Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник

• Название: Шпандау: Тайный дневник
• Автор: Альберт Шпеер
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8159-1266-3

Альберт Шпеер (1906–1981) был личным архитектором Гитлера, его доверенным лицом, рейхсминистром вооружений и военной промышленности и к концу войны стал вторым наиболее влиятельным человеком в нацистской Германии. Шпеер — единственный из обвиняемых на Нюрнбергском процессе — признал свою вину за преступления рейха. Был приговорен к двадцати годам тюремного заключения.

Все эти годы Шпеер записывал свои воспоминания микроскопическим почерком на туалетной бумаге, обертках от табака, листках календаря, а сочувствующие охранники тайком переправляли их на свободу. Таким образом из 25 000 разрозненных листов получилось две книги — «Воспоминания» (вышли в «Захаров» в 2010 году) и «Шпандау: тайный дневник» (публикуется впервые).

---

Временами я смотрю в прошлое, и мне кажется, что оно уже подернуто дымкой. Тогда я сомневаюсь, не обманет ли меня память, смогу ли я правдиво описать все подробности. Помню ли я, как он сидел в машине, разговаривал с людьми, вел себя за столом? Я решил, что в следующие несколько дней я отправлюсь в путешествие с Гитлером и испытаю свою память и способность к описанию. Все, что я писал до сих пор, — всего лишь обрывочные воспоминания.

15 февраля 1948 года. Летом 1936-го Брюкнер передал мне, что Гитлер просил на следующий день приехать в его мюнхенскую квартиру на Принцрегентенштрассе. Это была квартира человека среднего достатка — директора школы, руководителя сберкассы или некрупного предпринимателя.

Буржуазная обстановка: массивная дубовая мебель, книжные стеллажи со стеклянными дверцами, диванные подушки, расшитые слащавыми сентиментальными надписями или наглыми партийными лозунгами. В углу одной из комнат стоял бюст Рихарда Вагнера; на стенах в широких золотых рамах висели романтические картины мастеров мюнхенской школы. Никому бы и в голову не пришло, что обитатель этой квартиры уже три года был канцлером немецкого рейха. Из кухни доносился запах кулинарного жира и остатков еды. Гитлер каждое утро делал зарядку перед открытым окном. Однажды он сказал мне, что давно занимается с эспандером. Я не смог скрыть удивления, и тогда он показал мне рекламное объявление в журнале «Югенд». Там говорилось, что этот прибор развивает мускулатуру. Эспандер был ему необходим, объяснил Гитлер, потому что во время торжественных маршей СА и СС ему часто приходилось часами держать руку на весу, и не дай бог она дрогнет, тем более опустится. Благодаря многолетним тренировкам, говорил он, в выносливости ему не было равных среди подчиненных.

Около двух часов Гитлер вышел ко мне в форме. С ним был только его слуга Краузе. Я привез несколько новых чертежей, но, к моему удивлению, он объявил, что мы едем в Аугсбург. «Я хочу взглянуть на театр вместе с вами». Потом он спросил Брюкнера, предупрежден ли гауляйтер, что он настаивает на тихом приеме — никаких толп — и требует заказать угловые столики для кофе в ресторане гостиницы «Дрей Морен». Пока мы спускались по лестнице, он с восторгом говорил о театре Аугсбурга, построенном двумя самыми знаменитыми театральными архитекторами девятнадцатого века. У подъезда мы сели в открытый семилитровый «мерседес». Два прохожих остановились и робко подняли руки в приветствии. Из боковой улочки к нам присоединилась машина охраны.

В Аугсбурге у входа в театр нас ждали гауляйтер, мэр, городской архитектор и директор театра. Но, к удивлению Гитлера, у здания собралась также большая толпа. Крики «Хайль!», шум, радостное возбуждение — но Гитлер в плохом настроении направился в здание. Солдаты СС оттеснили толпу назад; ворота закрылись за нами, и мы остались одни.

— Неужели нельзя обойтись без толпы? — рявкнул Гитлер.

Гауляйтер, добродушный, туповатый и слепо преданный сторонник, запинаясь, проговорил:

— Вы знаете, мой фюрер… когда вы… когда вы в кои-то веки приезжаете в Аугсбург…

Гитлер раздраженно перебил его:

— Теперь, конечно, знает весь город. Я же ясно сказал, что не хочу всего этого. Ладно, хватит. Давайте осмотрим ваш театр. — Гитлер повернулся и повел нас по фойе к лестнице. — Здесь все в довольно запущенном состоянии, — сказал он мэру. — Почему город не заботится об этой жемчужине? Вы хотя бы знаете, кто его построил? Хельмер и Фельнер из Вены, самые известные театральные архитекторы в Австрии. Они создали больше дюжины оперных и драматических театров во всем мире, один лучше другого.

В зрительном зале Гитлер пришел в восторг от роскошных балконов и лож в стиле архитектурного необарокко. Около получаса он водил нас по залу, по коридорам, лестницам, за кулисы, показывая каждую деталь, каждый узор, каждый ракурс. Ему явно доставляло удовольствие демонстрировать аугсбургцам их собственный театр. Внезапно он остановился. Общительный, возбужденный энтузиаст превратился в государственного деятеля.

