Жан Марат - Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман)

• Название: Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман)
• Автор: Жан Марат
• Издательство: Издание Ф.И. Булгакова
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1907

ПредуведомлениеЭтот роман Жана Поля Марата был впервые опубликован в 1847 году по рукописи, которая до того времени на протяжении более полувека хранилась у сестры Марата Альбертины. Написан он был скорее всего в начале 1770-х, когда внимание просвещенной европейской общественности было привлечено к событиям, происходившим в Польше (война Барской конфедерации), завершившимся Первым разделом Речи Посполитой между тремя европейскими государями, Екатериной II (Россия), Фридрихом II (Пруссия) и Иосифом II (Священная Римская империя).

---

Я.

Это было бы забавно!

Он.

После подчинение своему владычеству захваченных областей (если только они не ограбят вас совершенно!), не ждите, что они постараются восстановить мир в тех, которые вам останутся. Они смотрят с удовольствием, как растет между вами несогласие, причина анархии в вашем управлении, и предоставят ведаться с этим вам; может быть, еще поищут втихомолку способов увеличить причины раздора, чтобы подготовить себе предлог возвратиться к вам впоследствии, когда у них к тому явится желание.

Однако, из боязни слишком ясно показать цель своего официального вмешательства, они выдадут себя за посредников, прибегнуть к предложениям соглашений, сделок, упорядочения отношений, навяжут их вам, все заявляя, что они предоставляют вам самую полную свободу.

Я.

Очень хорошо!

Он.

Вы в свою очередь удивляете меня своим упорным отстаиванием составленного ранее мнение. Вы предполагаете, что именно для восстановления спокойствия в ваших несчастных областях они вторгнулись туда. Но какую может иметь цену их намерение умиротворить вас, когда они не дают передохнуть спокойно даже собственным подданным.

Я хотел бы, конечно, чтобы они могли вдохновиться славой быть вашими умиротворителями; но они слишком хорошо видят, какой план вам нужно бы внушить, в какое положение надо бы поставить дело, чтобы самим не опасаться последствий.

Средство дать вам мир и средство сделать вас богатыми, могущественными, счастливыми совпадают в точности. Если бы подобный план был в их правилах, он не согласовался бы, конечно, с их выгодами.

Я.

Можно узнать этот удивительный план?

Он.

Предполагать, что можно погасить между вами всякое чувство зависти, утишить всякое чувство злобы, залечить все недоверие и кое-как удовлетворить все партий — глупость, глупость! Зло в самом положений вещей и средство от него сильное.

Надо направить секиру на корень. Нужно познакомить народ с его правами и обязать его их требовать; нужно вложить ему оружие в руку, схватить во всем королевстве мелких тиранов, которые его держат в гнете, ниспровергнуть чудовищное здание вашего правления, установить на основании справедливом новое, все части которого находились бы в надлежащем равновесии.

Вот единственное средство иметь внутри этой прекрасной страны мир, единение, свободу, обилие вместо раздора, рабства и голода, которые ее сокрушаюсь.

Я.

Действительно, сильное средство.

Он.

Великие, считающие, что остальной род человеческий создан для службы их благосостоянию, не одобрят его, без сомнения; но не с ними следует совещаться: дело идет об избавлении всего народа от несправедливости утеснителей.

Я.

Я не имел бы ничего, если бы крестьянину было более по себе, но я очень бы раздосадовался, если бы увидел, что господа лишены их прав; надеюсь, что этого никогда не будет: державы посредницы слишком справедливы, чтобы поступить с нами так.

Он.

Не их справедливость, если она у них действительно имеется, воспротивилась бы этому, но их гордость и это безумное стремление все же господствовать насилием. Действительно, было бы довольно странно, если бы они пожелали вас сделать свободными, они, которые все усилия свои прилагают к тому, чтобы держать свои народы в оковах.

Он говорил, и я не мог хорошенько разобраться в смутных, толпившихся в моей голове мыслях. Признаюсь тебе, что его речи произвели на меня некоторое впечатление, и я начинаю опасаться, чтобы его предсказание не осуществились. Взгляды его на виды вмешавшихся в наши дела держав кажутся довольно естественными; они в особенности согласуются с представлением публики о характере одного из наших соседей.

Но я хотел удостовериться, согласны ли действительно его мысли на этот счете с общественным мнением.

— Оставим в стороне дела Польши, — сказал я ему. — Я предпочитаю услышать от вас характеристику государей, и мне кажется, что вы хотя и не польстите, но и не вложите в нее ни досады, ни пристрастие. Что вы думаете о прусском короле? О нем говорят столько чудес; я не знаю, основательно ли? Установлено все же, что он хороший полководец и великий государь.

