Абдусалам Гусейнов - Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней

• Название: Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней
• Автор: Абдусалам Гусейнов
• Издательство: Вече
• Жанр: Философия
• Год: 2009

Книга известного российского философа, академика Российской академии наук А. А. Гусейнова посвящена этическим учениям великих духовных реформаторов, ставших подлинными учителями человечества — Конфуция, Будды, Моисея, Иисуса Христа, Мухаммеда, а также ряда философов-моралистов: Сократа, Л. Н. Толстого и др. Каждое из них рассматривается в качестве самостоятельной жизненной программы, предлагающей своё решение ключевой проблемы человеческого существования о соединении счастья и добродетели.

Работа начинается и завершается теоретическими очерками о природе морали и ее роли в современном мире. В качестве приложения даны краткие тексты самих мыслителей для широкого круга читателей.

---

«Любите врагов ваших»

Подлинное испытание любви человека — его отношение к врагам. В этом вопросе Иисус Христос совершил подлинную революцию. Нельзя понять и принять этику Христа без понимания и принятия его заповеди: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящих вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Лк. 6:27).

Понятие любви многозначно. В древнегреческом языке — языке, на котором дошли до нас Евангелия, — оно фиксировалось, по крайней мере, в трех терминах. Это эрос, что означает любовь-страсть; филиа, что означает любовь-дружбу; агапе, что означает любовь — духовное единение. Любовь-страсть индивидуальна, любовь-дружба охватывает особый круг людей, любовь-духовное единение распространяется на всех людей. Эрос есть любовь восходящая, когда человек стремится овладеть самой прекрасной женщиной или самым прекрасным мужчиной, утверждая тем самым свою исключительность, избранность. Филиа есть любовь уравнивающая, когда люди общаются между собой как равные, что и имеет место между друзьями. Агапе есть любовь нисходящая, когда человек относится к другим людям жертвенно, ставит себя ниже их. Иисус, когда он говорит о любви к врагам, имеет в виду любовь в третьем смысле слова, а именно духовное единение, добродеяние; евангелист в этом случае пользуется термином «агапе». «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15), — наставлял Иисус. В этих словах предельно точно обнажен христианский смысл понятия любви.

Любить врага вовсе не означает испытывать к нему те же чувства магнетической привязанности, какие испытывают к любимому человеку, или радоваться душой, как это случается в общении с друзьями. Это — отношение, которое выше, существует поверх психологических и душевных привязанностей, хотя и не исключает их. (Так, хотя Иисус был связан со своими учениками, и прежде всего с двенадцатью избранными, духовным единством, тем не менее к некоторым из них он испытывал еще особые дружеские чувства, и, в частности, один из двенадцати — Иоанн — вошел в летопись как «ученик, которого любил Иисус» (Ин. 21:7) Любить врага означает простить ему прежние злодеяния. Простить не в том смысле, как если бы этих злодеяний не было или прощающий готов был бы примириться с ними, а в том смысле, чтобы они перестали быть абсолютной преградой для человеческого единения. Простить так, как истинный виновник преступления добровольным признанием освобождает от наказания человека, ложно подозреваемого в нем. Возлюбить врага своего — значит расчистить дорогу для сотрудничества с ним, снова связать то, что порвалось. Способность к такому отношению является безошибочным тестом на верность идеалу сыновнего единства, всечеловеческого братства людей. Ибо что может быть более очевидным отступлением от этого идеала, чем отношение к другому человеку, пусть даже чужестранцу, как к врагу?

Может показаться, что заповедь любви к врагам является чрезмерной для человека, просто превышает его возможности, как если бы кто потребовал от него переселиться в океанские глубины подобно рыбам или летать по воздуху подобно птицам. Эта заповедь действительно исходит из определенного образа человека, предполагающего, по крайней мере, следующие, три начала: а) человек не сводится к совокупности собственных поступков, не скован прошлым, а обладает творческой силой, способной вывести его на новые, неизведанные им ранее высоты; б) добро и зло не разведены поиндивидно, так, как если бы одни были с копытами вместо ног, а другие с крылышками на спине, они сосуществуют в душе каждого человека (хотя, быть может, и не в одинаковых пропорциях); в) каждый человек сопричастен существующему в мире злу, и «невинного страдания не бывает»[26]. Такое понимание можно, конечно, считать требовательным, возвышающим, но оно вполне соответствует современным научным и историческим представлениям о природе человека.

