Дмитрий Щербинин - Сборник рассказов

• Название: Сборник рассказов
• Автор: Дмитрий Щербинин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Я слышал, вы объявили на завтра выход? - заискивающим рокотом спросил первый советник.

- Да! - рыкнул Мефистофель.

- Оставите здесь какой-нибудь гарнизон?

- Минимальный! Битва решающая - все силы в нее!

- Правильно. Ведь вы знаете - их войско всего тридцать тысяч - мы их сметем...

- Да знаю, знаю... Скажи-ка мне А1, ты сам никогда не писал стихов?

- Ох, да что вы! - истово всплеснул каменными ручищами советник и рухнул на колени.

- Да встань ты! - раздраженно рыкнул "повелитель". - Убирайся прочь, ничтожный! Прочь, раб!

А1, весь согнувшись, уродливым булыжником, скрипя по полу, пополз к двери.

- Эй! - окрикнул его Мефистофель.

- Да? - развернувшись боком, настороженно спрашивал А1.

- А ты некогда не вспоминал о девушке Катрине?

А1 вздрогнул, залепетал каменным баском:

- Безумные виденья, навеянные врагом; были изничтожены моими стараньями не только в ваших рабах, но и, прежде всего, во мне самом. Я весь служу вам...

- И что ты - мой двойник, избитый, растоптанный, жалкий, подлый - ты никогда ни хотел написать стихов или увидеть вновь ее? Неужели...

- Не сомневайтесь! Я чист перед вашим величеством! Я никогда не допущу в свою помыслы греха, никогда, о повелитель!

- Так значит... ну убирайся же прочь!

Мефистофель вернулся к окну и, рассматривая как задвигались, засуетились десятки тысяч точек, по всем окрестностям, испытал страстное желанье выброситься со стометровой высоты; расколоться и стать свободным: "Что натворил я?! Ради какой цели столько боли?! Столько безумия?! Ничтожные рабы - такие же, как и я; только те в ком проявляются самые худшие, самые подлые мои стороны, как в этом А1, пробиваются повыше. Но ведь это все я!.. Нет, нет, как же я хочу жить! Как хочу оставить всю эту грязь, захватить корабль, вернуться на Землю, забыть все; жить как прежде! Поэма, поэма!" - он скомкал железный лист сожженного надсмотрщика. "-А, ведь, и я написал почти такие же строки и в тот же самый день!

Так каким же провиденьем я сидел в этом зале, а он - тоже я - огромная глыба, - с отвращеньем, только для того, чтобы сохранить жизнь, хлестал рабов в руднике?.."

Он услышал за спиной быстрые шаги, почувствовал жаркое дыханье, успел обернуться и увидеть склоненный лоб А1, затем - сильный толчок и Мефистофель, с диким воем рухнул на камни, разбился на мелкие камешки, и потекла из него, вгрызаясь в горную плоть, лава.

А1 уселся на трон, поднатужился в тщетных попытках поднять голову; да так и замер с опущенной головой.

В зал вбежали стражники.

- Господин первый советник, что случилось с повелителем?

- Мефистофелю наскучило жить и он решил выбросится из окна. Теперь я ваш новый повелитель; зовите меня... зовите меня просто Дьявол, черт подери! Ха-ха-ха!

Стражники, которым было совершенно все равно, кто сидит на троне Дьявол или Мефистофель, почтительно склонились.

- Указ о завтрашнем выступлении остается в силе?

- Зачем завтра?! Ха-ха! Сегодня же! Сегодня, черт вас всех раздери, болваны!

Стражники еще раз поклонились и выбежали из залы.

"Жалкий пройдоха! Спрашивает - не писал ли я стихи, не вспоминал ли о Катрине? И надо было врать этому ничтожеству, этому двойнику - МНЕ Джовану Симерону, что не писал и не вспоминал. Да когда мог - тогда писал, а Катрину вспоминал всегда, черт подери! И сколько надо было унижений пройти, чтобы добраться, наконец до него! Ну ничего - теперь двойник уничтожен и никто, и ничто мне - Джовану Симерону или, если хотите Горному Дьяволу, не в силах помешать! Только надо держать все эту мерзкую низость в стальных рукавицах; дисциплина железная - казни, террор - они не люди, они не звери; они камни, наделенными моими Джована Симерона воспоминаньями, я их ненавижу!"

Со он вскочил с трона; грохоча по полу, бросился к выходу; страшный его рев скрипучими волнами понесся по железным коридорам:

- Армию к бою! Выступаем сейчас же!

* * *

"Грибы" единственное, что осталось на некогда пестревшей изумрудами и бирюзой равнине. Теперь, здесь тянулась сероватая с коричневыми прожилками земля испещренная небольшими впадинами в тех местах, где росли раньше кристаллы.

