Дмитрий Абрамов - Ордынская броня Александра Невского

• Название: Ордынская броня Александра Невского
• Автор: Дмитрий Абрамов
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9265-0278-0

Ими национального русского героя и святого князя Александра Ярославовича Невского известно всем. Однако знания о нем чаше всего ограничены блистательной победой над псами-рыцарями на льду Чудского озера. А как жил Александр до этого подвига? Как прошло его детство и отрочество? Об этом рассказывает увлекательная книга Дмитрия Абрамова. Автора отличают глубокие познания исторических реалий того времени. В книге подробно описывается воинское снаряжение, тактика военных действий средневекового русского воинства. Широк и географический диапазон событий, описанных в книге, — от монгольских степей до византийской столицы. Политические интриги, война, юношеская любовь молодого княжича и его боевые подвиги — все это не оставит равнодушным никого из любителей русской истории.

---

— Феодоре, — прозвучало и, словно, колокольным звоном отозвалось в голове Александра. Перед духовным зрением князя явился незримый никем воин, сияющий вечным, неземным светом очей, улыбнулся, легко усмехнулся и кивнул ему златокудрой главой.

Начиная понимать, что произошло, угадывая шестым чувством, кто перед ним, князь еще раз тряхнул головой, словно отгоняя сон. Оставил седло, подошел к мальчику, положил свои длани ему на плечи, заглянул в глаза и дрогнувшим голосом спросил, хочет ли он поехать с ним верхи в Переславль, чтобы помолиться в храме Господу. Маленький, воскресший Феодор кивнул головой и, сияя глазами, спросил, на какого коня велит сесть ему князь. Александр указал на своего жеребца, и тот мигом влетел в княжеское седло, ибо с детских лет даже и без седла уже умел скакать верхи. Александр улыбнулся, вспомнив старшего брата Федю. На глаза князя навернулись крутые слезы горя и радости от встречи с таким дорогим, но теперь воскресшим, хотя и давно забытым прошлым. Подойдя к коню, он пересадил Федю на загривок, вспорхнул в седло, ровно было ему самому восемь лет, и тронул коня, уезжая в Переславль, чтобы помолиться в храме Преображения Господня.

Всю дорогу до Переславля они разговаривали. Князь расспрашивал Федю о том, как жилось ему. Тот охотно отвечал, рассказал, как досталось ему от деда и от дядьки. Рассказал он и о том, что знает грамоте и уже умеет писать немного. После чего князь погладил его по голове и спросил, пойдет ли он к нему служить «во отроки». При этих словах сердце у Феди подпрыгнуло вверх от счастья. Он залился румянцем и тут же согласился. Они договорились, что жить он будет теперь на княжеском дворе, что князь даст ему коня и сряду, что он будет учиться ратному делу и письму. По приезду в Переславль князь велел переодеть мальчика, а его лохмотья сжечь. Потом отвел его к какому-то старому боярину, кого звали Феодор Данилович. Князь что-то тихо рассказал ему, указывая на мальчика. И боярин потом долго всматривался в лицо Феди, крестился старой трясущейся рукой, гладил Федю по голове и со слезами в голосе говорил, что будет учить его ратному делу. Князь же Александр подарил после этого Феде спокойного и смирного коня.

После того, как вся княжеская семья отстояла литургию в соборе, князь упросил матушку поехать с ним в Клещин городок. Уже там по приезду он привел к ней своего нового «отрока» и что-то тихо стал рассказывать, чего Федя не услышал. Княгиня Феодосья была тяжела уж в который раз. Послушав сына, она почему-то заохала и стала утирать платком глаза, которые наполнились слезами. Потом попросила Федю привести к ней его мать. Мальчик побежал за ней. Неждана очень удивилась, увидев сына, одетого в добротный кафтанчик и хорошие порты, заправленные в сапожки. Федя быстро рассказал ей, что князь Александр взял его на службу к себе «во отроци» и передал, что старшая княгиня ждет ее у себя в палатах. Неждана ойкнула, закрывая уста ладошкой, побелела ликом, но, через несколько минут, придя в себя, взяла Федю за руку и пошла с ним к Феодосье. Та уже ждала их. Когда Федя и Неждана вошли, княгиня погладила мальчика по голове и вопросила пойти погулять во дворе, но далеко не уходить, дождаться матери. Федя послушно вышел и сидел около часа на ступеньках высокого гульбища. Федина мама вышла от княгини совершенно заплаканная, с раскрасневшимся лицом, но счастливыми глазами и, поцеловав сына, сказала, что отныне они уже больше никогда не возвратятся в их сельцо к деду, а будут жить на княжеском дворе в Переславле под присмотром княгини Феодосьи. Более ничего примечательного в тот день не произошло. А то, что произошло с маленьким Федей и его матерью, почти никто в большом многолюдном княжеском дворе и не заметил.

* * *

Еще одним летним днем того же 6749 года (1241 г. от P. X.) большое новгородское посольство, возглавляемое самим владыкой Спиридоном, принимал у себя в Детинце великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович. Новгородские мужи были одеты в самые дорогие и лучшие сряды. Волосы на головах у посылов были подрезаны и уложены, бороды и усы расчесаны. Сами стояли улыбались князю и его людям на все стороны, хотя видно было, что чувствуют себя виноватыми и печет их великая забота. Не улыбался лишь владыка. Он был строг и серьезен.

