Ричард Йейтс - Плач юных сердец

• Название: Плач юных сердец
• Автор: Ричард Йейтс
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01760-3

Впервые на русском — самый масштабный, самый зрелый роман американского классика Ричарда Йейтса, изощренного стилиста, чья изощренность проявляется в уникальной простоте повествования, «одного из величайших американских писателей двадцатого века» (Sunday Telegraph), автора «Влюбленных лжецов» и «Пасхального парада», «Холодной гавани», «Дыхания судьбы» и прославленной «Дороги перемен» — романа, который послужил основой недавно прогремевшего фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!). Под пером Йейтса герои «Плача юных сердец» — поэт Майкл Дэвенпорт и его аристократическая жена Люси, наследница большого состояния, которое он принципиально не желает трогать, рассчитывая на свой талант, — проживают не один десяток лет, вместе и порознь, снедаемые страстью то друг к другу, то к новым людям, но всегда — к искусству…

Удивительный писатель с безжалостно острым взглядом.

Time Out

Один из важнейших авторов второй половины века… Для меня и многих писателей моего поколения проза Йейтса была как глоток свежего воздуха.

Роберт Стоун

Ричард Йейтс, Ф. Скотт Фицджеральд и Эрнест Хемингуэй — три несомненно лучших американских автора XX века. Йейтс достоин высочайшего комплимента: он пишет как сценарист — хочет, чтобы вы увидели все, что он описывает.

Дэвид Хейр

Ричард Йейтс — писатель внушительного таланта. В его изысканной и чуткой прозе искусно соблюден баланс иронии и страстности. Свежесть языка, резкое проникновение в суть явлений, точная передача чувств и саркастический взгляд на события доставляют наслаждение.

Saturday Review

Подобно Апдайку, но мягче, тоньше, без нарочитой пикантности, Йейтс возделывает ниву честного, трогательного американского реализма.

Time Out Book of the Week

Каждая фраза романа в высшей степени отражает авторскую цельность и стилистическое мастерство. Йейтс — настоящий художник.

The New Republic

---

Большая гостиная в доме Нельсонов кишела людьми, и расположенная за ней студия тоже. Среди женщин попадались прелестные девушки, как будто некий режиссер решил устроить здесь съемки, а мужчины встречались разные — от юношей до крепких мужичков средних лет, частью бородатых. Было три или четыре негра, по виду джазмены, и потрескивающие на проигрывателе записи Лестера Янга[34] сплетали разрозненные беседы и смех в набегавший волнами приятный разговор. На первый взгляд — как, впрочем, и после более тщательного осмотра — ни одного явно скучающего человека в этой компании не было.

Знакомьтесь, Арнольд Спенсер, историк искусств, профессор Принстонского университета.

Знакомьтесь, Джоэл Каплан, джазовый критик, пишет для «Ньюсуик» и «Нейшн».

Знакомьтесь, Джек Бернстайн, скульптор, только что открыл выставку в галерее «Даунтаун»[35].

И вот еще познакомьтесь: Марджори Грант, поэтесса, — и она тут же сообщила, что давно «жаждет» познакомиться с Майклом, потому что «без ума» от его книги.

— Что ж, очень приятно, — сказал он ей. — Спасибо.

— У вас поразительное чувство ритма, — сказала Марджори Грант. — Пара стихотворений показались мне в целом не очень удачными, но какие есть строки!

И она продекламировала одну из них, чтобы показать, что помнит ее наизусть. Возраста она была примерно одного с Майклом, симпатичная, только несколько старомодная: плотно укутанные в тяжелую шаль плечи и грудь, собранные в тугую и толстую косу светлые волосы, коса короной уложена вокруг головы. Если снять с нее шаль и расплести косу, могла бы получиться красавица. Но рядом, не отступая от нее ни на шаг, вертелся высокий, сильный на вид мужчина по имени Рекс и ждал, снисходительно улыбаясь, когда она закончит разговаривать с Майклом, — было ясно, что Рекс пока что был единственным в мире мужчиной, который знал, как она выглядит без косы и шали.