— Гауляйтер Валь, — официальным тоном заявил он, — я решил полностью обновить и восстановить этот театр. Я оплачу расходы из собственных средств. — Гауляйтер с мэром вытянулись в струнку. — Безусловно, нужна новая сцена и оборудование. Я предоставлю в ваше распоряжение моего оперного архитектора, профессора Баумгартена. Вы должны привести все в превосходное состояние. Театр — это мерило культуры города и цивилизации.

С этими афористичными словами Гитлер развернулся и пошел к выходу. Тем временем на улице собрались тысячи людей, бурлящая толпа восторженно приветствовала Гитлера. Отряды СА, которых вызвали на подмогу, с трудом расчищали нам дорогу, и мы на черепашьей скорости доехали до гостиницы.

Некоторое время спустя мы сидели под пальмами в старомодной гостинице гостиницы и пили кофе с пирожными. Гитлер, как всегда, прикончил кучу пирожных и кусков штруделя, с отеческой заботой уговаривая нас съесть еще. Он взволнованно рассуждал о многоплановом фоне средневекового городского ландшафта; ему особенно нравилась Максимиллианштрассе. Даже тогда мне вдруг пришло в голову, что он никогда так не относился к Вене, не говоря уж о Берлине. И сегодня мне кажется, что он всегда оставался провинциалом и неуютно чувствовал себя в больших городах. Если в политике он мыслил и планировал в гигантских масштабах, простые и понятные условия жизни в городке типа Линца, где он ходил в школу, были наиболее комфортной средой его оботания.

Это провинциальное мышление отражалось и в политических взглядах Гитлера. Он хотел сделать гау, традиционные районы проживания древних племен, административной единицей рейха. Он поддерживал и культивировал характерные черты разных местностей и не хотел разрушать индивидуальность различных немецких народностей. Голыптинцы, саксы, рейнландеры, швабы или баварцы должны были сохранить свои приобретенные веками национальные особенности. Всякий раз, когда заходил разговор на эту тему, он гневно осуждал «еврейское равенство», которое, по его словам, не оставляло места для души.

Через шесть месяцев я снова отправился с Гитлером в Аугсбург. За это время заложили фундамент для новой сцены. Мы долго стояли и молча рассматривали котлован. Потом Гитлер расспрашивал о фундаменте, интересовался прочностью стен и подробностями строительства. Партийные функционеры и муниципальные чиновники осторожно отступали назад, чтобы его вопросы не сбивали их с толку. Если ответ его не удовлетворял, Гитлер демонстрировал свою осведомленность, пускаясь в длинные технические разъяснения. Я сам не мог понять, почему глава государства посвящает столько времени осмотру строительных площадок. Гитлеру, несомненно, нравилось показывать свои знания. Но, вероятно, еще большее удовольствие ему доставляло быть движущей силой всей этой активной деятельности.

Но на этот раз наша поездка имела далеко идущие цели. Когда мы снова сидели в «Дрей Мохрен» за кофе и штруделем под аккомпанемент легкой музыки, он поведал нам о своих планах. «Я изучил карту города, — начал он. — Если мы снесем полуразрушенные дома в старом городе, У нас появится место для большого бульвара. Пятьдесят метров в ширину и больше километра в длину. Потом мы подведем дорогу к железнодорожному вокзалу и разгрузим движение на древней Максимилианштрассе. Построим новую штаб-квартиру партии. Тогда здесь образуется центр нового сообщества Аугсбурга. И в довершение всего возведем башню. Какова высота самой высокой башни в Аугсбурге, Валь?» Гауляйтер в замешательстве посмотрел на мэра, потом обратился за помощью к городскому архитектору, который, поразмыслив немного, наконец назвал цифру. Гитлер добавил к ней еще двадцать метров, сказав, что в любом случае новая башня должна быть выше самой высокой колокольни города. Колокола на башне также будут больше и громче остальных. Крупные торговые города, такие как Гент или Брюгге, да и Аугсбург тоже, еще сотни лет назад шли этим путем, утверждал он. Именно поэтому они возводили такие здания, как шестиэтажная ратуша Эллиаса Холя в стиле барокко — самая красивая в Германии. И по этой же причине построили прилегающую к ней башню Перлахтурм высотой семьдесят метров. В Средние века церкви возвышались над домами и постройками бюргеров, и партийные здания должны превосходить современные конторские строения. «Вот почему я против высотных домов и небоскребов. Плутократические здания не должны доминировать над нашими городами. Именно мы создаем образ нового государства; наше государство принадлежит партии, а не банкам».

Быстрыми, уверенными штрихами Гитлер набросал свой замысел на карте Аугсбурга. Он несколько раз вносил исправления, пока наконец не придал законченную форму своей не совсем ясной идее: «Штаб-квартира гау будет здесь! Башня — здесь! Может, сюда поставим большую новую гостиницу, и Аугсбургу нужен новый оперный театр. В нынешнем будут идти только пьесы». Он хочет превратить Аугсбург в такой город, который больше не будет находиться в тени Мюнхена. Мюнхен многие годы смотрит на Аугсбург свысока; хотя в эпоху Возрождения два города занимали равное положение. Если он воплотит в жизнь свои планы в отношении Мюнхена, Аугсбург может оказаться под угрозой разрушения. «Вы только подумайте! Я собираюсь подарить Мюнхену самый большой оперный театр в мире, на пять тысяч мест!» Потом он привел в пример Париж, который довел до нищеты все провинциальные города; Линц постигла та же судьба из-за близости к Вене, заявил он.