По стенам, протянувшимися между четырьмя грибами, день и ночь прохаживались прежние братья Джованы - теперь, во внешности их было столько же сходства с изначальным Джованом Симероном, сколько сходства между оленем и... пальмой. Как объяснили впоследствии - виной всему была пыльца, которая впитывалась в их кожу, попадала в легкие, в глаза... Вначале же, многие сходили с ума - бросались в расщелину, куда раньше сбрасывали "выбивающихся из общей массы".

Да, нелегко было этим людям, развившим в себе чувствительность, привыкшим вести долгие рассуждения о космосе; читающим стихи о прекрасной деве Катрине - нелегко было увидеть себя в новом обличии.

Изменения происходили в течении нескольких дней по истечении которых вот каким становился их облик: вместо ног - замысловатое переплетенье подвижных коричневых корней которые, когда "Джован-брат" шагал по земле, впивались в нее, и без труда, как древней сохой, ее рассекал; оставлял борозду. По корням из земли поднимались питательные вещества, а из других корней, уже переработанная - коричневая земля выходила в борозду.

Корни переходили в туловище похожее на сильно вытянутый эллипс, сплетенный, как капуста из множества тонких изумрудных листьев в центре которых пульсировали толстые жилы; от туловища отходили две гибких, ярко изумрудных жилы, извивающиеся под любыми углами и заканчивающиеся тоненькими но очень прочными и сильными хватательными отростками, которых было на каждой "руке" по три десятка.

Наконец - голова. В верхней части "туловище-кочан" расходилась светло-коричневыми, источающими фруктовый аромат лепестками, на которых разместилось и дюжина красных крапинок - глаз, благодаря чему "Братьев-ростков" могли видеть сразу все окружающее и спереди и сзади и сбоку - хотя где у них теперь перед, а где зад они сами уже не знали. В верхней части коричневые лепестки розовели, сходились конусом, который в течении каждого получаса медленно опадал внутрь головы, а потом резко распрямлялся, выбрасывая в на многометровую высоту светло-коричневую пыльцу, которая собиралась над их лагерем в облако, и вместе с не замечаемым уже никем ветром, относилась в сторону от гор...

В самые первые дни "изменения" тридцатитысячное братство раскололось - большая ее часть - 25-тысячный изумрудный отряд во главе с "Ростковым мессией" в безумии создавшем свою религию, ушла к кровавому морю, берега которого видели разведчики в землях "откуда приходят ночь"; в тех водах канул и "Ростковый мессия" и его безумные приверженцы жаждущие "смыть нечистое в крови небесного ока". Все что осталось от них - широкая, в версту шириной борозда, тянущаяся за горизонт...

Итак, осталось четыре тысячи "Братьев-ростков", которые и жили безбедно - чтобы не сойти с ума, не думали ни о чем, кроме своей цели (починке корабля) и сложении стихов для "прекрасной девы Катрины". Так, день за днем, спускались в "грибной лабиринт" "братья-добытчики", шли и шли по его замысловатым бессчетным переходам, находили по несколько драгоценный горстей твердеющей пыльцы и постепенно заполняли ей форму у входа.

В тот день на стенах, с внутренней и с внешней стороны изумрудной кровью добровольцев была выведена цифра "3" - столько раз оставалось небесному оку закрыться и вновь открыться до того, как форма была бы заполнена полностью.

- Идут! - услышали четыре тысячи братьев тревожную весть стражей.

Причем, слышали они не голоса, но чувства, которые передавались по земле и дальше в из корни (хоть стражи и ходили по стенам, но и стены являлись частью земли и при ходьбе по ним из корней выделялась коричневая, сцепляющая слизь)

На этот случай было придумано 5647 торжественных песен, и теперь каждый из братьев, поднимаясь на стены извлекал сочиненную им песнь - все голоса сливалось в один многоголосый хор, единый в своем чувстве, как шелест листьев в весеннем лесу...

Даже спускающиеся с гор железно-каменные ряды почувствовали, как дрожит под их ногами вспаханная и засеянная земля.

"Дьявол со склоненной головой" которого две дюжины носильщиков тащили на железных носилках впереди войска, велел остановить его на одной из голых возвышенностей в трехстах шагах от коричневых стен.

- Ну! - в возбуждении говорил он своим командирам. - Не жалейте своих глоток, гоните воинов на штурм! Крепость и корабль должны стать нашими!

И каждый, из пробившихся в командиры не жалел теперь своих каменных глоток - кто-то надеялся, что именно ему - тайному Джовану Симерону удастся обмануть всех и улететь на корабле; кто-то и впрямь уже считал себя командиром каменного войска, а все прошлые воспоминанья - сводящим с ума, недостижимо прекрасным, и опасным для всеобщего блага бредом. То же и в воинах: кто мнил себя Джованом, кто вспоминал прошлое, как бред, или вовсе ни о чем не думал...