Он.

Предполагают, что его доблесть немного сомнительна и что он в сражениях всегда избегнет заботливо опасности. Я не скажу вам, что этому следуете верить; но если у него и нет неустрашимости гренадера (что к нему даже и не пошло бы), ему нельзя отказать в звании ловкого полководца. Относительно имени великого государя — другое дело. Он хотел бы, конечно, чтобы его считали таким. В силу желания казаться великим, он уничтожил свое истинное величие, и не раз его видели в опасности потерять корону. Ослепленные его победами, глупцы будут его прославлять, но тем не менее он всегда будет предметом презрения для мудреца.

Я.

Скажите, пожалуйста, как же так?

Он.

Истинное величие государя состоит в господстве в его государстве законов и в счастье его народов. Но в этом никогда но заключалось честолюбие прусского короля. Он не заботится вовсе быть «утехой рода человеческого», — только бы быть его ужасом. Его величайшее искусство — уменье истреблять людей. И под его жестокой рукой все трепещет, все слабеет, все стонет. Тем более его нельзя извинить в этом, что он не представляет из себя, как большинство государей, орудие злых людей; он сумел удалить льстецов, окружающих обыкновенно трон, и сам знал горе.

При такой жестокой натуре он обладаете, однако, некоторыми хорошими качествами: он трудолюбив, умерен, расчетлив. Не странно ли, что в то время, как его пороки нашли стольких почитателей, единственные добродетели, которыми он владеет, находили лишь порицателей?

Он любит также, чтобы люди имели мужество высказать ему правду; он старается знать, что о нем думают. Уверяют, что он часто incognito ходит в кафе и другие общественные места своей столицы послушать, что о нем говорят, и что почти всегда ему приходится выслушивать совершенно иное, чем похвалы; однако, не говорят, чтобы когда-нибудь он мстил нескромным языкам.

Я.

К его заслугам надо еще прибавить, что он возвратил свободу подданными, своих владениях.

Он.

Я не знаю, что вы называете свободой. В его государстве, кроме его указов, не знают никакого другого закона. Он принуждаете подданных служить, женит их силою, грабит, как хочет, судит военным судом. Все это не говорит о свободных людях.

Я.

Вы не хвалите его сердце, но без сомнение похвалите его ум.

Он.

У него любовь к литературе, вкус к поэзии и, к несчастью для его народа, никаких предрассудков, так как он — esprit fort.

Я.

Выставляют его также гением в деле политики.

Он.

Я соглашусь охотно, что он на удивление понимает искусство вести дела, т.е., в более ясных выражениях, искусство ловко надувать. Но не в этом, я думаю, вы видите политическую науку. Я вам скажу к тому же, что у него большие виды, но нет большего таланта.

Пожираемый честолюбием, он до сего времени мечтал только о том, как бы увеличить и придать прочность своему государству.

И вот каков был всегда его план: он не упускает случая урвать у кого можно кусок земли; если он имеет виды на какие-либо области, он ловко разбрасывает между соседними державами семена раздора; он заботливо способствует их всходу, или просто выжидает, когда возникнет между державами какое-либо несогласие.

Но он настороже, и, прежде, чем решиться на что-нибудь, он предоставляет им хорошенько обессилить друг друга. Как только увидит, что они не в состоянии противиться его намерениям, он двигает многочисленные войска и устремляется на добычу. Если встречает сопротивление, бьется и часто торжествует; если дела идут плохо, он играет на последние, рискует всем и подчас успевает; и раз захватил, он не возвращает.

Если он умеет завоевывать, он не умеет извлекать из этого всех выгод. Он понял, как необходимо для могущества золото, и не упустил из вида, чтобы доставить его себе, ни одного способа, кроме, конечно, единственно годного.

Он приложил величайшее старание, чтобы иметь флот, и достиг того, что имеет несколько кораблей. Он старался расширить в своем государстве торговлю, но взялся за это дело, словно собирался помешать процветанию ее когда-либо. Он занимается ею сам вместо того, чтобы предоставить все выгоды от нее народу; к тому же, подчиняя ее своим видам, он стесняет ее; он ее отягощает налогами. Он делаете хуже: беспокоит богатых купцов, прибегает к неблаговидным предлогам, чтобы конфисковать их товары или стянуть с них большую сумму, нарушает свои условия с артистами и ремесленниками, которых было привлек в страну ложными обещаниями.