Утверждение, согласно которому заповедь любви к врагам не выходит за пределы возможностей человека, не является сугубо теоретическим. Оно имеет также опытное подтверждение. Первым доказательством является сам Иисус Христос. Во все времена были известны, правда, крайне редкие, но тем особенно ценные индивидуальные опыты всепрощающей любви. А в нашу эпоху зародились общественные движения, в которых борьба с социальным злом вдохновлялась идеалом любви и осуществлялась без того, чтобы рассматривать противников в качестве врагов. Здесь следует назвать прежде всего борьбу индийского народа за национальное освобождение под руководством Махатмы Ганди и борьбу афроамериканцев за гражданские права под руководством Мартина Лютера Кинга. И в том и в другом случаях борьба велась так, чтобы во врагах, соответственно в английских колонизаторах и в белых расистах, обрести друзей. Организуя гражданское неповиновение, Ганди подчеркивал, что оно не является выражением злобы к правительству. «Лишь человеческий вымысел разделил мир на группы врагов и друзей», — говорил он. А Кинг писал: «Питая ненависть к расовой сегрегации, мы будем любить тех, кто за нею стоит».

Заповедь любви к врагам часто рассматривают как выражение этической мечтательности. На это можно заметить: она есть пустая мечтательность не больше, чем сама этика. Если мы вообще ставим цель преодоления враждебности между людьми и ищем пути, на которых враги могут стать друзьями и не будет самого разделения на врагов и друзей в прежнем смысле, то другого пути, кроме пути любви, не существует. Именно это утверждает Иисус Христос. Он ясно понимает, насколько тонким, нечеловечески трудным является путь любви. Именно через любовь к врагам, говорит Иисус, человек становится сыном отца небесного, который «благ и к неблагодарным и злым» (Лк. 6:35), «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Именно любовь к врагам является божественной высотой человека.

Путь любви невероятно труден. Но ему нет альтернативы. Если не любовь, не духовное единение, то ненависть, насилие. А это уже моральная капитуляция, признание того, что согласие невозможно, вражда неистребима. Насилием можно добиться многого, разрушить города, взорвать планету, но одного сделать оно не способно — превратить врага в друга. Как живое родится от живого и косная материя прямо в живую никогда не переходит, хотя между ними и существует непрерывное взаимодействие, так любовь и добро могут иметь своим источником только любовь и добро, они не могут произрастать из зла и насилия.

Любовь к врагу — не просто особый случай любви, она есть вместе с тем и ее испытание. Если любовь к ближнему не доходит до любви к врагу, то она вообще не является любовью в смысле агапе, духовного единения людей.

«А Я говорю вам…»

Учительство Иисуса содержит в себе одно противоречие. Он учил как власть имеющий, от имени бога. Более того: себя он считал сыном бога. Для последователей он сам стал Богом равновеликим отцу. Ни один учитель жизни, ни один пророк не поднимал себя на такую высоту. Не было человека, помимо Иисуса, который объявил бы себя богом и был бы принят в таком качестве. В то же время Иисус не предъявляет своим ученикам никаких конкретных требований, не запрещает, как Моисей или Мухаммед, есть свинину, не предписывает, как Конфуций, трехлетнего траура по родителям, не задает, как Будда, схему самосовершенствования личности. Он ограничивается формулированием общего закона любви, который указывает только направление пути. А сам путь, конкретные нормы и поступки, из которых этот путь складывается, — дело самих индивидов. Более того, сам закон любви по сути дела есть не что иное, как требование к людям действовать как боги («будьте совершенны как совершенен Отец ваш Небесный») — во всей полноте свободы совершаемых поступков, имея в виду прежде всего свободу выбора между жизнью и смертью, добром и злом. Противоречивая странность учения Иисуса состоит в отсутствии учения.

Отмеченная особенность кажется тем более удивительной, что христианство зародилось в иудейской среде, в которой внешние путы поведения были необычайно разветвленными (один из постоянных споров еврейских книжников — спор о том, сколько правил в Торе и какое из них является главным). Для уяснения своеобразия этики Иисуса важно знать, как он относился к древнему закону, связанному с именем Моисея.

Иисус неоднократно говорит, что он пришел не нарушить закон или пророков, а исполнить их. Он хорошо знал священные книги и предания иудаизма. Его речь густо насыщена выдержками из них. Иисус не только вырастает из традиции иудаизма, но и принимает основную нормативную программу иудаизма. Драматургия конфликта Иисуса с фарисеями состояла в том, что фарисеи хотели уличить его в отступлении от закона и никак не могли этого сделать. На все их хитроумные вопросы он находил такие ответы, которые позволяли ему изложить свой взгляд, не вступая в формальное противоречие с нормами иудаизма. Мы уже отмечали: Иисус удивлял не тем, что он говорил, а тем, как он говорил. Он говорил о вещах как будто бы старых, известных, но придавал всему новый смысл.