— Сожалею, — сказал Майкл, — что не знаю ваших стихов, но это только потому, что не слежу как следует…

— Что вы! — перебила его Марджори Грант. — У меня вышла всего одна книга, да и то в крохотном издательстве Веслеанского университета[36].

— Но это же одно из лучших…

— Я знаю, все это говорят, но это совсем не мой случай. Один из рецензентов назвал мою книгу «щенячьей», и, когда я немного успокоилась и перестала рыдать, я даже поняла, что он имел в виду. На самом деле сейчас я пишу гораздо лучше, так что, надеюсь, вы…

— Ну конечно! — сказал Майкл. — И первую вашу книгу я тоже посмотрю — не важно, нравится она вам или нет.

— Марджори! — позвал Рекс. — Не хочешь пойти в студию посмотреть новые работы Тома?

Когда они ушли, Майкла охватила пьянящая радость от ее похвалы — строчка, которую она процитировала, никогда не казалась ему особенно хорошей; жаль только, он не придумал, как спросить, что за стихотворения показались ей не вполне удачными.

Еще пара стаканов, и он решил, наблюдая, как Том Нельсон обхаживает своих гостей, что ничего такого в этой десантной куртке нет. Большинство присутствующих, конечно же, знают, что никаким десантником Нельсон не был; а даже если и не знают, то что с того? С окончания войны прошло уже одиннадцать или двенадцать лет; в общем-то, можно уже не возражать, когда люди носят, что им нравится. Думать по-другому, в сущности, тупо и даже «кондово». А может, все куда проще и Нельсону эта куртка действительно нравится из-за карманов. И в чем тогда вообще проблема?

— Знаешь что? — спросила Люси примерно через час, когда снова оказалась рядом. Глаза у нее лучились неземным светом. — Я никогда еще в жизни не видела в одном месте столько людей с умными лицами.

— Да уж.

— Впрочем, — уточнила она, — вон те двое у стены — явное исключение. Совершенно дикие люди — даже не представить, где Нельсоны их только откопали и зачем; я, правда, рада, что до них теперь добрался Билл Брок, — они друг друга стоят.

Он был крепкий молодой человек, темноволосый, и, когда он говорил, волосы то и дело падали ему почти на глаза; а она — простая девушка в дешевом платье с мокрыми подмышками, в котором ей было, очевидно, неудобно. Лица у обоих были настолько серьезные, настолько лишенные юмора, они отдавали столько усилий, чтобы любой ценой объяснить в разговоре свою позицию, что этому собранию, казалось, явно не принадлежали.

— Их фамилия Деймон, — сказала Люси. — Он работает на линотипе в Плезантвилле и говорит, что пишет «работу по социальной истории»; а она пишет, как сама говорит, какую-то халтуру, чтобы прокормить семью. Они, как мне показалось, коммунисты или что-то вроде того, и, может, они даже славные люди, только дикие. — И она отвернулась, чтобы больше их не видеть. — Пойдем в студию?

— Не сейчас, — ответил ей Майкл. — Но скоро подойду.

— …сложил в коробку, — слышался громкий голос Билла. Он вещал перед Деймонами, и стоявшая рядом Карен прильнула к его руке словно бы в поисках защиты. — Сложил в коробку и перевязал веревочкой. Шесть с половиной лет работы. Так что сами видите: готов согласиться со всем, что вы говорите, Эл, и с тем, что вы в принципе можете сказать, но только если это касается политики. Романисту этот материал просто не дается. И раньше не давался, и в будущем вряд ли что изменится.

— Что ж, — сказал Эл Деймон и нервно всей пятерней откинул волосы со лба. — Не буду обвинять вас в продажности, дружище, но, сдается мне, вы служите не тем богам. Сдается мне, вы все еще цепляетесь за «потерянное поколение» тридцатилетней давности, только вот беда: у нас с ними давно нет ничего общего. Мы — второе потерянное поколение.

