и что мужчина, положив особую траву под голову женщины, может добиться ее любви; что человека можно заклинаниями приморозить к месту, так что он не сможет с него сдвинуться; что существуют выпряденные эльфами плащи, с помощью которых можно проверить верность женщин и чистоту девиц, и т. п. и т. д. Некоторые из таких верований могли действительно существовать на Севере, хотя многие из них, вне сомнения, являются поздними выдумками.

Чары можно было также наложить и на одежду, — чтобы сделать ее обладателя неуязвимым или чтобы причинить ему раны и смерть. О вожде Торирё Собаке рассказывают, что финны сшили для него несколько кафтанов из оленьей шкуры, наложив на нее заклятия, благодаря которым ни одно оружие не могло пробить или прорезать их; в битве при Стикластаде один из этих кафтанов защитил Торира от меча св. Олава, когда король нанес удар в плечо своему врагу. Рассказывают, что Харальд Хаконсон, ярл Оркнеев, погиб, надев зачарованный наряд, изготовленный его собственной матерью и сестрой, которые намеревались использовать этот костюм против сводного брата Харальда, Пал Ярла. Иногда заколдовывали и мечи, чтобы их обладателям была дарована победа в бою, и чтобы нанесенные ими раны исцелялись только после того, как их проглаживали «камнем жизни» (lifsteinn). Чтобы такие мечи не теряли своего воздействия, принимались особые меры: например, знаменитый меч Скёвнунг, извлеченный из могильного кургана Хрольва Краки, нельзя было обнажать в присутствии женщин, солнце не должно было освещать его рукоять, чтобы он не утратил некоторой доли своей силы.

Наиболее эффективный и возвышенный способ желания зла другому носил название nid (вражда) и заключался в постановке шестанит (nith) от reisa nid. Процесс этот описывался Саксоном, рассказывающим, как шест вражды был воздвигнут против Эйрика Красноречивого: «Голову коня, принесенного в жертву богам, насадили на шест, раскрыв челюсти деревянными палками. Это подтверждают и саги. Когда Эгиль Скаллагримссон собрался объявить ниду норвежскому королю Эйрику Кровавая Секира и королеве Гуннхильде в Норвегии, он взял посох из орехового дерева, поднялся на горную вершину, с которой были видны внутренние области страны, и, насадив конскую голову на шест, изрек следующее проклятие: «Здесь воздвигаю я шест вражды, и обращаю свой «нит» против короля Эйрика и королевы Гуннхильды, поворачивая при этом голову в сторону страны. Я обращаю свой «нит» также против ландветтиров, обитающих в этой земле, чтобы они скитались, не зная дома или пристанища, пока не изгонят короля Эйрика и королеву Гуннхильду из страны»». После этого он вонзил шест в щель между камнями и вырезал на нем руны с тем же проклятием[285]. Точно соответствуют этому законы Ульвлиота[286], согласно которым нельзя было подплывать к берегу, обращая к нему раскрывшее пасть изображение на носу корабля, чтобы не испугать этим ландветтиров, божеств-хранителей земли. Их других повествований нам известно, что на грудь убитого коня ставили вырезанную из дерева человеческую голову. Другую разновидность «нита» совершали с помощью рун, которые должны были каким-либо образом подействовать на врага или его имущество: для этого чародей вырезал руны на дереве, мазал их кровью, произносил над ними галдр, обходил их противосолонь и бросал в море, пожелав, чтобы волны вынесли дощечку туда, где находится предмет его проклятия.

Но как заклятия могли принести другим несчастья и неприятности, так можно было добрыми пожеланиями принести другим удачу и счастье; считалось, что удача отца может распространиться и на жизнь сына, удача щедрых и добрых предков на последующие поколения, а конунг или предводитель способен передать свою удачу другим. Так, об Одине рассказывают, что он благословлял своих людей на битву, возлагая на них руки; об ОлавеТрюггвасоне говорят, что он передал свое счастье Хальвреду и прочим; об исландце Хёскульде Далаколссене рассказывают, что перед смертью он передал своему сыну кольцо вместе с удачей своей и родни; а Свенд Твескьяег (Tveskiaeg), образовавший торговое общество с Ванхелдс-Роу, передал своему сыну часть своего благополучия.

КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ГЕРМАНСКОЙ[287] МИФОЛОГИИ

Германцы не получили от предков своей Эдды, и ни один из писателей старины не потрудился собрать остатки германского язычества. Ранние немецкие авторы, принадлежавшие к римской школе и оторванные ото всех воспоминаний об отечестве, напротив, старались не сохранить языческие предания, но изгладить сам след своей древней веры[288]. Поэтому существенная доля древних германских мифов оказалась безвозвратно утраченной, и я обращаюсь к уцелевшим источникам, отчасти представляемым письменными документами, — отчасти — никогда не останавливающимся потоком живых преданий и обычаев. Литературные памятники, сколь далеко ни заходили бы они в прошлое, оказываются фрагментарными и неполными, в то время как существующие обряды висят на нити, связывающей их с древностью[289].

Итак, основными источниками сведений о германской мифологии являются:

I. Народные повествования (былины);

II. Суеверия и древние обряды, в которых присутствуют следы языческих мифов, религиозных идей и способов поклонения богам.

Народные повествования подразделяются на три группы:

I. Героические предания (Heldensagen).

II. Народные предания (Volkssagen);

III. Народные сказки (Märchen).

Присущие им общие элементы — прослеживающиеся только в христианские времена, — сохраняют существенную долю языческих воззрений, что подтверждается тем, что многие из персонажей этих преданий, вне сомнения, относятся к области язычества, то есть гномы, водяные и так далее, в которых нет недостатка в любой вере, которая, подобно германской, обладает представлением о личностных богах[290].

Основными источниками германских героических преданий являются несколько поэм, передававшихся, начиная с восьмого, десятого, но в основном с двенадцатого по пятнадцатое столетие. Поэмы эти основаны, как было достаточно убедительно доказано, на народных песнях, собранных, отредактированных и составленных в единое целое в основном профессиональными певцами. Герои, основные действующие лица повествования, должно быть, некогда были богами или героями, и ушедшие глубокими корнями в народную почву сказания о них дошли до нас сквозь христианские времена в измененной и искаженной форме. Подобное предположение более чем справедливо в отношении великого германского героического предания — повести о Зигфриде и Нибелунгах, поскольку песнь о нем даже в языческие времена была широко известна на Севере[291].

Если в героических преданиях мифологический материал, в частности тот, который составляет основу повествования, часто оказывается замаскированным, в народных преданиях (Volkssagen) он нередко проступает более очевидным образом. Последним термином мы называем те повествования, которые в огромном количестве и удивительном согласии между собой распространены по всей Германии и рассказывающие о скалах, горах, озерах и других объектах. Собирательство этих еще хранимых простым людом преданий после произведенного братьями Гримм издания Deutsche Sagen достигло значительного прогресса. Конечно, среди подобных повествований многие не затрагивают избранную нами тему; некоторые из них представляют собой неясные исторические воспоминания, другие обязаны своим происхождением этимологическим интерпретациям, даже изваяниям и резьбе, которые народ пытался объяснить на собственный лад; в то время как другие явным образом возникли в христианские времена или являются плодом литературного вымысла. Тем не менее, среди них присутствует значительное количество таких, которые были созданы в древние времена, и германская мифология до сих пор надеется получить некий доход с народных преданий, поскольку те из них, с которыми мы уже знакомы, предлагают изобилие мифологического материала, без которого наши познания в области германского язычества претерпели бы существенный ущерб[292].

Народные сказки (Volksmärchen), обыкновенно не знающие ни имен персонажей, ни времени и места действия, содержат, касательно предмета нашего исследования, в основном мифы, вырванные из первоначальной взаимосвязи и представленные в видоизмененной причудливой форме. Живое воображение, соединение первоначально не связанных друг с другом повествований, адаптация к тому времени, в котором они пересказываются и к меняющимся вкусам слушающей молодежи, передача от одного человека к другому настолько маскируют и искажают мифические элементы народных сказок, что истинная сущность их, в отношении, во всяком случае, к мифологии, становится почти неразличимой[293].