Сам Великий князь Ярослав восседал на резном княжеском столе в окружении ближних бояр и дружины в заново отстроенном княжеском тереме. Он заметно постарел за эти годы. Голубые глаза его потускнели, голова полысела, греческий нос чуть-чуть заострился, усы повисли подковой ниже краев уст. Видно было, что нелегко далась ему великокняжеская власть, унаследованная от старшего брата в тяжелейшую для Северной Руси годину.

С князем говорил владыка. Он благодарил Ярослава Всеволодовича за то, что тот услышал глас Великого Новгорода и не оставляет новгородцев в беде, посылая к ним сына своего князя Андрея. Однако новгородцы, зная милость Великого князя Владимирского, хотели бы по старине видеть у себя князем Александра Ярославича. Тот водил новгородцев в сечи, строил грады, обороняя Новгород, прославил себя и землю свою победой на Неве. Судил же новгородцев по справедливости и по Божьим заповедям, никого не обижал зря. Теперь же волость Новгородскую разоряют не только немцы и чудь, но с юга напала литва. По Луге и по всей Лужской сотне чудь и немцы угнали всех коней и скот в Ливонскую землю. Весной нельзя было пахать из-за грабежа и войны, да и не на чем.

Ярослав Всеволодович внимательно слушал владыку, и после того, как он закончил, тихо заговорил с Борисом Творимиричем, стоявшим одесную его. Тот что-то неслышно отвечал. Тем временем, обращаясь ко князю, заговорил Гаврила Олексич:

— Яко же не правы нувогородцы, сотворив крамолу велию и размолвише с сыномъ твоимъ, с княземъ Александромъ, и в томъ бы, княже, ти, еси нелюбие Великому Новгороду отдалъ во славу Божию, а сына своего князя Александра опять далъ княжити.

Ярослав Всеволодович еще раз тихо заговорил с Борисом Творимиричем. Затем, немного помедлив, согласно кивнул головой и молвил, что быть по сему. После этих слов заулыбались не только новгородцы, но и весь княжий двор. Улыбнулся и владыка Спиридон, читая благодарственную молитву.

* * *

В конце лета трехтысячное войско князя Александра Ярославича подошло к Новгороду Великому, а затем расположилось на Городище и близ него. Кроме небольшого переславского полка, здесь собраны были отряды русичей из Дмитрова, Вышгорода, Звенигорода, Ламского Волока, Микулина, Твери, Ростова Великого, Углича, то есть из всех северо-западных городов Владимиро-Суздальской земли, что не были сожжены иди сильно разорены татарами, и население которых успело укрыться два года тому назад в лесах Северной Руси. Князь Александр хорошо был осведомлен о том, что в Новгороде зрела смута. Люди с Городища донесли князю обо всем. Призвав к себе своих новгородских сторонников числом до пятисот воев и поставив во главе их посадника Степана Твердиславича, воевод: Збыслава Якуновича, Гаврилу Олексича, Судимира со Славны и Косту Вячеславича, он вверил им до трехсот воев своего полка во главе с детскими — Гориславом и Яковом-полочанином. Получив благословение от владыки, князь велел им войти в Новгород, выявить и схватить всех переветников из Медвежьей Головы, Пскова и их сподвижников. Веление князя было исполнено в течение дня. Княжеские люди с Городища и его сторонники-новгородцы хорошо знали, кого надо ять и вязать.

Многие русские оденпцы и псковичи — люди Твердилы уже бежали из Новгорода, как только узнали о приближении низовских полков. Почти никакого сопротивления сторонникам князя Александра и его людям оказано не было. Произошло лишь несколько незначительных вооруженных стычек. Более двухсот человек явных переветников были приведены на Городище и предстали пред очами князя Александра. Затем последовал княжеский суд в присутствии владыки Спиридона. Владыка просил князя о милосердии, и более половины переветников были прощены с условием выплаты виры в княжескую казну. Тех же, что оказали сопротивление или упорствовали, князь осудил на виселицу. В один из августовских дней, когда новгородцы собирались в поход на Копорье, близ ворот окольного города Торговой стороны осужденные были преданы смерти. Несмотря на всю жестокость и беспощадность этих мер, все новгородцы молчали и приняли княжеский суд со смирением. Через день князь разрешил снять повешенных. Лишь сродники оплакивали, а затем хоронили казненных. Новгородские летописцы умолчали об этом событии. Но слух об этой казни дошел до Залесской Руси. И один из авторов Никоновской летописи спустя некоторое Время записал, что князь Александр, возвратясь в Новгород «многих крамольников перевешал».

* * *

Уже через два дня после казни был собран новгородский полк. Послали за подмогой в Ладогу, к кореле, к ижорянам. На третий день с утра русские полки выступили к реке Луге. До Луги шли два с половиной дня. Затем перешли реку, и двинулись ее ошиим берегом. Все окрестные сельца и погосты были сожжены или разорены чудью и немцами. Когда прошли по Луге еще верст около семидесяти, то стали подходить отряды ижоры. Затем войска вновь перешли реку и на ее десном берегу соединились с большим отрядом корелы. Редко встречались в этих местах небольшие водские селения, почти обезлюдевшие. Все вожане попрятались по лесам. Русичей вообще не было видно. Далее продвигались скрытно окольными и лесными дорогами. Лишь верстах в двадцати трех от Копорья подошел отряд конных и пеших ладожан. Решено было остановиться в лесу до темноты, а к городу двинуться ночью и брать его изгоном или копьем на рассвете.