Майкл Дэвенпорт подумал, что большего идиотизма, чем взрослый мужик, провозглашающий себя вторым потерянным поколением, он еще не видел, поэтому он подошел поближе к Биллу, чтобы лично познакомиться с Деймонами.

— Я так понимаю, вы работаете на линотипе — верно, Эл? — осведомился он. — В Плезантвилле?

— Ну да, этим я зарабатываю себе на жизнь, — сказал Эл Деймон.

— Разумно, — уверил его Майкл. — Осваиваешь профессию, получаешь зарплату по профсоюзным ставкам плюс все дополнительные льготы; наверное, это куда разумнее, чем то, чем мы с Биллом занимаемся.

И Билл Брок согласился, что так оно, наверное, и есть.

— А вы в неплохой форме, Эл, — продолжал Майкл. — Занимаетесь спортом?

— Езжу на работу на велосипеде, — ответил Эл. — Ну и балуюсь иногда с гантелями.

— Дело хорошее.

Миссис Деймон, которую звали Ширли, стала выказывать некоторые признаки беспокойства.

— Слушай, Эл, — сказал Майкл, — давай вот что попробуем, чисто для смеха. Ударь меня со всей силы. Вот сюда.

И он указал на верхнюю часть живота.

— Шутишь?

— Да ни в чем, я серьезно. Ударь со всей силы.

И Майкл напрягся и зафиксировал мышцы грудного пресса — этому приему в боксе обучали даже новичков.

Глуповатая, непонимающая улыбка исчезла с лица Деймона. Глаза его злобно сузились, он собрался перед ударом и со всей силы двинул правым кулаком в указанное место.

У Майкла даже не перехватило дыхания, и отступил он всего на два шага, однако удар оказался больнее, чем он думал. Он не играл в эту игру с самого колледжа.

— Неплохо, Эл, — сказал Майкл. — Теперь моя очередь. Готов?

И Майкл переступил, чтобы встать поудобнее.

Расстояние его кулак проделал небольшое, но удар был быстрым и попал куда надо: Эл Деймон повалился без сознания на ковер.

Ширли Деймон завопила и упала рядом, а возникшая неизвестно откуда Люси подбежала к Майклу и начала трясти его за руку, как будто поймала его на том, что он застрелил человека.

— Зачем ты это сделал? — теребила она его.

По комнате прошел негромкий, но единодушный женский вскрик и отчетливое мужское бормотание: «Пьяный… пьяный». Сначала Майкл подумал, что они, наверное, считают Деймона пьяным, поскольку он упал, но потом, пока Люси продолжала трясти и отчитывать его, он понял, что обвинение в пьянстве предназначалось ему.

На другом конце комнаты слышался высокий дрожащий голос Марджори Грант, сообщавший: «Боже, не выношу насилия, не выношу насилия ни в какой форме».

— Слушай, это же игра, — объяснял Майкл для Люси и для всех, кто готов был слушать. — Называется «обмен ударами». Все честно; сначала он меня бил. Господи, да я же не думал…

Том Нельсон выглянул с улыбкой из дверей своей студии и спросил, щурясь из-под очков:

— А в чем дело?

Через несколько секунд Эл Деймон пришел в себя; он перекатился на бок и, схватившись за живот, подтянул к себе колени.

— Надо его на воздух, — распорядился кто-то, но Деймону было достаточно воздуху, чтобы подняться кое-как на ноги с помощью жены — где-то на счет семь.

Ширли Деймон чуть задержалась, чтобы наградить Майкла ненавидящим взглядом, а затем бережно направила мужа к выходу, и кто-то уже успел принести им пальто, но едва они подошли к двери, как Эл Деймон остановился и согнулся пополам; его рвало прямо на пол.